Средь вод Гугэн Бэрра есть остров зеленый,
Его нежит Аллуа волной оживленной;
В краях горных Десмонда сотни потоков
Сбегают в то озеро с горных истоков.
Здесь ясень растет, и обвислая ива
Игру резвых волн наблюдает бранчливо;
Они же, как дети, не вняв брани липкой,
Улыбку восхода встречают улыбкой.
А холмы окрест — вырывает их пламя
Из тьмы, когда бури полощется знамя.
И воды несутся под рев грома гневный,
Как кланы с высот на зов битвы вседневной;
И ярким огнем гребешки волн сверкают,
И криком орлы Муллах весь оглашают.
Едва ли то место на свете известно,
Что было б, как остров сей, барду прелестно!
Бывало, как солнце зависнет над Клэрой
И вереск осветит на склонах Иверы,
Спешил я к тебе, милый остров, из дому
Воздать свою почесть приюту благому
И вспомнить о бардах твоих, что толпою,
Собравшись на пустоши иль за скалою,
Решили бежать от саксонского гнета
И песней последней пронзили высоты.
О лиры сыны! В том краю одиноком
Сколь горд я бывал тем, что в сонме высоком
Певцов, чьею музыкой Эрин гремела,
Лишь я разбудил ее арфу умело,
И сызнова слились с журчаньем потоков
Мелодии древние горных чертогов,
И снова преданья седые восстали
С одра своего, где туманы блуждали.
Последний из бардов! ужели открыл я
Огонь твоей арфы, души твоей крылья?
В тот час, как сгустились в стране злодеянья.
Лишь песен твоих мне светило сиянье,
Жива здесь еще молодая свобода,
Что глас возвышает на горы и воды,
Взойдет звезда запада славным обетом
И землю зальет своим солнечным светом.
Я тоже прейду, — но меня вспомнят снова,
Когда встанет Эрин и сбросит оковы;
Придет Менестрель вешней, майской порою
С прекрасной свободной душой молодою
Слезу уронить над моею могилой
Там, где Эйвон Буи волной плещет милой,
Иль скромный венок бросить в реку сердечно
На память об арфе, уснувшей навечно.
