Мы не учимся быть артистами, художниками

или писателями – мы учимся быть.

(Сэр Пол Маккартни)

Мне пришло в голову, что писатели – из той человечьей породы, кто не способен в своей жизни на реальный поступок. Они им мучаются, они его вынашивают и даже рожают – но в итоге на свет появляется не предмет или явление реальной жизни, а – фантом, голограмма, сотканная из слов, образов, флюидов. Ну например. Вместо того, чтобы стать путешественником и по-настоящему объехать весь мир – писатель всю свою жизнь листает словари и альбомы, шуршит картами и атласами, и – пишет, пишет, пишет книги о путешествиях и путешественниках, в одном из которых (или во всех сразу), зашифровывают, разумеется, себя. Или – нет чтобы пойти и ограбить банк, – он пишет роман об ограблении банка.

Писатель мечтает о чём-то, мечтает по-настоящему, страстно, это становится его навязчивой идеей, но – кишка тонка взять и сделать! Взять и сделать – ноги не идут, руки немеют, ладошки потеют. Опять же – и навыков криминальных нема, дело ведь не только в страхе. Не получается, ну никак, ни так, ни сяк, ни эдак – сделать! И тогда вместо пиСТолета берёт он в руку острое СТило, заряжает его чернилами – и реализует свою мечту не взаправду, а, как говорят ныне, – виртуально. В тиши кабинета, с помощью волшебной пары – развитого воображения да таланта излагать свои мысли складно и увлекательно для читателя. И вот банк ограблен, и не важно, что лишь на бумаге. Редкий случай, когда понарошку – считается, ибо роман становится бестселлером и приносит своему автору денег не меньше, а бывает, что и больше, чем пришло бы в результате реального ограбления. А в придачу – слава, социальный статус, почёт, уважение и место в пантеоне великих деятелей искусств.

Так может и ты, сказал я себе, не способен на реальный поступок? Впрочем, ты даже и на литературный поступок оказался не способен. Что роман написал – эта да, и даже в издательствах был принят. Но! Не был, однако, принят Главным Распорядителем – Жизнью: в тот самый момент, когда твоя строчка в издательском плане должна бы ожить шумом печатной машины – печатный станок утонул «в бурном море людей, событий»… Судьба-злодейка двадцать шесть лет назад сыграла с тобой шутку – удрала штуку, как говаривали раньше. И вот ты опять на распутье: жизнь подбрасывает настоящее, реально опасное дело. Ну, наверное, не смертельное, не те времена. Но всё же – у Димодеева как-никак есть «крыша», и при неудаче лихие грубые молодцы могут и бо-бо сделать, если не хуже. И на деньги «поставить». Да мало ли…

Да, я вполне отдавал себе отчёт: передо мной действительно лежало самое настоящее распутье. Развилка. Налево пойдёшь – головы не сносить. Направо пойдёшь… а что – направо? Сызнова книжку засядешь писать? И опять принялся за своё дурачина, ибо как горох отлетает от стенки, так от дурачины сего отскакивают уроки…

Выбор… Опять – выбор, проклятие свободного – в узком смысле «Сва-а-боден!» – индивидуума. Ибо выбор для свободного от рождения – естественное, и оттого – ненапряжное состояние… Вот когда ты от миллиардного контракта отказываешься – в одну секунду, не раздумывая, не колеблясь ни мгновения! – и только из одного того, что в отношении тебя проявили неуважение – это и есть нормальная, естественная реакция человека, рождённого свободным. И не важно, что потом ты будешь переживать и даже сожалеть о своём порыве – это уже из другой оперы, это – из социума, из социальных пут, обязанностей, ответственности… Главное – не идти на попятную первым, с извинениями, прыжками и ужимками. Сами придут. Или – не придут…

А насчёт писательства как заменителя практического деланья – не обольщайтесь, лентяи да боягузы. Это я, баловства ради, упражнялся в умствовании. Вы попробуйте сначала хотя бы строк пять-десять набросать так, чтоб их прочитать захотели. Уж не говоря о том, чтобы, дочитав, начали продолжение ожидать. Попробуйте – и, может быть, что-то, да поймёте в писательском рукомысле…

Да нет, не ищете в словарях. Рукомысло – мною, вот только что, придуманное слово. Я сложил его, преобразовав старинное рукомесло – рукодельное мастерство. В этом моём неологизме – рукомысло – соединены рука и мысль – неразлучная пара инструментов, во все века сопутствующих писательскому труду.

А что, по-моему, очень даже удачно вышло, не находите? Пойду запишу.

– Но это же… война?!

– Война. И войну эту не я начал. И не ты.

(Телесериал «София»)

Посланец группы товарищей опять сидел у меня дома и с молодым аппетитом трескал то, что я самолично приготовил к его приезду.

– Давай рассуждать, Мечник. Какая у вас цель?

– У вас? – насторожился он.

– У вас, у вас, господин полномочный представитель. «У нас» я скажу, когда мы достигнем согласия. Если, конечно, достигнем… Так вот: какая у вас на данный момент цель? Восстановить справедливость, забрать положенное вам по закону. Возни пять квадратных морских миль, десятки погонных метров потраченных нервов, семь вёдер испорченной крови. А что в сухом остатке? Пару-тройку десятков тысяч на всю взбунтовавшуюся гоп-компанию офисного планктона? И вот это – материальное воплощение справедливости? О моральном порицании я вообще молчу.

– А – наказать подлеца? Разве мало?

– Это ты такой гуманист? Или в твоём понимании заставить подлеца заплатить жалкие для него компенсации – достойное наказание за его шакальи проделки? И то если выиграете, что совсем не предопределено.

– Но ведь мы вскроем все его злоупотребления… Комиссия по трудовым спорам…

– Ха! Комиссия по трудовым спорам – какое грозное словосочетание. Да господами комиссарами, друг мой, ничего не закончится. «Ваша честь»* отчётливо маячит. Если, конечно, вы будете готовы идти дальше. А дальше суд… Нет, судЫ – первой инстанции, второй, третьей… Сколько их там в нашем демократическом отечестве? Димодеев защищаться ведь будет! Даже, думаю, в контратаку перейдёт, или я ничего не понимаю в змеиных выводках. Адвокаты, связи, подкуп – вам кишки на локти профессионально наматывать будут, души ваши чистые заплюют, вам о вас расскажут на суде такое, о чём вы и не подозреваете… Тяжба, друг мой, это тяж-ба. Тяжесть, в конце которой горькое, горчайшее удивление – ба-а-а! и это наш самый гуманный в мире гуманный суд?! Жесть, как выражается молодёжь.

*«Ваша честь» – обязательное для участников судебного процесса обращение к судье.

– Но мы можем обвинить его не только в недоплатах, но и в уходе от налогов – зарплаты в конвертах, занижение прибыли… Мы засвидетельствуем…

– Ты невнимателен, друг мой. Суды – как раз по сему поводу. Да! Я забыл сказать: судебный этап отнюдь не автоматически наступает. Суды – они… Боюсь тебя огорчить, но до них дело может и не дойти.

– Это почему ещё?!

– Потому, мой юный дружище, что бунт на корабле обычно стараются подавить. Вполне допускаю: в самом начале вашего похода за справедливость к его участникам – к каждому по отдельности, на дом – «крыша» Димодеева не пожалует. Поначалу, думаю, он сам попробует уладить проблему. Так сказать, с целью достигнуть досудебного решения. Ну а если не сможет… Тогда «вопросы решать» к вам приедут добры молодцы. Понятно? С битами, с кастетами, может, и посерьёзнее аргументы припасут.

– Так вроде времена уж не те …

– О, святая простота! Ты откуда, из каких эксклюзивных источников сию информацию почерпнул? Надеюсь, не из местных или федеральных СМИ? Да эти подонки если и пугануть только приедут – мало точно не покажется. Тебе приходилось иметь дело с подобной публикой? Нет? А мне вот посчастливилось… И то – в самой лёгкой форме. К счастью.