238. Иеремиада I, 20, 22 («Уноси мою душу в ту синюю даль…») Уноси мою душу в ту синюю даль, Где степь золотая легла на просторе — Широка, как моя роковая печаль, Как мое безысходное горе. Разбужу я былые надежды мои, И теплую веру, и светлые грезы — И широкой волной по раздольной степи Разолью я горючие слезы. И по звонким струнам я ударю звучней, И хлынут потоком забытые звуки; Разом выльет душа все созревшие в ней Бесконечные, тяжкие муки… Уноси мою душу в ту чудную даль, Где степь золотая лежит на просторе — Широка, как моя роковая печаль, Как мое безысходное горе!.. <1885> 239. В КАПИЩЕ Торжественней звучит жрецов унылый хор; Стихает баядер неистовая пляска; Усталым пламенем горит их дикий взор, И гаснет на щеках горячечная краска. Уж каплет медленней душистая смола Из вазы бронзовой на уголь раскаленный, И тихо крадется таинственная мгла По нишам и углам божницы золоченой… А в нишах по стенам сидит недвижный ряд Гранитных идолов. Их каменные очи Сквозь сумрак на меня загадочно глядят. Мне жутко в этой мгле, мне душно, — но нет мочи Уйти от взора их: какой-то тайный страх Уста мои сковал. Без мысли и без слова Гляжу на лица их, померкшие сурово,— Гляжу, и мнится мне — на мертвых их устах Улыбка жалости и едкого презренья Зазыблилась слегка, застыла без движенья, И шепот медленный, как мерный шум дождя В безветрии ночном, души моей коснулся: «…Безумный человек, безумное дитя!.. От этих стен, как цепь, далёко протянулся Столетий ряд: звено последнее лежит На паперти того сияющего храма, Где ярким пламенем иной алтарь горит, Клубятся облака иного фимиама; И бог иной царит в могучем храме том,— Не идол каменный, объятый мертвым сном, Без власти и без сил, без ласки, без ответа, — Но вечный и живой, взирающий кругом С улыбкой благостной участья и привета, Бог мира и любви, бог истины и света. Не правда ль, перед ним и жалок, и смешон Весь этот ветхий мир, весь блеск, и шум, и звон, И наши алтари, и гимны, и куренья?.. Но там, у вас, скажи, умолк ли плач и стон? Рассеян ли кошмар бессилья и сомненья? О, да! Кому ж грустить, кому же плакать там, Где всё, что истинно, правдиво и прекрасно, Так близко разуму, так дорого сердцам, А взорам так светло, отчетливо и ясно? О, там — не правда ли? — и радости светлей, И нет там ни тоски, ни гнева, ни печали? Скажи, — ведь люди там давно уже познали, Чем сделать жизнь свою и шире, и полней? Какие ж там должны поля цвести! Какие Долины зеленеть, сады благоухать И песни звонкие, свободные, живые В тех рощах и полях рождаться и звучать! Скажи… Но что с тобой? Зачем в тоске бесплодной Ты голову склонил, вздыхая и грустя? Ты стонешь… Где? Пред кем? Ты, гордый и свободный, Ты слезы льешь… На что? На камень наш холодный?.. О, бедный человек! О, бедное дитя!..» Между 1884 и 1887 240. В УКРАЙНЕ В степи привольной без дороги Брожу один порой ночной. Вдали днепровские пороги, Полны неведомой тревоги, Грохочут громкою волной. Унылый явор чутко дремлет; Курганов сумрачную цепь Глубокий, мирный сон объемлет, И шуму волн днепровских внемлет Крутом темнеющая степь. Но чу! над старою могилой Мелькнула искра в мгле ночной… В кустах пронесся шум унылый… Певца Украйны образ милый Проходит тихо предо мной: Глубокий, скорбный взор, мерцая, Скользит задумчиво по мне; Струна бандуры, замирая, Как на заре струя речная, Дрожит и стонет в тишине. Звенит струна, дрожит, рыдает, И звонкий, острый, жгучий стих Из волн созвучий выплывает И знойным блеском наполняет Холодный сумрак дум моих. Звучит бандура… В мраке тонет Курганов сумрачная цепь; К могилам вербы ветки клонят, И — мнится — тихо, тихо стонет Кругом темнеющая степь… Между 1884 и 1887 241. ВЕСТНИКИ ВЕСНЫ Посмотри, в лазури ясной, Шумной радости полны, Снова стаей суетливой Реют вестники весны. Суетливой стаей вьются, И щебечут, и шумят. Снег последний быстро тает, Громы первые гремят. Чьи-то звуки, чьи-то песни Льются с радужных высот. Чей-то голос, нежный, милый, В даль звенящую зовет… Слушай, слушай!.. Эти звуки С нив, долин, лесов и гор… Ах, уйти, уйти бы в поле, В степь, на волю, на простор! Сны последние развеять, Цепь последнюю порвать… Крикнуть, свистнуть, грянуть песней, Засмеяться… зарыдать!.. Между 1884 и 1887 |
