Поэт Б.А. Селий в «Зерцале историческом Государей Российских» так описал это событие.
И таковым то путем, солнце Росска света.
На природный свой вошла трон Елисавета.
И тотчас как истинна Всероссиска мати,
О пользах отечества нача промышляти.
Кнут и пряники
С вошествием на престол Елизаветы началась традиционная для переворотов раздача кнутопряников. Преследованиям подверглись не только лица, не поддержавшие смену власти, но и представлявшие для Елизаветы, как ей казалось, даже ничтожную опасность.
Император-малолетка Иван Антонович, едва ему исполнился годик, со всем семейством был отправлен вначале за границу, а затем перевезен в местечко Холмогоры Архангелогородской губернии (село Холмогоры существует по сегодняшний день). Потом его упрятали в Шлиссельбургскую крепость, где мальчик был убит охраной.
Не повезло и некогда всемогущим временщикам Миниху, приговоренному к четвертованию; Остерману, приговоренному к колесованию; вице-канцлеру Головкину, приговоренному к отсечению головы. Елизавета «великодушно» их помиловала, но отправила подальше с глаз своих – в Сибирь, в ссылку. Миних был освобожден только 20 лет спустя, при Петре III, тут же пожаловавшем ему фельдмаршальское звание. При Екатерине II еще в течение шести лет старец занимал разные должности. Остерман, переживший пять царствований и споткнувшийся только на Елизавете, и Головкин навсегда остались в Сибири – там и умерли.
Императрица стремилась залечить раны, нанесенные России бироновщиной. 20 тыс. человек, находящихся в ссылке, получили разрешение императрицы вернуться в родные края. Но многих из них, как ни искали, найти не смогли, поскольку ни одной коллегии, ни одному чиновнику не было ведомо, куда и за что их ссылали. Под давлением новых фаворитов Елизаветы вынуждена была покинуть Россию масса бездарных и плутоватых иноземцев – кто домой в Европу, а кто и в Сибирь.
Так же традиционно свалились сладкие «пряники» на друзей новой императрицы. Разумовский, Шуваловы, Воронцов стали камергерами (камергер – старшее придворное звание). Гренадерам Преображенского полка даровалось потомственное дворянство и деревни с крепостными и землей, конфискованные у опальных иностранцев и лишенных титулов и богатств русских вельмож.
Новая императрица вначале вникла в государственные дела. Она даже присутствовала на заседаниях в Сенате, пыталась разобраться в хитросплетениях внутренней и внешней политики и экономики. Это весьма обнадеживало передовых людей России. Но вскоре сенаторы стали замечать, что императрица не прочь подремать прямо на заседаниях при обсуждении важнейших для России вопросов.
Участвуя в разных делах, императрица ни на минуту не забывала о своих соперниках – претендентах на императорское кресло. Еще был жив опасный для нее Иван Антонович, и Елизавета стала срочно искать ему противовес. Таковым стал ее племянник Карл-Петр-Ульрих, переехавший в Россию. Мальчик был крещен в православие под именем Петра Федоровича и официально объявлен наследником. Тем, кто выступал за Ивана Антоновича, в прямом смысле урезали языки, ссылали в Сибирь. Чтобы упрочить положение Петра как наследника, Елизавета вскоре женила его на Софии-Августе-Фредерике, дочери Ангальт-Цербского принца. После крещения она получила имя Екатерина Алексеевна (будущая императрица Екатерина II).
32-летняя Елизавета оставалась незамужней, хотя о браке с ней мечтали десятки принцев, герцогов, будущих королей, даже такой завидный жених, как француз Людовик XV сватался. Она же больше всего любила празднества, балы, наряды. Ее гардероб составлял 15 000 платьев, два сундука шелковых чулок, более 1000 пар башмаков и туфель. (Вспомните, как одевался ее отец Петр I.) Во всей империи лучше императрицы никто не мог исполнить менуэт (старинный французский танец) и русскую пляску. Елизавета не терпела, если кто-то из придворных или иных женщин выглядел привлекательнее ее. Однажды все придворные дамы оказались наголо побритыми лишь потому, что это вынуждена была сделать Елизавета из-за неудачной покраски волос. В другой раз Елизавета приказала явиться на маскарад мужчинам без масок, одетым в женское платье, а женщинам – в мужское. Однако следует признать, что грубого невежества при дворе, насаждавшегося при Анне Ивановне, все же поубавилось. Вместе с тем Елизавета не утруждала себя науками, так она была уверена, например, что в Лондон можно проехать сухим путем!
При дворе процветал фаворитизм (напомним: фаворит – любимец; фаворитизм – положение, при котором все или многое обусловливается влиянием, ролью фаворитов). Фаворитом номер один стал певчий императорской капеллы А. Разумовский (многие современники полагали, что он тайный муж царицы). На половине пути своего правления Елизавета, 40-летняя дама, отдала предпочтение 22-летнему И. Шувалову.
Внутренняя политика правления Елизаветы
В царствование Елизаветы главным событием стали перемены в положении дворянства и крестьянства.
В 1746 г. вышел указ о запрете всем, кроме дворян, покупать «людей и крестьян без земель и с землями». Этот шаг превращал дворянство, не только потомственное, но и дарованное – личное дворянство, в привилегированную касту (личный дворянин – дворянское звание без права передачи его по наследству, а также лицо, носящее это звание). Получившие это звание не могли покупать людей и землю: «так как дети их не дворяне, то не могут иметь и покупать деревни». Елизавета также учреждает Дворянский банк, обеспечивавший его клиентам недорогой кредит (6% в год) в суммах до 10 тыс. руб.
С улучшением положения дворянства ухудшается жизнь крестьян. Еще при воцарении Елизаветы крестьян отстранили от присяги императрице, хотя эта церемония для них мало что значила. Право дворян решать судьбу крестьян было расширено: крестьяне не могли брать деньги в долг без позволения своих хозяев; расширилось помещичье право ссылки крестьян в Сибирь, причем каждый сосланный считался как рекрут, переданный помещиком центральной власти. Помещичья опека была расширена вроде бы в ущерб крепостникам, ибо правительство потребовало обеспечивать крестьян семенами в неурожайные годы и даже нести некую ответственность за поведение своих крепостных. На деле же помещик стал для крестьянина не только его собственником, но отныне обладал также податной и полицейской властью над ним. Все это еще больше усугубляло и без того безобразное крепостное право в России.
Скоро проявились особенности религиозной политики Елизаветы – фанатичная приверженность к православию и нетерпимость к другим религиям. Уже на втором году правления она, с подачи Церкви, издала указ о высылке из России лиц иудейского вероисповедания. Сенат было возразил, поскольку такой шаг плохо мог отразиться на торговле со странами не православной веры, но императрица осталась непреклонной: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли».
Елизавета не раз заявляла о стремлении во всех делах возвратиться к петровским государственным истокам. Однако это больше было похоже на идеал, поверхностно витавший в словах, а не в делах самой императрицы и ее правящего окружения. Хотя внешние признаки такого возврата были.
Так, ликвидируется Кабинет, восстанавливается Сенат, ранее упраздненные коллегии, Главный магистрат с прежней подчиненностью городскому самоуправлению и т.д. Но все эти и другие учреждения от петровских сохранили только названия, по содержанию же они ничем не отличались от порядков, принятых уже после Петра I. Некоторые одноименные структуры вышли далеко за предписанные Петром рамки. Сенат, к примеру, стал еще и законодательным органом, хотя при Петре он был административно-судебным учреждением.
Большую озабоченность у власти вызывало состояние финансов – оно было бедственным как никогда. Для их упорядочения Сенат принимает решение о проведении ревизии податного населения через каждые 15 лет. При Елизавете состоялись две такие ревизии: в 1743 г. насчитали 6 643 335 податных душ мужского пола; в 1761 г. – 7 363 348 таких же душ. Сенат также заботили косвенные налоги, развитие торгов и промыслов. При Елизавете Петровне были уничтожены внутренние таможни и мелочные сборы. Ширились возможности для купцов в получении кредитов.
