— А керриш?

— Они являются созданиями Эльфеи, хотя некоторые из них поклоняются богу Нильфу.

— А дети темных богов — кто они?

— Это нортландцы, мори, ворги. С мори вы вероятно уже знакомы, они обладают иммунитетом к холоду и огню. А нортландцы… лучше вам с ними не знакомиться. Они ужасные существа, но хватит об этом. Давайте лучше вернемся к преданию альвов.

Я согласно кивнула и устроилась удобнее, ожидая продолжения рассказа.

— Считается, что, подарив Древо познания, Эльфея оживила Сумеречный лес. Если прислушаться, то можно услышать его дыхание или тихий разговор. Для защиты от недостойных богиня использовала заклинание Путаница.

— Путаница?

— Заклинание земной стихии. Если вы попадете под его влияние, то вы не сможете покинуть то место, которым оно защищено, как бы долго ни пытались найти выход, если, конечно, не обладаете Даром.

— А люди Голадена?

— Они верят, что в Сумеречном лесу живут теневые существа, забирающие душу каждого, кто войдет туда. Они ненавидят любые проявления света: надежду, любовь и тому подобное.

От представленной картины по телу пробежала дрожь, и я неосознанно обхватила себя за плечи, стараясь от неё защититься. Заметив мой страх, Риваол подошел ко мне и, присев рядом на кровати, обнял за плечи.

— Не бойся, это всего лишь легенда и ты наверняка слышала её в детстве.

— Нет, я мало слышала сказаний. Моё детство, как и юность, к сожалению, прошли в стенах дома в попытках обучиться тому, что моя мятежная сущность отвергала: манеры, принятые при королевском дворе, пение, танцы, вышивание и прочие бесполезные, на мой взгляд, навыки, которым должна быть обучена благородная виель. Единственное, что не давало умереть со скуки — книги. У отца была небольшая библиотека — она, конечно, не сравниться со здешней. То было мое любимое место — мало кто захаживал туда: у остальных обитателей нашего дома книги были не в почете…

Его глаза, казалось, приближались, заполняя собой все пространство. Теплые ладони, обхватившие мои плечи в попытке успокоить, породили в теле легкую дрожь. Все мышцы напряглись — я знала: что-то должно было произойти. Он тряхнул головой, и я отошла от оцепенения.

— Прости, Катарина, — он опустил глаза, — забыл предупредить: не смотри мне в глаза.

— Гипноз?

— Да.

Я тоже опустила взгляд, скрестив руки на груди, при этом как бы невзначай коснулась пальцами его руки, лежавшей на моем плече. Он взглянул на меня немного удивленно. Решение пришло спонтанно: я чуть подалась вперед, инициируя то, что не могло не случиться. Закрыв глаза, я почувствовала его теплые чуть влажные губы на своей шее. Гипноз более не мог влиять на меня — глаза были закрыты — зато ощущения давали полную картину происходящего: его легкое дыхание скользило вверх по моей шее, и вскоре наши губы слились в горячем поцелуе. И с той страстью, с которой тогда в саду Тайного Склепа я отвесила пощечину черному мастеру Дрейку — с той же страстью отвечала я теперь на ласки Риваола. Его руки скользили вниз к талии. Мои же ладони коснулись его лица. Послав на дверь защитное заклинание, я неловкими движениями стянула куртку и одним мощным броском послала её куда-то наугад. Последовал звон упавшего подсвечника. Я открыла глаза — ночь заполнила все кругом своим сумеречным отсутствием света. Теперь я могла лишь разглядеть силуэт Риваола на фоне окна, сквозь которое видны были особо яркие звезды. Потянув шнурок на рубашке, я приготовилась уже снять её, но его руки легли на мои ладони:

— Катарина… — его горячий шепот, прерывистое дыхание — все говорило о том, что он взволнован.

— Не говори ничего, прошу.

Его куртка таким же мощным броском ушла в другой угол комнаты, за ней последовала рубашка. С грацией, которой раньше в себе не замечала, я легла на кровать. Он прилег рядом. Я знала, что благодаря зрению альва он видит меня в темноте гораздо лучше. Теперь он не мог обвинить в происходящем свою способность к гипнозу. Мои руки скользнули по его обнаженной спине — кожа была нежной, как у ребенка, и горячей. Я опускала руки все ниже, пока не наткнулась на ремень. Его горячая ладонь скользнула под мою рубаху. Сердце остановилось, затем забилось с невероятной скоростью, дыхание участилось, и я полностью отдалась тому, чего ожидала… Но этого не последовало.

— Катарина… — его рука замерла на полпути, а голос стал серьезней. — Это не должно случиться.

Я замерла, не зная, что ответить. В душе обида мешалась со злостью. Страсть переполняла меня будто полный до краев кубок — ещё одна капля и всё. А он меж тем спокойно поднялся, оделся и ушел. И вот тогда я разрыдалась. В бессильной злобе не знаю на кого — на себя или на него — я швыряла огненными шарами наугад пока, наконец, обессилев, не провалилась в сон.

Проснуться довелось мне лишь ближе к обеду от стука в дверь. Готовясь встретить служанку, я не очень-то заботилась о том, чтоб привести себя в порядок. Открыв дверь, я отшатнулась — меня приветствовал Кетан.

— Да тут никак прошел метеоритный дождь — удивленно воскликнул он, оглядывая черные пятна на стенах и разоренный стол на котором невозмутимо покоилась моя куртка. Подняв подсвечник и водрузив свечу на место, он заметил в том углу, где вчера лежала куртка Риваола, темно-алую розу и на его лице отразилась задумчивость. Он перевел взгляд на меня: я сидела в мятой рубахе на не расправленной кровати, а растрепанные темно-русые волосы наполовину скрывали лицо и глаза, покрасневшие от слез и бессонной ночи.

Наконец, закончив думать о чем-то своем, он с мрачным видом поднял розу и протянул её мне со словами: "Ты изучаешь магию земли?"

— Пытаюсь, — с болезненной иронией ответила я.

— У тебя неплохо получается. Достойно мастера, — угрюмо заметил он, направляясь к двери.

— Кетан!

— Это всё странно, виэль Катарина.

И дверь за ним захлопнулась. Встав с кровати, я прошла к столу, взяла куртку и повесила её на стул. Тем временем поправила рубашку и подобрала цветок. Кинув розу на стол, долго смотрела на нее, затем коснулась её лепестков, которые были бархатными на ощупь как кожа Риваола. От этой мысли у меня снова задрожали руки. Я попыталась изгнать эту мысль из головы, но ничего не вышло. Блаженное тепло прокатилось по телу, но воспоминание о только что посетившем меня Кетане и его уходе остудило как холодный дождь. Я разозлилась на саму себя за то, что меня захватило чувство вины, хотя у нас с Кетаном ничего не было… Ничего не могло быть. Но чувство вины не проходило, а наоборот усилилось. Мне захотелось объяснить Кетану, что между мной и Риваолом ничего не было. Я уже было двинулась в попытке осуществить свое желание, когда вернувшаяся мысль о Риваоле заставила меня остановиться. То, что между мной и красным мастером ничего не случилось — не моя заслуга, а Риваола. С одной стороны мне хотелось чего-то большего, чем холодное приветствие с Кетаном, но с другой — я желала быть в объятиях Риваола. Поняв, что запуталась в своих желаниях, я присела на кровать и запустила руки в волосы. Через некоторое время, бросив бесплодные попытки разобраться в своих чувствах, исполненная безысходности я подошла к столу и сожгла розу, покоившуюся на нем. От огня на поверхности остался темный след, но это не привлекло моего внимания. Я уже спешила на улицу, на ходу одевая куртку. Ветерок нежно пригладил волосы и скользнул под одежду, охлаждая меня. Оглянувшись, заметила, что ученики уже спешили на занятия. На деревьях появились первые светло-зеленые листочки. От их созерцания меня отвлекло покашливание. Обернувшись на этот звук, я увидела Ириона.

— Простите мне, виэль Катарина, что засомневался в вас вчера.

Улыбнувшись ему в ответ, я покачала головой:

— Вам не за что просить прощения, вирт Ирион, вы не выступали против меня в Суде.

Его лицо резко стало серьезным.

— Это я должен был выступать против вас, но мне были даны другие поручения — меня заменил Кетан. Но он не стал бы, поверьте, если б не стечения обстоятельств.