Возбуждение, которое испытывал Джероми, казалось еще острее от того, что их каждую минуту могли застать с поличным.

Разрядка наступила быстро. Содрогнувшись в последний раз, Джероми принялся поспешно заталкивать обмякший член обратно в штаны.

Ни одного слова так и не было произнесено.

Вскоре Джероми снова оказался в переполненной гримерке. Кажется, его отсутствия никто не заметил. Люка и тот вспомнил о его существовании лишь минут десять спустя и подошел к Джероми со словами:

– Что, заскучал?..

«Заскучал!.. В каком мире он обитает, хотел бы я знать?»

– Да нет, все в порядке, – ответил Джероми, машинально провожая взглядом своего недавнего партнера по сортирному сексу, который ловко двигался сквозь заполнившую гримерку толпу. «Как смазанный», – подумалось ему. – Я только подумал, – поспешно добавил он, – что завтра мы улетаем довольно рано и нам следовало бы получше выспаться.

– Ты прав, – серьезно кивнул Люка. – Пойдем попрощаемся с Шакой. Она тебя очень любит.

Наглая ложь!

Все же Джероми поплелся за партнером туда, где, словно царица на троне, восседала Шака. Ее старательно наведенный макияж поплыл и размазался: под глазами появились черные пятна, как у енота, а кроваво-красные губы казались необыкновенно большими и толстыми. «Как женский половой орган, – неприязненно подумал Джероми. – Ей-богу, у нее не рот, а какое-то влагалище!»

– Спасибо, что пришел на мой концерт, – поблагодарила его Шака, сопроводив свои слова широкой фальшивой улыбкой.

Ах, знала бы она!..

Джероми открыл рот, чтобы ответить что-то приличествующее случаю, – и едва не задохнулся от густого, сладкого запаха духов и пота, который, точно облако, обволакивал певицу.

– Я получил огромное удовольствие, – пробормотал он наконец. – Ты была… – Он запнулся, подыскивая подходящее слово. – …Восхитительна!

– Естественно, – величественно ответила Шака. – Я никогда не разочаровываю своих поклонников. – И, довольно сухо кивнув Джероми (ибо она прекрасно знала, как он относится к ней на самом деле), Шака повернулась к Люке и крепко обняла его. Поцеловав бывшего мужа в губы, она принялась что-то быстро шептать ему по-испански. Джероми испанского не знал – его молодой любовник прекрасно владел английским, поэтому он не считал нужным выучить хотя бы несколько слов и сейчас очень об этом жалел. Ему страшно хотелось знать, что нашептывает Люке эта жирная корова. Впрочем, по большому счету, не было особой разницы, говорила Шака по-английски или по-испански; главное, это был тот ласковый интимный шепот, от которого на молодом, красивом лице Люки неизменно появлялась блаженная улыбка.

Проклятье! Похоже, его партнер снова поддался чарам этой похотливой толстухи! Это следовало прекратить раз и навсегда, и Джероми поклялся себе, что непременно что-то предпримет – и как можно скорее.

Иначе никакой жизни у него с Люкой не будет.

А без Люки что за жизнь?

Сьерра очень боялась предстоящей поездки. Ей становилось почти физически плохо при мысли о том, что она будет вынуждена находиться с Хэммондом в одной – пусть и очень роскошной – каюте на яхте, откуда не уйти и не убежать. Да и Касьяненко она почти не знала. Только однажды она очень недолго беседовала с ним на одном из официальных политических приемов в Вашингтоне. Тогда они просто обменялись любезностями, и Сьерра так и не успела понять, что он за человек. Вряд ли, решила она, Касьяненко так уж сильно отличается от ее мужа, который отзывался о русском исключительно как о потенциальном спонсоре, способном вложить значительные средства в его избирательную кампанию. В последнее время Хэммонд и вовсе гонялся за Касьяненко, как пес за особо лакомой косточкой.

Вечером накануне отъезда в Мексику Хэммонд, как бывало довольно часто, допоздна задержался в офисе, и Сьерра вздохнула с облегчением. Днем они побывали на официальном обеде, во время которого ей пришлось вести себя как образцовой жене популярного политика – улыбаться, кивать, снова улыбаться. В костюме от Сент-Джона и с аккуратно завитыми и уложенными волосами, она выглядела как готовая первая леди, и Хэммонд отлично это знал. Она и нужна-то была ему только по этой причине – те немногие, кто не захочет проголосовать за него, проголосуют за нее, точнее – за созданный ею образ верной спутницы и соратницы своего мужа. А раз так, значит, ей не выкрутиться.

Одного этого было достаточно, чтобы у Сьерры холодели руки, а по спине пробегали мурашки.

У Хэммонда была мечта. И эта мечта заключалась в том, чтобы стоять на ступеньках Белого дома под руку с ней.

«Позвольте представить вам только что избранного президента Соединенных Штатов Хэммонда Паттерсона и его очаровательную супругу Сьерру Кэтлин Паттерсон…»

Верный муж. Безупречная жена. Прекрасная пара, по сравнению с которой померкнет даже слава супругов Кеннеди.

Так, во всяком случае, считал Хэммонд.

Сьерра, однако, была уверена, что этот день никогда не настанет. Рано или поздно кто-нибудь поймет, что собой представляет Хэммонд на самом деле, и разоблачит его. Возможно, это даже будет она сама… В последнем Сьерра, впрочем, сомневалась. Это было бы слишком опасно и для нее самой, и для ее близких.

Нет. Пусть лучше это сделает кто-нибудь другой.

Вот только кто?..

Этого Сьерра Сноу пока не знала.

– Как тебе работается, детка? Наверное, тяжело с непривычки? – спросил Хэммонд, ласково глядя на Скайлер, которая вошла в его кабинет с кипой бумаг.

– Что вы, сенатор, совсем нет! – ответила девушка. Она была очень довольна собой, поскольку прославленный мистер Паттерсон явно выделял ее из всех стажеров и новичков. Сегодня он в четвертый раз попросил ее задержаться на работе, так как, по его словам, она справлялась с любым офисным заданием быстрее и аккуратнее остальных.

– Я здесь, чтобы приносить пользу, – добавила она.

«Вот сегодня и проверим, какая от тебя может быть польза», – подумал Хэммонд и улыбнулся.

– Как поживает твой бойфренд-футболист? – спросил он, отодвигая от себя папку с текущими бюллетенями.

– Ну, так… как обычно. – Скайлер положила бумаги на стол и сделала неопределенный жест рукой.

– Что значит – как обычно? – прищурился Хэммонд. – Вы сейчас вместе или опять поссорились?

– Мы не ссорились, мы просто не общаемся. Хотя, с другой стороны, можно сказать, поссорились… – туманно пояснила девушка.

– Из-за чего же? – уточнил сенатор.

– Трудно сказать… – призналась Скайлер. – Он… В общем, иногда он кажется таким… неопытным.

– Ты имеешь в виду – в сексе? – Хэммонд поспешил воспользоваться представившейся ему возможностью.

Скайлер покраснела и ничего не ответила.

– Не смущайся, – сказал Хэммонд, поднимаясь со своего места. Обогнув стол, он шагнул к стажерке. – Кажется, в прошлый раз я уже говорил тебе, что мы с моей дочерью довольно часто обсуждаем подобные… темы, и никто из нас не смущается. В конце концов, что может быть естественнее секса?.. – Он усмехнулся. – Пусть тебя не удивляет, что твой приятель не обладает соответствующим опытом. Парни взрослеют не так быстро, как девушки. Даже если с гормонами у них все в порядке, мало кто из них знает, как правильно обращаться с женщинами… – Хэммонд выдержал многозначительную паузу. – А ты – женщина, Скайлер. Красивая, молодая женщина.

Скайлер снова покраснела. Ей еще никто не говорил комплиментов, а услышать такие слова из уст обожаемого сенатора было приятно вдвойне – особенно после того, как сегодня утром младший брат обозвал ее «жирной задницей», а мать велела прибраться в квартире и перестать вести себя так, словно она двенадцатилетняя дурочка.

Знали бы они, что ее только что назвали красивой молодой женщиной, и сделал это не какой-то джим-из-подворотни, а самый настоящий сенатор Соединенных Штатов – человек, который, конечно же, многое повидал в жизни.