— Ничего.

— Аппаратура осталось от моего парня. Ему больше она не нужна.

Лучше бы не спрашивал! Я ведь почти поверил в первый поцелуй. Вот дурак!

— А где же он сам?

— Там, где мужчине самое место. На войне, дерётся с повстанцами.

Опять несёт чепуху! Глядя в мои вытаращенные глаза, она продолжает:

— Принудительно, Кир, принудительно. С настраивающим на патриотический лад чипом в башке.

Понятно…

— Поймали?

— Поймали. К счастью, не в этом фургоне. Аппаратура чистая, не волнуйся.

«К счастью»! Похоже, фургон ей дороже. Наверное, парни у Мэйби — расходный материал.

Что-то не хочется лезть в мясорубку. С другой стороны, а какая альтернатива? Часики тикают… Проводить, возможно последние месяцы жизни, валяясь на пляже? Что я могу потерять, если у меня уже всё отобрали?

— Так я должен стать следующим?

Она мрачнеет.

— Знаешь что, Кир… На свете есть вещи поважнее отдельной человеческой жизни. Тебя, меня. Ты об этом никогда не задумывался?

— Судя по всему, эти вещи важней жизней тысяч?.. Миллионов?.. Миллиардов?.. Да! Жизней миллиардов людей! Угадал?

— Любое событие нужно рассматривать только в контексте.

— Так можно оправдать что угодно!

— Вот именно.

— И что, всё решит арифметика?

— Вселенная именно так и работает, хочешь ты этого или нет. И так было всегда, с самого начала, задолго до появления людей, — что-то незнакомое, смотрит на меня сквозь узкие щёлочки глаз. И одновременно, мне кажется, где-то я его уже видел. ЭТО… Видел, но где? — И вообще, Кир, не передёргивай! Тебе не придётся никого убивать. Нам обоим известно — на это ты неспособен, — губы кривятся в ехидной ухмылке. — Или способен? Если не лицом к лицу, а нажатием клавиш?

— Отвали! — я иду на выход.

За спиной слышится лёгкий топот, и я оказываюсь в цепких объятиях.

— Не выйдет тебя отпустить, я слишком много уже рассказала…

— Убьёшь меня, что ли? Не смеши!

Я пытаюсь сбросить её руки. Не тут-то было! Тонкие пальцы впиваются в руку. Девчонка, будто из стали!

— Кир, ну куда ты пойдёшь? На пляж, лакомится мороженым?

Она словно читает мысли. И я сдаюсь.

— Ладно… Говори, что хотела. Но скажу тебе сразу, эти совпадения меня напрягают. Аппаратура, возникшая, словно по волшебству, и случайное наше знакомство. Хочешь сказать, ты не догадывалась, что я хакер?

Она изумлённо хлопает ресницами.

— Кир, ты чего? Паранойя? Сам подумай, откуда я могла это знать? Тебя не может выследить ГСН, зато это удаётся обычной девчонке?

— Или твоему парню.

До чего противно произносить: «твоему парню»!

— Думаешь, он умнее Маяка? И с чего нам тебя выслеживать?

— Да откуда я знаю!

— Признай, что ты говоришь ерунду. Просто сядь, подумай спокойно минуту, а после — признай.

Она усаживает меня в кресло и забирается мне на колени. Наверное, чтобы я мог спокойно подумать.

В чём-то она права. Я не топовый хакер, не вхожу даже в сотню. Неуловимый лишь потому, что никому нафиг не нужен. Идея, что тайные организации будут за мной следить — полный бред.

И самое главное. Я вдруг понимаю: странным образом оказавшись героем шпионского фильма, нельзя просто уйти загорать, после ни разу не вспомнив о загадочных девушках с внешностью супермодели, красных спорткарах, и прицепах, набитых нелегальной аппаратурой.

Даже, если тебе нагло врут.

Я понимаю: у меня просто нет выбора. Иначе, я каждый день, сколько бы их у меня не осталось, буду жалеть. Есть ли он вообще, этот выбор? Хоть когда-нибудь, хоть у кого-то?

Разберёмся…

— Хорошо. Я согласен, рассказывай.

Она улыбается.

— Теперь у людей нет свободы, и нет настоящей мечты. Одни электронные грёзы. Даже на отказавшихся от чипов планетах пофантазировать не получится — быстро выяснится, что мечтаешь ты незаконно, совсем не о том! Но мы с тобой, ещё можем мечтать — последние месяцы. И кое-что можем успеть воплотить.

Мэйби пересаживается в кресло, вытаскивает из рюкзака колоду и раскладывает карты Таро: звезды, планеты, монархи.

— Ты веришь во всю эту чушь?

— Разве есть другой способ увидеть будущее?

— И что выпадает?

— Все время разное, видно будущее пока не определено.

— Рассказывай!

— Карты говорят, ты сам уже понял. Раньше, на пляже.

— А вчера протестировал чип. ВДК.

— Что за модификация?

— Сороковая. Но не обычная, взломанная.

— Ого! И где взял? — почему-то она улыбается.

— Сам переделал, из девяносто шестой.

— Сам? Да неужто! — чтоб не расхохотаться, Мэйби закусывает губу. — Тогда, раз мне посчастливилось встретить гениального хакера, может расскажешь, как чип принимает сигналы в межзвёздном пространстве, вдали от Станций и антенн ГСН?.. Что? Не знаешь? И не знает никто!

— Ну, Маяки объединены гиперсвязью. С её помощью…

— Ага! Осталось узнать, что это за штука такая — нарушающая физические законы «гиперсвязь»… Кир, чипы создаёт сам Маяк. Они возникают на складах Станций, упакованные и отсортированные — от ВДК-1 до ВДК-100. «Aeon», как всегда, использует технологии, в которых не разбирается.

— Не слышал ни про первую модель, ни про сотую. Разве они у кого-то стоят?

— Закон нормального распределения — крайности редко встречаются. А вообще, это странно. Мальчик элитный, должен был сталкиваться… С первой версией — ты почти свободен, а с сотой — себе не принадлежишь.

— Всё из названий понятно. Чего разжёвывать!

— Ой-ой! До чего мы крутые! Всё знаем… Чип-то, где взял?

— Одолжил у отца.

Мэйби бросает карты, встаёт и кладёт мне руки на плечи.

— «Взломал», «переделал». Выходит, ты врун! Надо подумать, что сбить с тебя за обман… Впрочем, неважно! — она отстраняется. — Главное, ты теперь понимаешь, что геноморфы не отличаются от людей. Ведь чип, контролирующий их поведение — модификация ВДК — которую тоже создаёт Маяк, а не люди. И понимаешь, что Маяк мог бы остановить войну в любую секунду, но этого не делает. А может, наоборот, провоцирует.

— Вряд ли. Думаю, просто не вмешивается.

— Значит, вмешаемся мы!

— Бред! Невозможно бороться с системой, и незачем!

— Это ещё почему? По-твоему, не следует возвращать людям свободу?

— Любая система, даже самая несовершенная и ужасная, лучше хаоса. А существующая сейчас — идеальна!

— Расскажи это своей маме!

Я замираю. Это удар ниже пояса.

А она лупит дальше:

— Что-то я не заметила у тебя желания влиться в эту восхитительную систему. А ведь через несколько месяцев, тебе имплантируют чип. Перед этим придётся пройти сканирование. Не страшно?

— Во время сканирования люди не исчезали. Только во время межзвёздных полётов.

— Станешь первым.

— Не стану.

— Откуда такая уверенность? Маяку могут не понравится твои воспоминания, связь со мной, взломы и странные желания. Он может решить, что ты слишком грязен для светлого завтра! — сложив карты, она убирает колоду назад. — Впрочем, когда я говорила: «не страшно?», то имела в виду не сканирование.

Что за девчонка! Врёт даже в таких мелочах.

Молчу… Не объяснять же ей, что отец, убитый исчезновением мамы и не желающий рисковать, запустил в ГСН вирус, регулярно подменяющий данные. Теперь я не стану взрослым. Никогда.

Для ГСН я навсегда останусь пятнадцатилетним. Отец уверял, что Маяк не заметит странного пожизненного подростка.

— Кир, чип ВДК не так прост. После имплантации пути назад нет.

Молчу… А она распаляется:

— Ради чего это всё? Что у людей в остатке? Бесконечная космическая экспансия? Чем мы тогда отличаемся от бактерий? Маяк забрал человеческую культуру, искусство. Оставил лишь дрянь! Примитивными, воспитанными на дешёвках людьми, легче управлять… Но и темпы экспансии замедляются! Человечество вдруг разделилось на Союз и Сопротивление, и силы почти равны.

Я начинаю понимать особенности её чёрно-белого восприятия: вовсе без полутонов, в котором любое событие случается «вдруг», а не в результате причинно-следственных связей. Будто ей одиннадцать, а не пятнадцать. Неудивительно, что быстро нашёлся враг. Ей без разницы, с чем бороться, была бы цель.