- Что если она соберется уехать…

- Тогда я брошу ее и найду новую партнершу.

Крис проходится по мне глазами и показывает головой на полосу презервативов на прикроватном столике.

– Вот противозачаточные.

Я знаю, Крис осторожный. Черт, я его спонсор. У мамы в офисе всегда есть бесплатная контрацепция.

Ни одно из этого не новость для меня, тогда что меня так ранит?

Я ревнивец, вот кто я. Крис устраивает “вечеринку”, и если я даже не хочу это признавать, но я тоже хочу такую “вечеринку”.

Я пытаюсь сбросить это чувство с себя. Напоминая себе, что я не хочу падение-с-Акселя отношений, что может случиться после таких “вечеринок”. Я хочу принимать правильные решения.

- Где Мэд?

- В душе с Кейт.

Сарказм это или нет, но это не смешно. Я замахиваюсь на него.

Крис отступает назад:

– Шуток не понимаешь? Ее тут нет, расслабься. Как будто она смотрит на кого-то кроме тебя. Я клянусь, ты настоящий идиот.

- Где она?

- Она ушла на стадион полчаса назад посмотреть на тренировку девушек сеньоров, - он показывает на дверь. – А сейчас, если ты не против…

Я ухожу без ответа.

Выбираю прогулку пешком вместо отельного автобуса, позволяя свежему ноябрьскому воздуху охладить мой гнев.

Мэд сидит на главном катке, бегло записывая короткие замечания о девушках в тетрадку.

– Есть уже кто-то хороший?

Она пожимает плечами и улыбается:

– Не много троек. Я до сих пор могу их сделать.

Я проскальзываю на место рядом с ней, и мы смотрим на тренировку следующей группы, выходящей на лед.

Мэд могла бы быть выше всех из этой стаи, если была бы одиночником. Она такая же быстрая, если не быстрее, и очень гибкая.

Я вижу, как фигуристка за фигуристкой падает после простейших трешек, некоторые из них даже после двойных Акселей.

Мэд может быть национальным чемпионом. Без меня.

Прежде, такие мысли заставляли меня гордиться Мэд. Сейчас? Это еще одно напоминание того, что на этот раз у меня не может закончится бензин.

После второй тренировки, Мэд готова уходить, но мне интересно, смылся ли Крис. Мы не уходим еще час.

Мысли о моей, возможно пустой комнате, пробегают у меня в голове, но приказы Игоря были ясны, сегодня мы отдыхаем.

– Хочешь чего-нибудь поесть?

Мэд морщит нос:

– Нет, спасибо. Ты знаешь, мне будет плохо, если я поем еду на катке за день до соревнования.

- Не здесь, через дорогу есть Сэндвич шоп.

Она не морщит нос и смотрит на меня широкими глазами.

Когда она поворачивается, чтобы взять сумку, я позволяю гримасе исказить мое лицо.

Со всех сторон одно дерьмо! Что я делаю? Последний раз, когда мы с Мэд вместе тусовались, все прошло не очень горячо.

Я не буду обжиматься с ней под трибунами, и я не уверен, хорошо это или плохо. Я не могу выходить с катка с ней за руку. Даже если мы и не дома, здесь слишком много людей, которые знают нас.

Впрочем, Мэд холодна. Идем бок обок, не касаясь друг друга. Просто друзья идут на обед.

Она смешит меня пикап шутками фигуристов, которые она вычитала в интернете: Эта защита (для коньков) у тебя в пакете или ты просто рад меня видеть? В Сэндвич шопе, она пропускает вперед растрепанную женщину, пытающуюся загнать своих детей и влезть в очередь.

Мы сидим около окна с нашими сэндвичами. Я смотрю на Мэд напротив меня. На веселую Мэд, добрую Мэд.

Я провожу с ней большую часть моего дня, чем с любым другим человеком, но мы всегда идем на каток, или с него, ну или собственно катаемся. Или же, позже, дурачимся под прикрытием «улучшение нашего катания». А насколько хорошо мы реально знаем друг друга?

Она перестает жевать.

– Что, бунга-бунга [59]в мыслях?

- Просто думаю о… тебе, о… нас.

- Так что? – она двигает бровями. – Защита у тебя в сумке?

Как всегда смешно, но тут что-то большее.

– Как много ты обо мне знаешь?

Мэд удостаивает меня одной из своих милых улыбок.

– Достаточно, чтобы написать довольно грязную биографию. С чего ты хочешь, чтобы я начала?

Ее улыбка растягивается, как ухмылка Чеширского кота.

– Что на счет твоей приметы, одевать одни носки всю неделю перед соревнованием? - Она читает взгляд, которым я стреляю в нее и смеется. – Ты прав, да, ты не говорил мне, но знаешь что, после длительного времени, ты просто понюхай их. Особенно, когда они у тебя в коньках. Игорь думает, что я невероятно выгибаюсь в тодесе из-за его потрясающего тренерства, но на самом деле я просто пытаюсь держать голову подальше от твоих вонючих ног.

Я смеюсь, но из-за нее я начинаю думать о другом. Приметы помогают мне спастись от стресса. Соревнования заставляют Мэд нервничать, но…

- Прости, это была шутка.

- Нет, это было смешно, правда. Ты просто заставила меня задуматься о твоем отце.

Одна ее бровь падет, а другая взлетает.

– Вонючие носки подтолкнули тебя к мыслям о моем папе?

- Нет, Да. Смотри, носки моя примета, потому что соревнования это стресс. Не для тебя, возможно, но для многих из нас. У твоего папы скоро переизбрание, так? И посмотри какое давление на действующих чемпионов, все только и ждут, когда ты оступишься. Он, возможно, нервничает и плохо спит. Вспомни, какими раздражительными были мои предки, в течение клинической ординатуры[60], когда мы были в начальной школе.

- Ты боялся, что они разведутся,- говорит Мэд.

- Ты сказала, что я могу жить с тобой, если они сделают это. Что будешь делить со мной комнату. Это предложение еще в силе?

- Папа сказал, что у него много дополнительной работы с предвыборной кампанией.

Она улыбается мне. Не «ха-ха» улыбкой, а «спасибо, Гейб» улыбкой.

- Всегда пожалуйста.

Я не собираюсь все испортить на этот раз. Может, Мэд и может написать книгу обо мне, но я хочу узнать больше о ней. Я тянусь к ее тетради.

– Я знаю, это твоя суперсекретная шпионская тетрадка, но ничего, если я возьму несколько листочков? Она кивает, а я вырываю два чистых листка. - Я бросаю тебе вызов в игре «любимых вещей». Мы будем записывать свои любимые вещи, а потом посмотрим, кто больше придумал.

- Хорошо. Какие категории? Книги, фильмы, еда, цвета.

- Выбирай, что хочешь, только сформулируй вопрос, когда будешь задавать.

Несколько минут слышно только царапание ручки по бумаге, когда мы пишем. Как только мы добираемся до вопросов, я удивляюсь, сколько всего я знаю, и не знаю в то же время. Еда, фильмы и игры, довольно легко понять из субботних вечеров. Меня не удивляет и то, что Мэд тоже знает все это обо мне. Но ее любимый предмет в школе английский?

– С Ксандер? Это ведь не потому что я там, нет?

Мэд наклоняет голову ко мне.

– Ой, не возвышай себя. Я просто разочарована, что миссис Мейсон выбрала этот год, чтоб родить ребенка. Я слышала, она реально хорошая, а миссис Ксандер…, - Она выпрямляется. – В любом случае…

Я думаю, о том, сколько раз срывали уроки только чтобы увильнуть от работы.

– Мы все портим, да? Я больше не буду.

Мэд пожимает плечами.

– Я все еще много читаю, и мне это нравится больше всего, но…, - она останавливается и смотрит на меня, - спасибо, - она сморит на свой листок. – Любимый цвет?

Я рисую ее защиту на коньки.

– Голубой,- я ухмыляюсь, когда она кивает. Она никак не угадает мой. Все думают, что это красный из-за «Вайпера».

- Мой?

Мэд смотрит на меня, сверкая триумфом.

– Черный.

- Откуда ты знаешь?

Она хихикает.

– Алло, кто должен был выслушивать твою душещипательную историю? Хнык хнык, мои родители купили мне спортивную машину не того цвета на день рождение. Я бедняжка, я хотел Бэтмобиль, а сейчас все что у меня есть, этот противный «Вайпер», - она ударяет меня по рукам через стол. – Я получила новые коньки и пару тренировочных платьев на свое шестнадцатилетние, которые даже и подарком посчитать нельзя, потому что они мне так и так были нужны. Ты такой избалованный иногда. Было что-то такое, чтобы ты хотел и не получил?