— Как вы себя чувствуете?

— Отлично, разве не видно? Это вы помогли мне: заменили смертную казнь наказанием плетью?

Маргома подошла ко мне и произнесла:

— Да, но не ради вас, а ради Адаис…

Женщина сцепила пальцы и села на край кровати. Сердце екнуло, предчувствуя беду.

— Зачем вы пришли ко мне?

Стало трудно дышать и сдерживать, готовое вырваться на волю, волнение. Маргома посмотрела на меня, а затем отвела глаза.

— Адаис! Что с ней?

Женщина, все так же не смотря на меня, прошептала:

— Ее вызывал к себе Государь. Я пыталась воспрепятствовать этому, но ничего не получилось. Поверьте, я сделала все, что могла.

— Что с ней?

— Ей плохо…

— Где она?

— В той же комнате, которая была отведена для вас.

Я сорвалась с места и побежала, не смотря на боль, не смотря ни на что. Пусть мне будет больно, пусть, но сейчас самое главное увидит Адаис!

Она лежала на кровати, очень бледная с синими губами. Что случилось? Повязки на запястьях были ответом. Не прошеные слезы вырвались из глаз. Нет, Адаис! Нет! За что ей это? Я встала на колени рядом с ней и взяла за руку. Она не открыла глаза, лишь дыхание стала еще более учащенным.

— Адаис, милая…

Голос вновь сорвался на хрип от горьких чувств, поселившихся в душе. За что? Она же еще маленькая, ей жить и жить.

— Прости, прости меня.

Это я виновата. Меня надо было наказывать, не ее. Зачем спасать мир, который так относится к детям? Зачем спасать этих людей? Зачем все это?

— Прости, дорогая.

Я буду жить ради тех, кто меня любит, ради тех, кого люблю сама, а мир пусть катится в тартарары, пусть боги сами восстанавливают Равновесия. Боль физическая растаяла под болью душевной. Если будет надо, пойду по головам. Сделаю все так, что бы Адаис и Морис ни в чем не нуждались — стану женой Государя, а затем отомщу ему за то, что он сделал. Я перестала плакать, просто прижала руку девочки к своей щеке и так пролежала до тех пор, пока Ворф не забрал меня в царство сна.

Золотое свадебное одеяние лежало на моей кровати, дожидаясь своего часа, а рядом — кинжал Судьбы, свадебный подарок. Я дотронулось до него, и горько усмехнулась. Как все изменилось. До сих пор не могу поверить в то, что выхожу замуж и за кого — за Государя. Так было надо. За то, что мне удалось этого добиться, я должна была благодарить Маргому. На удивление, она оказалось хорошей женщиной, но хорошей только для тех, кого считала друзьями. После же несчастья, случившегося с Адаис, она занесла меня в список близких друзей. Первая жена Государя научила меня всему, что было нужно для достижения цели: вызывать страх у наложниц и уважения у слуг, быть яркой, чтоб приковывать взгляды всех окружающих к себе во время празднеств, и незаметной, чтоб не привлекать внимание во время традиционных сборов. Научила быть жесткой, не высказывать жалости ни к кому, кроме близких тебе людей, хитростью отвечать на хитрость и постоянно притворятся, чтоб никто не догадался о твоих истинных чувствах. Это очень помогло с Государем. Ведь когда он прикасался ко мне, я хотела впиться ему в лицо и бить до тех пор, пока не перестанет дышать. Вместо этого на моих губах расцветала улыбка, а в глазах блестел веселый огонек. Благодаря Маргоме, я стала самостоятельной и поняла, что повзрослела. Нельзя все время прятаться за спинами других, брать и ничего не давать взамен. Я все время винила в своих бедах других, но не себя. Сначала пряталась за спиной матери, затем Кетана, Риваола, Носителя силы Харонтера, Арена, Кали, Лиса… Все они платили за мои ошибки и теперь моя очередь платить самой. И я готова. Маргома помогла мне добиться признания Мориса и Адаиса наследниками, до тех пор, пока я не рожу наследника. Данный приказ входил в силу, после того, как Государь возьмет меня в жены. Что ж осталось совсем не много. Легкая ткань рубашки холодила кожу, корсет стянул грудь, а золотая юбка била по ногам. Я посмотрела в зеркало и не узнала в отражение ту женщину, именно женщину, которую увидела там. Маргома тихо проскользнула в комнату и улыбнулась.

— Готова?

Я обернулась на голос, и дотронулась до волос.

— Поможешь мне с прической?

Она взяла в руки золотой шнур и посадила меня на край кровати. Прошло несколько минут, и мои волосы были уложены в высокую прическу.

— Как тебе?

Я глубоко вздохнула, готовясь выйти в чужой мне мир, нет — теперь мой.

Ветер залетал в кабинет и вылетал обратно, вынося с собой аромат, царивший там. Скрип пера, шелест листов, ничто не нарушало покоя. Раздались шаги, а затем стук в дверь. Я оторвалась от документов и произнесла:

— Войдите.

В комнату вошел пожилой слуга и склонился в поклоне.

— Государь просит вас к себе, госпожа.

Я нахмурила брови, удивленная просьбой Государя. Он, конечно же, прислушивался к моим советам, но на Прием брал только Маргому — она была дочерью князя Гаргуса, самого богатого из всех. И дни перед встречей с князьями, редко с представителями других княжеств, которые не вошли в состав орхонского государства, он проводил с советниками и с ней. Почему же теперь он зовет меня? Я быстро поднялось из-за стола, и пошла следом за пожилым мужчиной. Мы прошли узкими переходами к комнатам, принадлежащем Первой жене Маргоме. Сердце забилось сильней, руки вспотели. Я несмело вошла в гостиную и замерла. Посреди комнаты стоял Государь, представитель князя Гаргуса, судя по коричневой ленте на талии, и Алукар. Государь протянул руки ко мне, а когда я вложила в них свои, произнес:

— Нас посетила беда, дорогая.

— Что… что случилось? Адаис? Морис?

Государь отрицательно качнул головой.

— Нет, с детьми все в порядке. Маргома… она мертва.

— Кто?

Почему-то именно этот вопрос возник у меня в голове, не как, а кто. Государь удивленно приподнял бровь, а слуга Гаргуса переглянулся с Алукаром.

— Откуда вы узнали, Госпожа Сарха?

Что? Почему меня назвали по имени, которое дали при свадьбе? Я… теперь Первая жена? Стало трудно дышать, мне едва удалось подавить волнение и спокойно ответить.

— Это не первый раз, когда ее пытались убить.

— Что? Почему вы не сообщили об этом?

Государь был в гневе и сжал мои пальцы сильнее. Мысленно скривишись от боли, я произнесла:

— Она не желала тревожить вас, Государь.

Он внимательно посмотрел на меня, а затем на мужчину с коричневой лентой.

— Простите, Фаргуст. Передайте своему господину, что я найду убийцу, и он получит по заслугам.

Тот кивнул головой и произнес:

— Государь, я прошу вас от имени Гаргуса забрать тело госпожи в Дом князя.

Государь отрицательно качнул головой.

— Нет, вы знаете обычай. Мы должны исполнить Последний ритуал здесь, в Доме.

Фаргуст склонился в поклоне, посмотрел на дверь, ведущую в спальню Маргомы, и вышел из гостиной. Я взглянула на Алукара, и он тоже поклонился.

— Рад видеть вас вновь, Госпожа.

— Взаимно. — Мне с трудом удалось выдавить из себя это слово. Что он хочет? — Что вы здесь делаете?

— Я просто был поблизости, когда услышал испуганный крик Первой жены. Увы, мне ничем не удалось ей помочь, когда я пришел, она была уже мертва.

На что он намекает? Сволочь, подлая сволочь! Я выясню, что связывает его с Государем и уничтожу.

— Что вы еще видели и слышали? — чтоб ты провалился в ворфское царство, вечную Тьму!

— Меня уже расспросил Лукс. Вы помните дознавателя, уже Главного Дознавателя — Лукса?

Змея! Нет, Алукар не достоин зваться даже так. Лукс… Мне он до сих пор снится в кошмарах.

— Помню, занимательный человек. Правда, Государь?

— Да, ты права, Сарх. Он и займется расследованием этого преступления. Ты должна быть готова к Приему. После Последнего ритуала я пришлю к тебе домовского учителя традиций.

Он говорил так спокойно, что я внутренне содрогнулась — Государь никогда никого не любил, кроме себя. И сейчас он не старался даже сделать вид, что скорбит по Маргоме.