– Зато ты будешь богата, как я не знаю что, – парировала та. – И я тоже.

Умение убеждать Рэдикал унаследовала от отца и умело пользовалась этим оружием. Но если Хэммонду врожденное красноречие помогло сделать успешную политическую карьеру, то его дочь интересовали только деньги. Она, однако, ловко это скрывала; как бы там ни было, ей довольно быстро удалось убедить Скайлер, что родители просто трахают ей мозги и что на самом деле им вряд ли удастся что-то сделать с сексуально озабоченным сенатором. «Скорее всего, – уверенно говорила Рэдикал, – Хэммонд просто откупится и продолжит как ни в чем не бывало портить молодых, наивных, ничего не подозревающих девушек. Так почему бы тебе, задавала она риторический вопрос, не убить двух зайцев сразу? Во-первых, ты получишь изрядную сумму, а во-вторых, сумеешь остановить сенатора. Эти сволочи политики боятся только одного – гласности, добавляла Рэдикал, так что разоблачить Хэммонда Паттерсона – твой долг».

И она добилась своего. Девушки отправились в редакцию самого влиятельного нью-йоркского таблоида и продали историю Скайлер за, как выразилась Рэдикал, «хренову тучу бабок».

Газеты вышли уже на следующий день. История Скайлер стала известна буквально всем, и замять скандал было уже невозможно.

Эдди узнал о случившемся в начале шестого утра. Узнал и схватился за голову.

Какого черта?!.

Как это могло случиться?!

Этого он не знал. Ему было ясно только одно: Хэммонд Паттерсон обвинит во всем именно его – своего ближайшего помощника.

Шторм начался примерно в час пополуночи. Это был самый настоящий тропический летний шторм, непредсказуемый и яростный и потому очень опасный. «Бьянку», во всяком случае, раскачивало довольно сильно, но это не мешало Мерседес шнырять с палубы на палубу, мысленно отмечая, кто из команды не спит и кто где находится. Когда качка еще больше усилилась, она сообразила, что кто-то из пассажиров, страдающих морской болезнью, тоже может проснуться и выйти из каюты.

Интересно, поднимется ли на мостик капитан Диксон? В этом она сомневалась. Ситуация оставалась штатной, об аврале не было и речи, а насколько успела заметить Мерседес, пожилой капитан не любил перегружать себя работой и отнюдь не стремился лично контролировать все происходящее на судне.

Кирилл после ее угощения крепко заснул и храпел, как идущий на полной скорости товарный поезд. Когда яхту начало раскачивать, его громоздкое тело сползло с кресла, ноги неудобно подогнулись, а челюсть отвисла, но охранник ничего не замечал и продолжал спать как убитый.

Произошло это как нельзя вовремя. Круз и его люди должны были высадиться на яхту минут через двадцать, если только шторм их не слишком задержит. Подняться на борт при такой качке тоже могло оказаться нелегкой задачей, но Мерседес не сомневалась, что сомалийцы справятся. Папуля отлично натренировал свою команду, которая действовала успешно даже в самых сложных обстоятельствах, и сегодняшняя операция не должна была стать исключением.

Впрочем, Мерседес тоже не сидела сложа руки. Она предусмотрительно разрядила все оружие Кирилла, а потом сломала замок в его оружейном ящике, чтобы никто не мог добраться до хранящегося там арсенала. Патроны она выбросила в море, а потом пробралась в хозяйскую каюту и стащила пистолет Касьяненко, который тот держал под рукой, в ящике ночного столика. Если еще у кого-то из пассажиров яхты и было оружие, она его не нашла, хотя за прошедшие дни обыскала все каюты – и не по одному разу.

Теперь Мерседес оставалось только ждать и надеяться, что ничего непредвиденного не случится.

– Ты ведь не боишься меня, правда? – спросил Хэммонд своим хорошо поставленным голосом «доброго дядюшки». Это, впрочем, потребовало от него некоторых усилий, так как сенатор начинал понемногу терять терпение. Рени вовсе не торопилась сдаваться. Пока ему удалось только уговорить девушку снять кофту и лифчик и добраться до ее грудей, которые, впрочем, приятно удивили его своей правильной формой и внушительными размерами. Хэммонд не сомневался, что, как только он немного поиграет с ними (а в этом деле у него был богатый опыт), Рени возбудится и сразу расстанется с трусиками, но дело почему-то застопорилось. Каждый раз, когда он пытался перевести свои действия «в нижний этаж», девушка испуганно шарахалась от него, как не до конца объезженный жеребенок, и ему приходилось начинать практически все сначала.

Хэммонда одолевало желание швырнуть эту дылду на койку, сорвать с нее остатки одежды и отыметь по полной программе, чтобы поскорее покинуть убогую каютку, куда она его притащила. А если Рени вздумает сопротивляться, он попросту надает ей тумаков. Он, правда, еще не совсем потерял надежду добиться своего мирным путем, но сдерживался буквально из последних сил.

– Н-нет, я не боюсь, – шепотом ответила Рени и вздрогнула, когда сенатор слишком сильно выкрутил ей сосок. – Просто я… Мне, наверное, следовало сказать раньше… В общем я… я не это…

– Да что с тобой?! – воскликнул Хэммонд, приподнимаясь на локте. Койка, на которой они лежали – пока еще бок о бок, – была слишком узкой, и это тоже вызывало у Хэммонда изрядное раздражение.

– Я… Мне стыдно говорить, понимаете?..

– В чем дело-то? – прогремел сенатор, чувствуя, что его терпение вот-вот лопнет. Его эрекция достигла предела, а он еще не успел даже толком раздеться. И все из-за этой австралийской лошади, которая стеснялась невесть чего!..

– Я… я девственница.

Сенатор знал мужчин, на которых подобные слова действовали как ушат холодной воды – услышав их, они мгновенно утрачивали всякое желание, но сам он был не из таких. Признание Рени, напротив, распалило его еще больше.

Девственница? Ну, сейчас мы это исправим. Девчонке повезло – ей встретился самый подходящий для этого мужчина.

Яхта начала раскачиваться, но Хэммонд не обратил на это внимания. Он чувствовал, что должен вставить Рени во что бы то ни стало.

В конце концов, ему не так уж часто попадались девственницы.

– Что происходит? – испуганно пробормотала Эшли, резко садясь на постели.

Тей рядом с ней продолжал крепко спать. На протяжении всех четырех дней он наслаждался великолепным сексом с собственной женой и теперь спал, как утомленный жеребец, видя сны то о выигранном чемпионате мира, то об Анджелине Джоли, которая явилась ему совершенно без всего. Тей с большим интересом наблюдал, как она ложится перед ним на спину и раздвигает ноги, и при этом совершенно не считал себя изменником. Разве есть на свете мужчина, который не мечтает трахнуть божественную Анджелину?

Но Эшли, не подозревая о том, в какой важный момент она вторгается в сон мужа, решительно тряхнула его за плечо. Застонав, Тей приоткрыл один глаз.

– Ты чего, Конфетка? Что случилось?

– Яхта качается, – слабым голосом пробормотала Эшли. – Меня тошнит.

Тей резко сел. До него сразу же донесся стук водяных капель по иллюминатору, за которым в непроглядной мгле одна за одной вспыхивали голубоватые молнии.

– Это просто дождь, Конфетка, – объяснил он и сладко зевнул. – Просто дождь. Ну и ветер немного поднялся. Не бойся, мы не утонем.

– Меня тошнит, правда!.. – повторила Эшли.

– Ну, хочешь, я подержу твою голову над унитазом, когда ты будешь э-э… в общем, если тебя вырвет?

– Нет, спасибо, – сердито отозвалась она. – Я не собираюсь блевать, меня просто тошнит. Тошнит, понимаешь?

– А-а, это называется «морская болезнь», – пояснил Тей. – Это оттого, что яхта немного раскачивается. Не волнуйся, скоро все пройдет.

– Ты-то откуда знаешь? – с подозрением осведомилась Эшли.

– Я читал в книгах, – сказал Тей. – Когда начинается шторм и судно начинает качать на волнах, многие… э-э… неподготовленные люди чувствуют тошноту и головокружение, но это совершенно не опасно! Ложись-ка лучше обратно, прижмись ко мне и постарайся заснуть, о’кей? Вот увидишь, завтра все пройдет.