Вместе с тем вхождение в новые экономические условия происходило не всегда гладко. Набравшие ход еще до реформ текстильная и пищевая промышленность за 20 пореформенных лет достигли невиданных успехов:

– расход хлопчатобумажных тканей на душу населения вырос в 2 раза;

– сахара россияне стали потреблять вдвое больше и даже начали вывозить за границу.

А вот металлургия заметно отставала, поскольку здесь дело заключалось не только в изменении форм труда, но и в техническом перевооружении, что несомненно сложнее. Нужны были дополнительные капиталы, но их не хватало. В результате производство железа в начале 1860-х годов снизилось и только в 1870 г. достигло уровня 1860 г. Еще целое десятилетие металлургия оставалась неустойчивой отраслью.

Большие изменения происходили в машиностроении. В первой половине XIX в. в этой отрасли использовались в основном импортные машины и устройства. К примеру, паровозы и вагоны сплошь были иностранного производства. Со второй половины 1870-х годов русские машинисты постепенно пересаживались на отечественные паровозы, пассажиры с удивлением рассматривали обустроенные не хуже западных русские пассажирские вагоны.

Именно в пореформенное время шло формирование основных промышленных районов страны. Ведущий из них – Московский, где промышленность проделала классический путь: кустарь-одиночка – ремесленная мастерская (мануфактура) – фабрика. Все большее значение приобретали Петербургский, Уральский и Южный промышленные районы.

Развитие страны тормозили так и не развитые, унизительные для державы пути сообщения. Напомним, что только в 1851 г. была открыта первая железная дорога в России Петербург – Москва. Реформы, способствовавшие развитию отечественной промышленности, стали стимулом для железнодорожного строительства: в 1862 г. пошел первый поезд из Нижнего Новгорода в Москву (400 км); в 1869 г. – из Рязани (184 км) и Воронежа (470 км) и т.д.

Промышленное развитие в пореформенные годы шло в целом успешно. На картах появлялись новые города, небывалыми темпами росли старые (Петербург насчитывал 667 тыс. жителей, Москва – 601 тыс.), сотни фабричных труб, тысячи верст железнодорожных путей в самых разных регионах и местах возвестили о набиравшей силу промышленной модернизации России.

Факт, что к концу царствования Александра II в мировом экспорте хлеба Россия занимала 1-е место в мире, доведя его до 220 млн пудов в год и увеличив за 20 лет в 3 раза, наталкивает на мысль, что отмена крепостного права дала свободу хлеборобу, он «развернул плечо шире дедова», и результат не заставил себя ждать – и в темпах роста, и в объеме экспорта. Показатели верны, но дались они крестьянину и помещику не просто. И вот почему:

• Урожайность зерновых по-прежнему оставалась низкой. Тогда откуда рост объемов продажи зерна за границу? За счет расширения посевных площадей, как и тысячу лет назад.

• Основным поставщиком хлеба оставалось помещичье хозяйство. В связи с потерей дарового труда, помещику пришлось постигать основы рыночных отношений, что не замедлило сказаться на результатах.

• Высокий объем вывоза хлеба за границу еще не означал его изобилие в самой стране. Все дело в том, что в 1860–1880-е годы цены на хлеб на мировых рынках стояли такие высокие, что правительство старалось выскрести из закромов и вывезти все до последнего зернышка, часто пренебрегая внутренними запросами.

В центральноземледельческих регионах примерно 56% сельскохозяйственных угодий оставалось в собственности помещиков. Большинство из них стали перестраивать свои хозяйства: нанимали рабочих, закупали и разводили породистый скот, приобретали сельскохозяйственные машины и традиционный инвентарь, изучали агротехнические приемы.

Наиболее благоприятные условия для сельскохозяйственного производства сложились в степном Заволжье и на Северном Кавказе. Причина тому – малый процент помещичьего землевладения, широкое распространение и закрепление предпринимательского, фермерского хозяйства. Вот почему, с учетом еще и достаточно высокого плодородия земель, эти регионы по праву называли житницей страны.

Всем в деревне стала заправлять община. Эти порядки были для России не в новинку, община известна на Руси с древних времен, но теперь она обладала широчайшими полномочиями, не только административными, но и экономическими: распределение земель, порядок использования лесов, водоемов и пастбищ, распределение налогов, организация обеспечения порядка и др. – все это входило в круг обязанностей сельского сообщества. Ни один крестьянин не мог решать, где ему пахать землю, когда и сколько вырубить леса или скосить луговых трав и т.д., пока этот вопрос не обсудил высший орган общины – сельский сход, членами которого являлись только домохозяева. (В их отсутствие по уважительным причинам на сходе могли присутствовать их жены или взрослые сыновья.)

Общины ввели для пользователей земли чересполосицу – расположение земельных участков одного хозяйства полосами вперемежку с чужими участками. Вроде бы и не очень удобно в таких условиях обрабатывать землю, но другого критерия для справедливого распределения земель они не видели. Земли одной общины не были однородны по составу, расположению, а следовательно и по плодородию: где чернозем, а где суглинок, где низина и сырость, где возвышенность и сухость. Но если бы такое распределение было стабильным (раз и навсегда), возможно, польза и стала бы очевидной. Но, поскольку в 1860-е годы полосы для крестьян менялись каждые 3–4 года, то говорить о хозяйском отношении к земле не приходилось – крестьянин не чувствовал ее своей. Поэтому, первые год-два он лелеял свой участок: добротно вспахивал, по осени удобрял навозом, всячески боролся с сорняками и т.д., а последние год-два выкачивал из нее последние соки – все равно ведь другому достанется. Десятка полтора лет понадобилось правительству, чтобы поправить такое положение, и сроки передела земель внутри общины стали устанавливаться один раз в 12 лет.

И еще одна проблема, вызванная отменой крепостного права – уход крестьян неплодородных регионов (Нечерноземных губерний) в город.

В Нечерноземье сложилась непростая ситуация: несмотря на бедные почвы, крестьянские наделы были обложены сверх их доходности. Чем платить выкупные платежи, если земля дает низкие урожаи? Выход один – с помощью побочных заработков. А где крестьянин мог заработать дополнительные деньги? Только в городе. Может ли человек работать успешно одновременно в городе и на селе? Не может. Что же делать, чтобы выйти из «порочного круга»: «чтобы обрабатывать землю, крестьянин должен жить в деревне, но заработанных на земле денег ему на выкупные платежи не хватает, а чтобы заработать нужные деньги, а их требуют постоянно, надо работать и жить в городе, оставив землю на произвол судьбы».

Крестьянин Нечерноземья ищет выходы из ситуации. Он хочет бросить свою землю и уйти из деревни навсегда, но ему закон не позволяет, потому что он прописан к этой деревне. Он хочет правдами и неправдами «спихнуть» на кого угодно свой надел, но кому нужна такая бедная земля, с низким плодородием. Так и мучился крестьянин Нечерноземья. Многие проявили интерес к предпринимательству и стали успешно заниматься ремеслами, торговлей и пр.

Таким образом, проблем на селе было предостаточно. Одни успешно решались, другие требовали корректировки, третьи заводили крестьянина в тупик. Одна из главных причин тому – ограниченный характер крестьянской реформы: селянин так и не стал полноправным хозяином земли, которую он обрабатывал.