Когда в 1936 г. развернулась нацистская пропаганда против «всемирного большевизма», вытесненный на обочину Эдуард Штадтлер ощутил необходимость написать последний свой объемистый труд под названием «Всемирная революционная война», законченный им на Пасху 1937 г.^{1140} Он хотел еще войти в историю как предтеча политики «Антикоминтерна». Однако его книга представляла собой плохо скрытую критику стиля и содержания расистского антибольшевизма, разжигавшегося Розенбергом и Геббельсом.

Так, Штадтлер настоятельно предостерегал от «ошибочного тезиса», что «большевизм — чисто еврейское дело»^{1141}. В главе «Социологические элементы всемирного большевизма» он говорил вместо этого об утрате корней и социальном разложении в современном мире, выразившихся в образе жизни промышленного пролетариата, масс в крупных городах, «интеллигентов-пролетариев» или «“эмансипированных” буржуазных женщин». В этой картине евреи выступали уже не как «носители разложения» (по нацистской терминологии), а как «разлагающиеся»: «Лишенный корней пролетариат, лишенная корней буржуазия, лишенные корней евреи, лишенные корней массы крестьян и сельскохозяйственных рабочих, сытые войной по горло солдатские массы, угнетенные колониальные народы, — куда ни посмотришь, — вот социологические элементы всемирного большевизма!»^{1142}

Что евреи внесли в эти движения, так это «необычайную рационалистическую боевитость», которую они приобрели в своей «вековой борьбе за эмансипацию». Это предопределило их лидирующую позицию во многих либеральных и марксистских организациях, больше всего в России. Хотя не может быть и речи о том, писал Штадтлер, что руководство демократической Февральской революции или большевистской Октябрьской революции находилось в еврейских руках, однако вокруг Ленина собрался «целый ряд сильнейших еврейских талантов, таких, как Радек, Троцкий, Зиновьев». И Штадтлер без колебаний отдает должное этой «группе вокруг Ленина» в формулировках, которые прямо напоминают видение Паке о «еврейском пролетарском Наполеоне».

Штадтлер считал, «что эти российские восточноевропейские евреи обладали совершенно необыкновенной духовной и телесной жизнеспособностью и выделялись благодаря их властной организационной способности. В этом типе с живучестью еврейской расы слились русский жизненный опыт и прогрессивные западноевропейские познания, породив подлинный феномен вождей масс»^{1143}. Между тем, однако, Советский Союз — после жестокого устранения большей части еврейских соратников Ленина — представляет Сталин. А Сталин — «не еврей. Грузин. Российский тип»^{1144}. Большевизм Сталина «для России “националистичен до мозга костей”»^{1145}.

Это было двойным опровержением тезиса о «еврейском большевизме». Поэтому в качестве позитивного антибольшевизма Штадтлер рекомендовал «подлинный» национал-социализм или «фашизм-корпоративизм», разработанный прежде всего экс-марксистом и «коллегой Ленина»^{1146} Муссолини — дополненный духовным моментом обновленного христианского народного благочестия, которое католику Штадтлеру представлялось «самой решающей в духовном отношении контрсилой в борьбе против мирового большевизма»^{1147}.

Вот почему не должно удивлять, что Штадтлер, который находился под постоянным наблюдением гестапо и в 1937 г. вынужден был вымаливать паспорт для исследовательской поездки в фашистскую Италию, угодил в 1938 г. в жернова гестаповского расследования в отношении бывшей «разведслужбы “Стального шлема”». В отчете для служебного пользования гестапо в марте 1938 г. предполагалось, что эта распущенная в 1933 г. организация приобрела черты разветвленного заговора, которым руководил бывший начальник разведслужбы в Первую мировую войну полковник Николаи, имевший давние связи в рейхсвере. Сотрудником этого конспиративного «разведалпарата» был якобы также «доктор Штадтлер, которого подозревали как члена иезуитского ордена»^{1148}. Перед этим у него дома был проведен обыск, из-за чего он, издевательски отмечается в гестаповском отчете, хотел «жаловаться фюреру». В ноябре 1939 г. (после заключения пакта Молотова — Риббентропа) издательство Штадтлера «Нойер Цайтферлаг» закрыли. «Конфискованные книги» этого издательства («Всемирная революционная война» и «Большевизм как мировая опасность») — уничтожили[199].^{1149}

Уже зимой 1938–1939 гг. пропагандистам «Антикоминтерна» пришлось снова в основном приостановить свою деятельность — согласно сообщению для внутреннего пользования их начальника Вальтера Тауберта, «чтобы не ослаблять действие антиеврейской пропаганды», которая работала на полную мощность после погромов «Хрустальной ночи» 9 ноября 1938 г. Эта пропаганда с учетом негативной реакции в западной общественности со всей силой обрушилась теперь, следуя инструкциям Геббельса, «на власть известной части международной прессы», которая постоянно клеветнически порочила Германию^{1150}.

В речи в рейхстаге 30 января 1939 г. Гитлер обвинял в неприкрытой враждебности в первую очередь американские правительство и прессу и связывал это с воздействием «международного финансового еврейства», которое стремится «в очередной раз стравить народы, провоцируя еще одну мировую войну». Но если это произойдет, продолжал Гитлер, «то результатом будет не большевизация земли и тем самым победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе»^{1151}.

Тем самым Гитлер не просто повторял исходную версию, согласно которой большевизм представлял собой инструмент и острие копья «международного финансового еврейства» (соответственно — подлинного субъекта всех подобных махинаций), снова в усиленном виде проявлялось также структурное сходство с коминтерновскими теориями фашизма, где фашистские движения изображались как террористический авангард международного финансового капитала, что позволяло переносить подобный взгляд на международный уровень. Вот и Сталин в так называемой речи о каштанах[200] 10 марта открыто обвинил западные державы в том, что они стремятся втянуть новые «фашистские государства» Японию и Германию в конфликт с Советским Союзом, как он сдержанно заметил, «без видимых на то оснований»^{1152}. Таким образом, старые западные финансово-капиталистические державы представлялись подлинными зачинщиками Второй мировой войны, которая — как Сталин уже провозгласил в «Кратком курсе истории ВКП(б)» — началась с 1936 г. на фронте от Гибралтара до Маньчжурии![201]

Симметрично этому в компетентных нацистских органах уже в 1938 г. высказывались рекомендации по проведению новых, более реалистичных исследований Советского Союза, которые не продуцировали бы, руководствуясь идеологическими идеалами, «ложную оценку фактического соотношения сил». В феврале 1939 г. возникло настоящее соревнование между рейхсфюрером СС и ведомством Розенберга, чтобы обеспечить «гарантию национал-социалистически надежных научных отчетов о Советском Союзе», на чем настаивал Мартин Борман, руководитель аппарата Гитлера. В этом духе и была составлена речь Розенберга перед дипломатами и представителями зарубежной прессы на тему «Должны ли мировоззренческие баталии порождать вражду между государствами?» — только для того, чтобы провозгласить, что за пределами «повседневной пропаганды» теперь нужно снова «сильнее заняться осмыслением соотношения сил в мировой политике»^{1153}. Тем самым речь ныне шла о старой и новой игре между державами и их имперских амбициях.