В Голландии петрова команда завербовала несколько сотен молодых офицеров, инженеров, врачей, матросов. Многие из них были славяне, в разное время и по разным причинам осевшие в этой стране. Не все они оказались толковыми мореходами и лекарями, не все прибыли в Россию, но часть из них достойно служила будущему русскому государству и флоту.

Далее Петр посетил Англию – об этой стране он был много наслышан. Палитра его интересов была широчайшей и здесь: судостроительные верфи, «навигацкие» науки, университеты, даже парламент. Посещение законодательного органа власти, кстати, первого в истории Европы, царь воспринял двояко. Понравилось, как его члены безбоязненно говорят своему королю обо всем, что думают, на что Петр заметил: «Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду. Вот чему надо учиться у англичан». Но вот многоречивость выступавших парламентариев ему не понравилась. И уж совсем возмутило русского царя то, что парламент довольно сильно ограничивает королевскую власть, – молодому самодержцу понять это было не по силам.

После Англии начался обратный путь в Москву – через полюбившуюся Голландию и Австрию. Собравшись было посетить Венецию, царь получил тревожные вести из России – там вспыхнул стрелецкий бунт. Поездка посольства по Европе на том закончилась.

Что дало России заграничное пребывание Петра и всего «великого посольства»? В целом поездка позволила Петру, по словам вице-канцлера России П.П. Шафирова, «видеть политическую жизнь Европы, ибо ни он сам, ни его предки ее не видели. По примеру европейских стран устроить свое государство в политическом, особенно военном порядке. Своим примером побудить подданных к путешествиям в чужие края, чтобы воспринять там добрые нравы и знание языков». А вот дипломатическая миссия посольства была провалена: создать, как замышлялось, антитурецкий союз русским не удалось – не было еще у Петра и его окружения достаточного опыта ведения хитростных словесных игр и закулисных переговоров. Но зато Петр сполна осознал необходимость изменения основного направления внешней политики России – начинать войну со Швецией за морской выход в Европу через Балтийское море.

В отсутствие Петра противодействие ему и его только еще зарождавшимся преобразованиям постепенно набирало силу. По городам гуляли нелепые слухи, а также пущенные боярами и Церковью прозвища юному царю – «неправедный», «царь-кутилка», «царь-антихрист», «напасть Божия». Настало время, когда вся накипь ненависти у боярства и Церкви к Петру выплеснулась наружу.

На острие борьбы затхлой боярщины и Церкви как ада боявшейся западной культуры против Петра, естественно, оказались стрельцы. С ними у нового государя отношения не сложились с самого начала. Петру не нравилось своеволие стрельцов, считавших себя элитой войска, их устаревшее видение боя, нежелание учиться новой современной тактике подготовки к войне и ее ведению, полноценно нести боевую службу, переносить, как положено солдату и офицеру, ее тяготы и лишения. Стрельцы же почувствовали, насколько при новом царе шатким стало их привилегированное положение, понимали, что Петр все меньше нуждается в них, поскольку его солдатские полки давно обогнали их в военном искусстве. К этому добавились негативные последствия Азовских походов: значительные потери в живой силе в результате неумелых действий, оставление стрельцов для охраны Азова, а отсюда – оторванность от семей и любимых занятий – ремесел, торговли и т.д. Гнойный нарыв в стрелецком войске неизбежно должен был прорваться, требовался лишь повод. И он не заставил себя долго ждать.

Тревожная обстановка на границе с Польшей потребовала усилить западные рубежи. Правительство отдало распоряжение перебросить туда из-под Азова четыре стрелецких полка. Среди стрельцов началось повальное дезертирство. Уклонисты-«тягуны», стекаясь к Москве, быстро вошли в связь и нашли общий язык с ненавидевшими Петра сестрой Софьей и ее опорой – боярами.

Стрельцы двинулись на Москву, замыслив наперво в пух и прах разнести немецкую слободу, так как «от них православие закоснело», на трон посадить малолетнего сына Петра Алексея, Софью поставить правительницей, самого Петра убить, как только посмеет появиться в столице. Софья радовалась такому настроению умов в стрелецком войске, всячески, в том числе и раздачей денег, поощряла нараставшую крамолу.

Но правительство, принимая решение о переброске стрельцов на западную границу, подготовилось к такому развитию событий. Навстречу взбунтовавшимся вышел отряд Гордона. Начались переговоры, но стрельцы стояли на своем. Тогда в дело пошло оружие. Вот тут-то и проявилась никчемность стрельцов как воинов: после нескольких орудийных залпов они прекратили всякое сопротивление и мятеж был подавлен.

Начались аресты и казни провинившихся и главных зачинщиков. Нити заговора потянулись к сестрам Петра – Софье и Марфе. Их тут же постригли в монахини. Заодно с ними монашескую участь разделила жена Петра Евдокия, люто ненавидевшая своего мужа.

Из стрельцов было казнено через отрубание головы, колесование и т.п. около 800 человек, несколько десятков было повешено у окон кельи монахини Сусанны (так нарекли в иночестве Софью). Затем перед окнами число повешенных перевалило за сотню – для большего устрашения. В разных концах Москвы висели гниющие трупы, валялись отрубленные головы, изуродованные колесованием останки стрельцов.

С поражением стрельцов потерпели серьезное потрясение приверженцы старины, желавшие остановить и повернуть вспять дальнейшее прогрессивное развитие России, уже обратившей к тому времени свой взор на Запад.

Петр I – воин с детства и до конца дней своих. И не потому, что был непомерно воинственен или агрессивен. Задачи, которые ему как правителю России достались в наследство, требовали активных военных действий. Задачи были не простые.

Первая: довершение политического объединение русского народа, почти половина которого проживала вне границ России.

Вторая: обеспечить безопасность России с южной и западной стороны посредством исправления государственной границы.

Военная и реформаторская деятельность Петра диктовалась объективно сложившимися условиями его времени – рубежа XVII – первой четверти XVIII в.