Крис ловит меня на лестничной клетке.

– Думаешь, сегодня она догадается?

Так же быстро, как и со всем остальным, Мэд уже выяснила, как нажать на мою кнопку ревности. Но откуда Крис что-то об этом знает?

Он машет руками перед моим лицом.

– Алло? И ты думаешь, Ксандер собирается дать нам места сегодня?

Я расслабляюсь.

– Черт, нет. Могу поспорить, это займет у нее месяц. Думаешь, она собирается сегодня дать нам реальное задание или хотя бы что-то большее, чем чертов «Ледокол»[19]?

Крис потирает руками, пока мы делаем последние шаги до класса.

– Я надеюсь, больше чем «Ледокол».

Когда мы заходим в класс, Мэд сидит на дальнем ряду с левой стороны, нос уткнут в учебник. Я оглядываюсь вокруг. Больше никто не читает, но книги лежат у каждого на столах.

Крис хмурится.

- Выглядит так, как будто мы зашли с айсбергом.

Я показываю назад в правый угол.

- Давай быстрей займем эту парту, пока мы не застряли спереди.

Мы бросаем сумки и проскальзываем на свои места, как только звенит звонок. Крис берет спереди лежащую книгу.

– По крайне мере по этой книге сделали фильм.

Я смотрю на свою книгу: спереди облака, море с лодками снизу картины, и что-то похожее на город позади. Наверху написано имя автора прописными буквами: Уильям Шекспир.

Что-то подпрыгивает у меня в животе. Не может быть, там нет никаких лодок… Медленно, я перемещаю глаза к названию. Нет. Я читаю еще раз. Все меняется. Ромео и Джульетта.

- Класс, все в порядке, теперь садитесь. Миссис Ксандер встает в начале класса, обхватывая книгу руками перед собой. Ее румяное лицо сочетается с розовым свитером.

Мы игнорируем ее просьбу. Она повторяет, но только для того, чтоб ее еще раз проигнорировали.

Я переворачиваю книгу. Сзади напечатано: Эта коллекция – сосуд, служащий для того, чтобы пролить свет на великих писателей, которых когда-либо знал наш мир.

Это объясняет чертовы лодки! Одним пальцем, я отодвигаю книгу на край стола, откидываю стул назад и начинаю качаться на двух ножках. Чем дольше мы будем сегодня начинать урок, тем лучше.

Крис кладет палец на губы и свистит:

- Тихо всем!

Класс погружается в тишину. Каждая голова оборачивается на нас, смотрят на Криса. Я забываю о том, что качаюсь, и мой стул слишком сильно откидывается назад, опрокидывая меня на пол. Чувствуя на себе взгляды, я поднимаю стул.

Что за черт? До сих пор, нам нужно было пять минут на болтовню, прежде чем миссис Ксандер успокоит нас, а вчера нам понадобилось десять.

Крис сжимает книгу перед собой в страстных объятиях, похожих на те, которые он дарил Кейт в коридоре. С широкой невинной улыбкой он смотрит на учителя.

– Я офигенно рад, прочитать эту пьесу.

Что я слышу… искренность?

Мои глаза бегают от Криса к миссис Ксандер и обратно. Что-то тухло здесь, хотя мы и не читаем «Гамлета».

Миссис Ксандер даже не исправляет его грамматику, она сияет, смотря на него.

– Я рада слышать это, Кристофер.

Крис поднимает руку, а класс все продолжает смотреть на него.

Я чувствую, как куски сэндвича, которые мне удалось проглотить, слипаются между собой в животе.

Нет, пожалуйста, нет.

Миссис Ксандер опять начинает светиться.

- Да, Кристофер?

- А вы знаете, что Гейб и Мэдди будут кататься под музыку из балета «Ромео и Джульетта» в этом году?

Опытный учитель должен лучше знать, что не надо попадаться на приманку Криса.

Миссис Ксандер? Ну, она только что вышла из декрета и должна узнать это правило.

Ее рот образовывает идеальную «О».

– Учебный момент!- кричит она. – Прекрасно, такая чудесная музыка! Габриель и Мэделин, не окажете нам честь, прочитав сцену встречи Ромео и Джульетты? - Она переворачивает страницы в своей книге, спешно ища нужную страницу.

– Акт первый, сцена пятая, начинается с девяносто третьей строчки. Я уверена, ваше знание материала поможет классу понять эмоции в пьесе.

Крис пинает меня под столом.

– Знание материала? Ха, вы хотите больше чем знание. Держу пари, ты бы хотел глубоко проникнуть в этот материал.

Я пинаю его в ответ.

- Я убью тебя,- говорю я сквозь зубы. – После уроков, я клянусь, я забью тебя до смерти этой книгой!

Крис убирает ноги от моего удара и ухмыляется.

- Не будь с ней слишком жЕсток.

Миссис Ксандер смотрит на нас поверх своих черепаховых очков.

– Вы, конечно же, можете игнорировать сценические ремарки.

Рука Криса опять взмывает в воздух, на этот раз он не ждет, пока миссис Ксандер его спросит.

– А он может поцеловать ее, если захочет?

Я сутулюсь на стуле и желаю быть кубиком льда, чтоб растаять и впитаться в землю.

Два фигуриста читают любовную сцену? Прятки Курта с Анитой под трибунами, купили ему прощение, за его прошлые похождения в течении того года, когда он был второкурсником, и я уже слышу его хихиканье через два стола. Если миссис Ксандер заставит меня пройти через это, даже не спя со всеми черлидершами, то все равно все хоккеисты будут у меня за спиной.

Мэд поднимает руку.

- Да Мэделин?

Мэд смотрит на меня.

- Я думаю, мы можем с этим справиться.

Миссис Ксандер шумно выдыхает, словно целый шквал ветра.

– Да, спасибо, Мэделин. Можно со своих мест…

Слишком поздно. Книга в руках Мэд, она уже шагает в начало класса.

Ее движение породило во мне противоречия. Сейчас я могу поцеловать ее или могу вручить Курту маркер, чтоб он мог написать «Гейб любит мальчиков» у меня на лбу. В классе так тихо, что я могу слышать, как стул царапает пол, когда я встаю и следую за ней.

Сосредоточься. Дыши. Это всего лишь игра. Просто как на льду.

Я думаю о психологах, которые дают презентации для клубов по фигурному катанию. Могу я сделать это? Да. Я могу прочитать. Не то чтобы я никогда не целовал девушку прежде…

Я заставляю себя вдохнуть и призываю Мэд встать перед классом. Шелест страниц настолько громок, что у меня начинает болеть голова, но я нахожу ту строчку, которую указала миссис Ксандер и прочищаю горло.

– Я ваших рук рукой коснулся грубой…

Я беру руку Мэд, поднимаю на нее глаза, и безнадежность моей ситуации ударяет меня, как хоккеист, ударяет клюшкой другого хоккеиста, блокируя его. Мой рот двигается, слова как-то сами выходят, и я чувствую ее мягкую руку в своей.

Мэд отвечает и замолкает. Я должен читать следующую строчку.

– Однако губы нам даны на что?

Она улыбается.

- Святой отец, молитвы воссылать.

Никакая молитва меня сейчас не спасет.

– Вот с губ моих весь грех теперь и снят.

Я наклоняюсь к ней, мое сердце предательски стучит, будто хоккеисты на скамейке запасных. Этот поцелуй легкий, как перышко, но я хочу большего.

- Зато мои впервые им покрылись.[20]

Мэд наступает мне на пальцы ноги, я понимаю, что сцена еще не закончена.

Я должен поцеловать ее еще раз. Игра, игра, игра, говорит мой разум моему телу, но я использовал всю свою силу воли, сдерживаясь на первом поцелуе. Второй поцелуй – взрыв эмоций, мои ноги уходят в небытие, оставляя мой разум летать безо всякой опоры.

Мэд возвращается с небес первой.

– Мой друг, где целоваться вы учились?- говорит она, задыхаясь.

Это не гроза снаружи, это наши одноклассники встают в овациях.

- Мо-ло-дцы! Мо-ло-дцы!- кричат нам. Курт тоже встает, но руки у него висят по швам.

Миссис Ксандер дает нам почитать остальные фрагменты в тишине.

Как наша учительница горстями закидывает себя ибупрофеном, так же Крис сейчас кидает мне записку. Я открываю ее, чтобы увидеть начало игры «Виселица», и некоторые слова уже написаны: СЕКС ПО_ _ _ _ _ _.

Я не утруждаюсь вписать: ДРУЖБЕ. Я рисую себя висящим в петле.

Я не трогаю свои губы. Я не смотрю на Мэд. Это страсть. Просто страсть. Это потухнет. Прошло уже четыре дня от моего двухнедельного отсчета.