Федоров сочувствовал демократическому движению и живо откликнулся на события революции 1905 года, начиная с «кровавой страды» 9 января, которая, по его словам, «захлестнула все сердца, любящие Россию и ненавидящие гнет и насилие». В июне 1905 года Федоров послал Бунину письмо из Одессы, в котором подробно описал ход восстания на броненосце «Потемкин» и революционные настроения восставших моряков[97].
За годы первой революции Федоров выпустил три больших романа — «Земля» (1905), «Природа» (1906) и «Камни» (1907), имевших некоторый читательский успех. Кроме перечисленных, он в последующее десятилетие опубликовал еще около десятка романов и повестей, несколько сборников рассказов, две книги очерков («На Восток», 1904; «С войны», 1915), стяжав себе репутацию одного из самых плодовитых, хотя и второстепенных беллетристов. Большая часть стихотворений Федорова была написана в 90-е годы и в начале 900-х годов. Затем его активность в качестве лирического поэта резко снизилась. Небольшой сборник Федорова «Сонеты» (1907) был встречен критическими замечаниями А. Блока в его статье «О лирике» [98] и еще более резкими суждениями В. Брюсова, выступившего тогда же с обзором новых поэтических книг[99]. Доживший до глубокой старости и почти забытый читателями, Федоров умер в 1949 году в эмиграции, в Болгарии, где он многие годы преподавал русский язык и литературу в гимназиях. 320. ЭЛЕГИЯ Глухая ночь. Опять с страдальческой тоской, Облокотись в немом бессильи на перила, Стою я одинок над сумрачной рекой, В гранитных берегах почившей, как могила. Нет звезд, и далеко до утренней зари. Ненастно… В два ряда, рекой темнозеркальной, Горят таинственно и скупо фонари, Как ночью факелы процессии печальной. И на душе темно и больно, что прошла Вся жизнь забитою и для других незримой, Средь гнета пошлости, падения и зла, В гранитных берегах нужды невыносимой. Да, больно, тяжело, что нечем вспомянуть Мне молодость и жизнь, отцветшую так рано; Что сердце замерло, истерзанная грудь Охвачена тоской, как дымкою тумана; Что я, как инвалид, стремлюся на покой И тускло над душой горят воспоминанья, Как погребальных свеч тоскливое мерцанье, Как мрачных фонарей убогое сиянье Над этой сумрачной, безмолвною рекой. <1889> 321–323. НА ВОЛЕ 1. «Костер погас. Чуть-чуть дымится…» Костер погас. Чуть-чуть дымится Полуостывшая зола. На речку сонную ложится Фатою тающею мгла. Спит мой товарищ по охоте. Беззвучен ночи плавный ход. Лишь коростель скрипит в болоте Да рыбка сонная всплеснет. Порою выпь тоскливо охнет, И снова — ласковая тишь, И над рекою не шело́хнет Ни лес, ни дремлющий камыш. Всё спит. Но странное волненье Мне сном забыться не дает. А звезды сыплются с высот, Как драгоценные каменья. <1894> 2. «Заря! Восторженное пламя…» Заря! Восторженное пламя Ее победного огня По небу стелется, как знамя Вновь наступающего дня. Бегут на запад ночи тени. А горы в пурпуре давно, Как непорочные ступени: По ним на трон из райской сени Подняться солнышко должно. <1894> 3. «Солнце, солнце взошло!..» Солнце, солнце взошло! Над горою крутой Засверкал, задрожал Солнца луч золотой. Пробежал по реке, В темный лес заглянул, И отвсюду пошел Жизнерадостный гул. «Солнце, солнце взошло!» — Зашептали кусты, И от счастья в лугах Прослезились цветы; Прослезились цветы, И, проснувшись, земля Гимн запела красе Своего короля. <1898> 324. «Где ты, молодость, с бурями шумными…» Где ты, молодость, с бурями шумными, С вдохновенными снами безумными, С вешним трепетом жарких лучей, С соловьями, с волшебными сказками, С поцелуями, клятвами, ласками, С целым морем огня и лучей! То, что было тобою посеяно,— Или вихрями жизни развеяно, Или вырвано злою рукой, Иль упало на почву бесплодную, Иль загублено в зиму холодную, Иль потоплено мутной рекой. Ничего от тебя не осталося. Над тобою судьба посмеялася. А как пышно б расцвесть ты могла! Да, на горе, вражда тебя встретила, И ничья-то душа не ответила На призыв твой средь мрака и зла! <1895> 325. ОСЕННИЙ ВЕЧЕР Багряным золотом на западе горя, В поблекшей зелени огнем переливаясь, Царицей вечера красуется заря… Вокруг еще светло, но уж звезда, купаясь В румяном зареве, затеплилась свечой… Близка глухая ночь, забвенье и покой. От поля сжатого, от скошенного луга Пахнуло холодом. Недвижимый туман Повис над озером. К теплу и ласке юга Высоко журавлей пронесся караван. На ветке близ меня раздался свист несмелый, Вспорхнул зобатый дрозд, сорвался лист, шурша, И замер старый лес, как замок опустелый, И грустью странною наполнилась душа. Весна моей любви! Весна моих мечтаний! Из пепла серого былых очарований Зачем так ярко вы блеснули в этот час, Что слезы хлынули из глаз И сердце горестно заныло от страданий. <1895> вернуться См.: А. Бабореко, И. А. Бунин. Материалы для биографии, М., 1967, с. 95–96. вернуться См.: А. Блок, Собрание сочинений, т. 5, М., 1962, с. 158. вернуться См.: В. Брюсов, Новые сборники стихов. — «Весы», 1907, № 1, с. 73. |
