Даниэль Клугер{19} ФРАНСУА ВИЙОН (1431 — после 1463) ИЗ «БАЛЛАД КОКИЙЯРОВ» Баллада I Парьяж — для деловых, конечно, рай. Рыжья полно, и фраер смотрит томно. Но мусоров, признаться, — через край, И потому втыкать по ширме стремно. Подломишь карася — в шалман с навара, А там — вино и хавка на столе. Но утром лишь очнешься от угара, Шнифты протрешь — а ты уже в петле! И чтобы в ад не унеслась душа, И чтоб не ждать, пока вас раскорячат — Сухих не потрошите, кореша, Когда за ними мусора маячат. А если все же довелось нарваться — Перо под ребра — и бревно в котле. В кенты со шмором нечего играться, Чтобы потом не скалиться в петле! А ежели вас все же повязали — Не стоит им горбатого лепить. Наколете вы мусора едва ли, И он едва ли будет вас любить. Он чует все, и он задаст вам жару. Ты, брат, в дерьме, а он сейчас в седле. Так сдай ему наводчика и шмару, А то — им слам, а ты висишь в петле! И ты, пахан, не ведьма на метле, С хозяина имел четыре срока, Тебе, ей-Богу, ни с какого бока Жмура играть и дергаться в петле! Баллада IV Когда втираешь ты на две шестерки Иль коготь ставишь против белеша. Не выбирай усохшего в подпорки — Не в сизый цвет глядит его душа. Сегодня кош, а завтра — шмор наколет, И запоет сухой навеселе. Потом шмирье шалманы переполет, И ты законопатишься в котле. На деле нет ни кореша, ни брата. Оставь ему на пальцы дикий мед. Шнифты промажь, не подогнет лопата, Заначь собачку, зубы — и вперед! Волков поставь по кругу, не ломайся, Лопату и мозоль прижми к стреле. Прорежет свист — не ерзай, отрывайся, А то законопатишься в котле. Себя вини, коль мусора умяли. Слам подломил — завейся, но сорвись! Тебе вчера не в хипеш нарекали — Качаться на ветвях не торопись. И ежели гулять на воле хочешь, Ты засветло запляшешь по золе. Арнак отдашь и шкуру не замочишь, А то законопатишься в котле. Пахан, когда сидишь на короле, Сухому ухо не дари в наколку, Иначе и в рыжье не будет толку, И ты законопатишься в котле. Ирина Ковалева{20} КОНСТАНТИНОС КАВАФИС (1863–1933) В ОЖИДАНИИ ВАРВАРОВ — Чего мы ждем, сошедшись здесь на площади? — Да, говорят, придут сегодня варвары. — Так почему бездействие и тишина в сенате? И что ж сидят сенаторы, не пишут нам законов? — Да ведь сегодня варвары придут сюда. Сенаторам не до законов более. Теперь писать законы станут варвары. — А император наш зачем, поднявшись рано утром, У главных городских ворот на троне восседает В своем уборе царственном и в золотой короне? — Да ведь сегодня варвары придут сюда. И император наш готов принять их предводителя, — он даже приготовил указ, чтобы тому вручить: указом сим ему дарует титулы и звания. — А консулы и преторы зачем из дому вышли сегодня в шитых золотом, тяжелых багряницах? Зачем на них запястия все в крупных аметистах и перстни с изумрудами, сверкающими ярко, и опираются они на посохи резные, из золота и серебра, в узорах прихотливых? — Да ведь сегодня варвары придут сюда, так роскошью им пыль в глаза пустить хотят. — А что же наши риторы не вышли, как обычно, произносить пространные торжественные речи? — Да ведь сегодня варвары придут сюда, а варвары не любят красноречия. — А отчего вдруг поднялось смятение в народе, и озабоченно у всех враз вытянулись лица, и улицы и площади стремительно пустеют, и по домам все разошлись в унынии глубоком? Уже стемнело — а не видно варваров. Зато пришли с границы донесения, что более не существует варваров. И как теперь нам дальше жить без варваров? Ведь варвары каким-то были выходом. ГЕОРГОС СЕФЕРИС (1900–1971) ХЭМПСТЕД Как птица с подбитым крылом годами не поднимавшаяся в воздух как птица не одолевшая ветра и бури падает вечер. На зеленый газон где весь день танцевали три тысячи ангелов нагие как сталь падает обескровленный вечер; три тысячи ангелов сложили крылья и сделались псом брошенным лающим одиноким ищущим хозяина или второе пришествие или косточку. Теперь я ищу немного покоя мне хватило бы хижины на холме или у моря мне хватило бы висящей перед окном простыни выкрашенной индиго расстилающейся как море мне хватило бы гвоздики в горшке искусственной даже красной бумажки на проволоке так чтобы ветер мог ветер мог вращать ее без усилий куда хочет. Вечер падал бы стада мыча и гремя колокольцами шли бы в загон точно самая простая и счастливая мысль и я ложился бы спать потому что у меня не было бы ни одной свечи, чтобы зажечь свет и читать. |
