— Я и без тебя это знаю — рявкнул Юдома, поднимая свое тучное тело с кресла, больше напоминавшего трон наместника. — Твоей задачей было выяснить, где она находиться и привести ко мне. Только не говори, что ты упустил ее. Ты ни на что не годен! Как только Вармор может держать такого бездарного слугу. Если завтра к вечеру ее не будет здесь…

Юдома впился своими глубоко посаженными глазами в Лиса и выжидающе замолчал. На лице Лиса не дрогнул ни один мускул, только в горячих глазах сверкнул огонек ненависти к презренному подлецу.

— Ты помнишь, что твой отец все еще находиться в казематах этой башни, а?

Говоря это, Юдома приблизился к Лису на расстояние прыжка, будучи абсолютно уверен, что в случае чего успеет позвать стражу или воспользоваться магией. Воспользовавшись его оплошностью, Лис подскочил к Юдоме и нанес короткий мощный удар в основание шеи мага, который тут же потерял сознание. Слуга Вармора еле успел поймать объемное тело, для того, чтобы бесшумно опустить на пол. Затем он снял тяжелый заплечный мешок и извлек оттуда Аннушкино зеркало.

Посреди комнаты возвышался черный камень, испещренный множеством впадин и кратеров. Только с одного боку он был гладок, и в этой гладкой поверхности отражалось каменное лицо рыжеволосого мужчины с осколком смерти в руках. Лис поднял недостающую часть на уровень груди — при этом под бронзовой кожей его плечей прокатилась волна напряжения. В гладкой поверхности юдоминого камня отразилось зеркало Аннушки, при этом создавав бесконечный коридор. "Безумное зрелище — пронеслось в голове Лиса — так вот как выглядит Смерть". Пришедший в сознание маг закряхтел и заворочался на полу. Он хотел было позвать стражу, но, заметив Лиса, намерившегося воссоединить камни, смог только трусливо похрипеть:

— Нет, пожалуйста — мы ведь все умрем!

— Я буду рад утянуть тебя в бездну к Ворфу за собой — холодно и зло ответил Лис.

— Но твой отец тоже погибнет!

— Он и так мертв — солгал в ответ шпион.

Слуга Вармора много месяцев уже не видел своего отца, и он не знал, что несчастный старик скончался два дня назад в камерах сырого подземелья. Лис не видел, как побледнело лицо Юдомы, а его пухлое лицо покрылось обильным потом, но он все понял, когда маг дрожащим голосом спросил:

— Откуда тебе известно?

Лис стиснул зубы. Блеф удался, но это было впервые — не ощутить радости от удачного хода. Он ощутил, как начали щипать глаза, и пересохло в горле. Ему вспомнилось доброе усталое лицо отца, его старческие сухие ладони, чье прикосновение к волосам уносило прочь все тревоги, его выцветшие глаза, мудрую улыбку — в сердце будто всадили нож. Лис не хотел верить в смерть отца, не хотел, но заставил себя — так было легче оправдать поступок, который он собирался совершить. Юдома трясся на полу, не в силах взять себя в руки. Наконец-то он выдавил из себя:

— Вирт Лис — это не моя вина. Я не хотел, чтобы так случилось. Пожалуйста, умоляю вас, я сделаю все, но не делайте этого!

Лис нахмурился и голосом полным яда прошипел:

— Сделай милость, сдохни!

Когда соприкоснулись края камней жуткая боль прошла вверх по позвоночнику, и он почувствовал, как начал плавиться мозг. Буквально в ту же секунду яркий свет ослепил его. Казалось с этим светом, который угасал в сознании, уходила и боль потери. Может, так бы оно и было, если бы у Лиса было время задуматься, но энергия взрыва уничтожила все вокруг в одночасье, включая и сам камень.

От башни Юдомы осталось только выжженное пространство и груда оплавленных камней, бывших когда-то основанием этого сооружения. От Лиса же осталась только память…

Темное сырое место, по которому приходилось ползти на четвереньках, вело нас к выходу на поверхность.

"Мда… надеюсь, это не единственный способ попасть сюда" — промелькнуло у меня в голове.

— Это самый короткий путь к поверхности — как бы прочитав мысли, сообщил мой провожатый, подошвами чьих ботинок я имела удовольствие любоваться с начала нашего путешествия.

— Эй, а долго еще?

Ответом был скрип отодвигаемого заслона и поток свежего ободряющего воздуха, который пах солью. Первое, что предстало перед глазами — была освещенная луной гавань с множеством судов различных размеров. Океан все так же мерно рокотал, будто убаюкивая корабли, на мачтах которых огни напоминали трепетание пламени в кабинете Яна. Портовый район Изграна не спал — кое-где слышались шушуканье, кто-то пел, невыносимо растягивая слова и глотая от приступа икоты, где-то неподалеку завывали гулящие девки, пытающиеся привлечь внимание клиентов, а так же раздавалось хлопанье дверей и грубые выкрики пьяных моряков. Мой провожатый, прижав палец к губам — что было излишне, ибо я не собиралась шуметь — сделал знак следовать за ним. Пробираясь по зловонным закоулкам мы подошли к старому дому с грубой вывеской, где была нарисована толстая урсулана с глупой улыбкой на устах. Это была таверна, носившая названия "Пьяная урсулана" — более и менее пристойное заведение, где отдыхали стражники. Свет из многочисленных окон танцевал на легкой ряби, вызванной теплым бризом, и это невольно напомнило мне огненную змейку, которую я подарила Андрэ в Академическом саду. Те дни (если не считать дни, проведенные с моим отцом) можно было назвать самыми счастливыми в моей жизни.

— Виэль Катарина, — грубый голос отогнал тонкий налет воспоминаний, — нам еще предстоит…

Договорить он не успел. Три мощных толчка повторились с невероятно малыми промежутками. Небо на противоположной стороне Изграна озарились вспышками бело-рыжего света. Поднявшийся ветер вцепился в волны и бросил судна на причалы, разбивая мелкие лодки в щепки.

— Бежим! — кричал кто-то в отчаянии. — Да не стой ты столбом! — надрывался он же.

Еще вспышка, вновь грохот, вой ветра, убивший все другие звуки. И снова вспышка и в ней улыбающееся лицо Лиса. Кровавая пелена застлала звезды, а я не могла поверить в то, что больше не увижу его глаз. Это, несомненно, конец Юдомы, финал заговора, помощь Изграна Голадену, но какой чудовищной ценой! Холодный твердый комок застрял в горле, и стало почему-то так тяжело дышать. Может это остановилось сердце? Может так плачет душа? Хвост Дракона вспыхнул, объяв ладонь. Ярость прорывалась наружу, иссушая слезы, не имевшие возможности пролиться. Холодная маска сковала лицо. Все чувства умерли, никто никогда не сможет сказать, что сделала бы я в тот момент с незнакомым человеком, стоявшим передо мной. Его глаза были полны необъятного ужаса, звериного первобытного страха. В следующую секунду огромная сила сбила меня с ног. Оглушенная ударом я успела увидеть лишь перевернувшееся вверх дном небо, утопающее в безумном количестве воды. Тело не двигалось — надвигалась тьма, поглотившая вскоре сознание.

Скрипнув зубами и передернув плечам от холода, царившего на улице, Мариана вошла в холл. К ней тут же подскочил старый дворецкий и помог снять плащ. Виэль гневно тряхнула головой и прошипела:

— Эта сука поплатиться за то, что сделала! Она не только опозорила меня перед другими, но и избежала расставленной мной ловушки, подставив вместо себя Кетана.

— Вы что-то сказали, виэль?

— Нет! Кто тебе разрешал говорить?

Старик виновато склонил голову, ожидая наказания, но женщина, не обратив на это внимание, произнесла:

— Где сейчас мой брат?

Дворецкий, чтоб сильнее не разозлить свою хозяйку, быстро произнес:

— Вирт находится в своей комнате.

Нахмурившись, Мариана нервно убрала прядь, выбившуюся из прически, за ухо.

— Как долго он там?

— Вирт за целый день ни разу не выходил оттуда.

— Он вспомнил что-нибудь еще?

— Нет.

— Брат хоть ел?

— Вирт приказал никого к нему не пускать и отказался от ужина.

— Ну, сестру то он к себе пустить.

Вновь тряхнув головой, виэль Ришель приподняла юбки и стала подниматься на второй этаж. На полпути она остановилась и произнесла: