— Не иди за мной! — Мэйби скрывается за недостроенной стеной, оставляя меня одного.
Тут отвратительно…
Степной раскалённый ветер, дует ещё сильнее, чем на крыше «Aeon» — пусть она попробует поплеваться! Вихри играют разбросанным всюду мусором: упаковками, бутылками, стаканчиками.
За слабым мерцанием противопылевых полей, окружающих город, видна степь, далёкие ветряки, магистраль маглева, связавшая город и расположенный в океане астропорт.
Зачем я здесь?
Внутри закипает ярость…
Волоку ховерборд к краю крыши. Тяжёлая пёстрая доска подрагивает в руках, оставляя царапины на бетонном полу. Скрежет перекрывает вой ветра.
Сейчас прибежит! Этот звук нельзя не услышать.
Затаскиваю ховерборд на парапет и пинаю. Дальнейшая его судьба мне неинтересна, и вниз я не смотрю. Просто оборачиваюсь.
Ага! Примчалась! Ну, хоть шортики успела застегнуть!
— Знаешь, Кирилл! Наверное, здорово быть таким вот тупым ничтожеством! — Мэйби отводит ладони, сжатые кулаки назад, выставляя вздымающуюся от гнева грудь — невозможно не любоваться, чем я и занят. — Редкое сочетание трусости и равнодушия! Ты даже не осознаешь собственное убожество! Забрать свой подарок — это так по-мужски! И, знаешь что?
— Что?
Одним плавным движением Мэйби снимает свой топ. Подходит вплотную — так, что я слышу запах.
«Гуччи Раш-восемнадцать»?
Она наклоняет голову, щурит глаза.
— Ты смотришь совсем не туда.
Перевожу взгляд. В ложбинке, по центру груди, на сотканной из тысяч гранёных камушков сияющей цепочке, висит кулон.
На нём невозможно сфокусировать взгляд, невозможно понять, какой он формы. Просто сияние, сияние в чистом виде. Оно струится из глубины — кристалл не нуждается во внешних источниках света.
«Слёзы Ириды».
Не всякая принцесса может себе эти слёзы позволить. Готов поклясться — это единственное подобное украшение на Диэлли. Удивились бы жёны миллиардеров, узнав, что кулон их мечты, скрывается под замызганным топом исцарапанной нескладной девчонки!
— Это он подарил. Недавно, неделю назад. Со встроенным эмо-сканером. Сказал, что обязан знать, что я чувствую… И знаешь! Он никогда его обратно не заберёт. Я в этом уверена. Он меня любит!
С эмоциональным сканером?
Класс!
Не понять, что она сейчас чувствует — кристалл переливается всеми цветами радуги. И всё-таки, я замечаю преобладание оранжевого, сексуального.
Зря она мне его показала!
Тяну руку, пытаясь дотронуться до груди, не до кристалла.
Мэйби вспыхивает.
— Ты больной?! Ты хоть слышишь, что я говорю?! — она отворачивается и натягивает топ.
Вот идиотка! Будто можно что-то услышать, когда тебе демонстрируют такую шикарную, совсем не подростковую грудь!
— Больные! Все вы — больные! — она усаживается на бетонную плиту, лежащую вплотную к недостроенной стене. Прижимается к стенке спиной и поджимает ноги.
Я подхожу, и усаживаюсь рядом. Плита тёплая, и тут не такой сильный ветер.
Мэйби опускает голову мне на плечо.
— Хочешь, прочту стихи?
Не дождавшись ответа, она начинает:
«До залитой солнцем крыши
ветер доносит терпкий степной аромат…»
Начало не особенно складное…
Голос Мэйби дрожит от волнения. Она заглядывает в глаза, будто пытается разглядеть в них ответ на незаданный вопрос. Но видит, пожалуй, только растерянность.
Слова льются, цепляясь одно за другое, поток звенит весенним ручьём. С каждой новой строфой стихи становятся лучше и лучше, словно во время их написания поэт перерастал сам себя. Я со страхом осознаю, что Мэйби говорит не на универсальном, она перешла на другой язык — певучий и мелодичный. Разумеется, он мне не знаком — тем не менее, я всё понимаю.
Стихи совершенствуются… Они уже столь прекрасны, что их красота выходит за пределы моей способности её воспринять — и в голове возникает вакуум, пустота. Я чувствую себя так, как на Дзете — когда вглядывался во Тьму, тщетно пытаясь Её рассмотреть. В голове сами собой возникают строчки, не имеющие ничего общего со стихами, но в общих чертах предающие смысл — человеческая адаптация запредельного.
«Луна лишь одна. Остальные — её отражения…»
Что?!
Что это значит?
«Девушка-друг… Разве это возможно?»
Кто автор этих строк?
Они бы могли быть написаны мной, в них звучат отголоски моих чувств. Но…
Мэйби заканчивает:
«…облака-девушки и девушки-облака».
В стальных глазах стоят слёзы, она хлопает ресницами, и на щеках появляются серебряные дорожки.
Хмурится и отворачивается. Долго сопит.
Наконец, произносит:
— Красивые, правда? Пришли вчера от неизвестного отправителя. Как думаешь, Кир, кто бы это мог быть? С одной стороны — Вселенная велика, с другой — не так много хакеров на Диэлли…
Она думает, сообщение отправил я! И похоже, воспринимает как объяснение в любви!
Неужто она не осознаёт, что говорила сейчас не на человеческом языке? И вообще, в стихах говорится о «девушках», во множественном числе. Больше похоже на признание от девушки, а не от парня! Или даже, не на признание — на обращение к самой себе!
Я придирчиво смотрю ей в глаза. Она опускает взгляд…
Ничего Мэйби не осознаёт! Она уверена, что получила моё любовное послание. Есть только одно объяснение этой уверенности: ей очень хочется, чтобы всё было именно так…
И для чего мне её разубеждать?
Только любопытно, кто послал сообщение? Ошивающаяся поблизости хакер-девчонка, обожательница Мэйби, утратившая самоконтроль от её волшебной фигурки?
В эту версию сложно будет поверить. Стихи ни на что не похожи. Думаю, человек эти фразы, ни написать, ни запомнить не в состоянии, как не способен увидеть Тьму.
А Мэйби декламирует без запинки… Если бы с телефона, интерактивных очков или часов… Но она читает по памяти… На какое устройство пришло сообщение? Мэйби не говорила… Значит, в ней всё-таки чипы…
Кем бы ни был автор, он прав: девушка-друг — это невозможно! Особенно, если она выглядит, как модель — и плевать, что без уха, исцарапанная и худая.
С этим надо заканчивать. Если такая девчонка загонит тебя во френдзону — не выберешься уже никогда!
Как показала практика, можно слегка надавить — и она подчинится. Но ведь, не заорёшь на неё: «Раздевайся!» Может, кому-то она и позволит такое, но точно не мне. Рассмеётся в лицо и уйдёт, скорее всего — навсегда.
Нет, нужен другой подход, тоньше…
Как повезло со стихами!
Разглядываю торчащие из шортиков ноги.
Левую украшают тщательно выведенные золотистым маркером вензеля.
Когда она успела? Я спал без задних ног, а она, в это время, ноги раскрашивала?
Кожа на бёдрах — в мелких царапинках, будто от кошачьих коготков…
Кусты так не поранят. Странно. Никогда не видел её с котом.
В голове всё звенят стихи…
Да… Для кого-то, девушка — это аппетитная попка и грудь, кожа, кости, немного волос. А для кого-то — облако…
Кладу руку на внутреннюю поверхность бедра.
Мэйби закусывает губу.
— Не страшно по городу так расхаживать?
— Как?
— На тебе живого места нет — будто вылезла из измельчителя мусора!
— Издеваешься? Ведь так всё и было… А под камеры, я не суюсь… И вообще, девушкой восхищаются или молчат! Впрочем, это про настоящих мужчин, не про тебя.
— Я восхищаюсь.
— Чтобы девушкой по-настоящему восхищаться, нужно ничего от неё не хотеть. А у тебя текут слюни! Это — совсем, совсем другое.
— Безухий философ!
— Ха! Кто бы говорил! Хакер-поэт! Знаешь, я не комплексую. Новое ухо добыть — не проблема. А если, как у тебя — ума нет, ничего не попишешь!
— Есть чипы.
— Они тебе вряд ли помогут…
— А тебе? Тебе помогают?
Она отворачивается.
Угасающее солнце окрашивает багрянцем её белый топ.
— Угадал? Да, угадал… И зачем он это сделал? Нельзя ставить чипы в несформировавшийся мозг! Ты же растёшь!
