«Волнение — это эмоциональный спазм; рассудок за что-то цепляется и не отпускает», — говорил один одаренный американский психолог. В этом состоянии спорить с рассудком бесполезно. Чем сильнее воля, тем сложнее задача. Этому спазму следует мягко, осторожно внушить что-то другое. И если это «другое» выбрано правильно, если оно приоткроет иную сферу интересов, то спазм постепенно — а бывает, что и очень быстро, — ослабеет, и начнется процесс выздоровления.
Таким образом, для человека публичного хобби, новые интересы — дело первостепенной важности. Впрочем, одного усилия воли для появления новых интересов мало; за день этого не добьешься. Становление альтернативных умственных увлечений — процесс длительный. Чтобы воспользоваться живительными плодами этого процесса, следует сначала тщательно отобрать семена, потом посадить их в благодатную почву и ежедневно поливать.
Для полного счастья и покоя нужно иметь по меньшей мере два, а то и три хобби — хобби на деле, а не в голове. Какой смысл уговаривать себя в конце жизни; «Надо бы заняться тем или этим». Такая попытка лишь усугубит умственное напряжение. Человек может превосходно разбираться в вещах, не связанных с его ежедневной работой, однако жизнь у него от этого легче не станет. Мало делать то, что любишь; нужно еще любить то, что делаешь. Всех людей можно, в сущности, разделить натри группы: одни еле живы от тяжелой работы, другие — от постоянных волнений и третьи — со скуки. Нет смысла предлагать рабочему, измученному неделей тяжкого физического труда, сыграть в субботу в футбол или в бейсбол. Нет смысла предлагать политику, или ученому, или бизнесмену, которые шесть дней подряд занимались весьма серьезными и ответственными вещами, заняться в воскресенье чем-то более легкомысленным.
Что же касается тех несчастных людей, которые имеют все что хотят, могут удовлетворить любой свой каприз и добиться всего, чего только не пожелают, — то очередное удовольствие, очередное развлечение не сулят в их пресыщенной жизни ничего нового. Напрасно мечутся они с места на место, пытаясь непрестанным движением и трескотней заглушить мстительную скуку. Выручит их только одно — самодисциплина.
Следует также сказать, что разумные, прилежные, приносящие пользу человеческие существа в свою очередь делятся на две категории: на тех, у кого работа — это работа, а удовольствия — удовольствия, и тех, для кого работа и удовольствие совпадают. Из этих двух категорий первая, разумеется, многочисленнее, при этом и у нее тоже есть свои плюсы. Долгие часы в офисе и на фабрике сулят в качестве вознаграждения не только средства к существованию, но и непреодолимую тягу к удовольствиям, пусть и самым неприхотливым. Баловни же судьбы относятся ко второй категории. Их жизнь — сплошная гармония. Для них рабочий день никогда не бывает слишком длинным. Каждый день — это праздник; когда же наступают настоящие праздники, они ворчат, ведь нарушается привычное — и всегда праздничное — течение их жизни. И тем не менее обе категории в равной мере нуждаются в альтернативе, в перемене обстановки, в разнообразии всего того, чем им приходится заниматься. Иногда бывает, что даже те, для кого работа — сплошное удовольствие, более остальных заинтересованы в том, чтобы на время выбросить ее из головы.
Самый распространенный способ перемены обстановки — чтение. Миллионы людей находят в нем интеллектуальное отдохновение. Ничто не вызывает большее благоговение, чем библиотека. Но библиотека библиотеке рознь. «Несколько книг» (как называл лорд Морли {654} домашнюю библиотеку, в которой не больше пяти тысяч томов) способны вызвать чувство благополучия и даже самодовольства. Но одного дня в библиотеке публичной, пусть и весьма скромных размеров, достаточно, чтобы быстро развеять эти приятные ощущения. Когда перебегаешь от полки к полке, снимаешь одну книгу за другой, созерцая необъятное, бесконечно многообразное хранилище знаний и мудрости, которое собрало и сохранило человечество, переполнявшая тебя гордость, даже самая невинная, сменяется чувством ужаса вперемежку с грустью. Когда исследуешь гигантское наследие мудрецов, святых, историков, ученых, поэтов и философов, чьими сокровищами никто никогда не сможет насладиться, — тем более оценить их, — понимаешь, сколь скоротечен наш жизненный срок.
Подумайте о всех тех замечательных историях, которые вы никогда не прочтете. Подумайте о всех тех крупнейших научных открытиях, которые вам никогда не сделать. Подумайте обо всех идеях, доставляющих радость и повергающих в смятение, которые вам никогда не узнать. Подумайте о колоссальном труде, совершавшимся ради вас, плодами которого вам никогда не удастся воспользоваться. Впрочем, эти невеселые мысли порождают невозмутимость. Горечи и радости благоговейного отчаяния смешиваются с приятным чувством вынужденного смирения, после чего мы с удвоенной энергией обращаемся к мирской суете.
На вопрос: «Что мне делать со всеми моими книгами?» следует отрезвляющий ответ: «Прочтите их». Но если вы не можете их прочесть, подержите их хотя бы в руках и, так сказать, приласкайте их. Вглядитесь в них. Откройте наугад, в любом месте. Прочтите первое же предложение, которое попалось вам на глаза. А потом — следующее. Отправьтесь в экспедицию, измерьте глубину не отмеченных на карте книжных морей. Поставьте их обратно на полки собственными руками. Расставьте их так, как вам удобно, чтобы, если вы не знаете, что в них, хотя бы знать, где они. Если они не могут стать вашими друзьями, пусть, по крайней мере, будут вашими знакомыми. Если им не дано сблизиться с вами, удостойте их хотя бы кивка головы.
Читать в молодости слишком много — ошибка. Один человек сказал мне как-то, что прочел все «нужные» книги. Мы разговорились, и оказалось, что он действительно прочел очень много книг, но особого впечатления они на него не произвели. Сколько книг он усвоил? Сколько книг сформировало его мировоззрение? Сколько из них выковались на наковальне его ума и в дальнейшем заняли свое место на оружейном складе, готовые к действию?
Очень жалко, когда книга прочитана слишком рано. Первое впечатление — самое важное, и если оно не сложилось, на повторное рассчитывать не приходится. Более позднее, второе прочтение уже ничего не изменит: первый, преждевременный контакт с книгой со временем закоснеет, сделается непроницаемым. С чтением молодые люди должны быть так же осторожны, как старики — с едой. Им не следует «поедать» слишком много книг. И они должны хорошо их прожевывать.
Поскольку в любом развлечении главное — новизна, занятнее читать не на своем родном языке. А потому иметь в своем распоряжении второй язык — даже если его вам хватает лишь на то, чтобы читать в свое удовольствие, — разумно и важно. Наши педагоги очень часто стремятся научить детей такому количеству иностранных языков, что овладеть ими как следует невозможно, и в результате от них нет ни пользы, ни удовольствия. Ученик овладевает латынью ровно настолько, чтобы ее возненавидеть, греческим — лишь за тем, чтобы сдать экзамен, французским — лишь в том объеме, чтобы добраться из Кале в Париж, немецким — чтобы предъявить свидетельство о сдаче экзамена, испанский или итальянский — чтобы отличить один от другого. И ни одним из этих языков не овладеет он в той мере, чтобы получить доступ к иной, неведомой литературе, открывающей столь радужные перспективы.
Не разбрасывайтесь, из многих языков выбирайте один. И не довольствуйтесь полузнанием, овладевайте вторым языком на таком уровне, чтобы читать и получать от чтения истинное наслаждение. От чтения на втором языке умственные мышцы расслабляются, ум от притока новых идей, иного сопряжения слов и мыслей оживает. От новых языковых форм возрастает активность клеток мозга, снимается усталость, вызванная привычным, набившим оскомину словоупотреблением. Представьте себе, как был бы рад человек, который зарабатывает на жизнь игрой на трубе, если бы ему дали поиграть на скрипке, да еще в свое удовольствие. То же самое удовольствие вы испытаете, если откроете книгу, написанную не на языке вашего постоянного общения.
