День наступил, спешит густой толпою
Ко храму древнему народ:
Сегодня в первый раз своей рукою
Царь-отрок жертву принесет.
Засыпана цветами вся дорога,
Гремит браминов стройный хор,
Но он глядит задумчиво и строго,
И полон скорби детский взор.
Звучат везде священные напевы,
Горят алмазы и жемчуг.
Его красавицы встречают девы
И замыкают в чудный круг.
Весельем дышат лица молодые,
Всё полно жизни, красоты,
И солнце льет потоки золотые
На ткани, мрамор и цветы…
Но вот и храм — и холодом и тенью
От сводов веет вековых,
Там в сумраке под вечно хмурой сенью
Безмолвно всё — и хор затих.
У стен стоят немые изваянья,
Во мрак вперив недвижный взор:
Праджапати — источник мирозданья,
Варуна — вечности простор;
И рядом Чандра, тихая богиня,
Царица светлая ночей,
Что плавает в лазуревой пустыне
В венце серебряных лучей.
И Сурия, живой огонь вселенной,
Кем мир согрет и озарен,
И сам великий Брама неизменный
Среди явлений и времен.
И замерла толпа безмолвно на пороге,
И ждет, чтоб царь колени преклонил свои,
Но он вошел — и встали мраморные боги
Пред тем, кто миру нес учение любви.
<1892>
Сияют огнями Одина чертоги,
В совете давно уже боги сидят,
Но тихо собранье, все полны тревоги,
И сумрачен Тора могучего взгляд.
Похитили молот тяжелый у Грома,
От турсов владыки его не достать:
Он крепко и зорко хранит его дома,
И только за Фрейю согласен отдать.
Безмолвно собранье в сияющей зале,
А ночь обступила чертоги кругом,
И гибель грозит и богам и Валгалле,
Когда не добудут похищенный гром.
Но Локи смеется: «И жалко вам Фрейю,
И молот похищенный надо вернуть;
Но вашему горю помочь я сумею,
Со мною пусть Тор собирается в путь.
Одеждою женской окутавши тело,
Невестою Трима он явится сам
И, девою к турсам проникнувши смело,
Свой молот тяжелый добудет он там».
Тор вспыхнул в порыве минутного гнева,
Но средства другого не мог он сыскать:
Пришлось громовержцу одеться как дева
И бро́ню на женский наряд променять.
С досадой он Фрейи надел покрывало,
И жемчуг, и пояс ее дорогой,
Вкруг стана широкими складками пала
Одежда блестящая легкой волной.
Служанкою вмиг нарядился и Локи,
С товарищем хитрым отправился Тор
За молотом к турсам в их замок далекий,
В страну неприступных утесов и гор.
Неслись они плавно могучею птицей,
Что в небе скользит и не движет крылом,
Но скалы под их золотой колесницей
Трещали, и сыпались искры кругом.
А Трим великанов созвал отовсюду
Встречать и невесту, и славу, и мир,
Он красного золота высыпал груду,
Сбираясь отпраздновать свадебный пир.
Дождался, и вечно цветущую Фрейю
В свой замок угрюмый ввести он спешит,
Садится за стол разукрашенный с нею,
Скорей угощенье подать ей велит.
Но, видно, невеста с дороги устала,
И голод, и жажда ее велика:
Ведерного кубка ей кажется мало,
Одна она молча съедает быка.
И турсов дивится властитель суровый,
Но яства другие подать ей велит,
И кубок ее наполняет он снова;
Она же по-прежнему пьет и молчит.
И только служанка проворная смело
Закинула лести коварную сеть:
«Устала богиня — неделю не ела,
В ваш замок хотела скорее поспеть».
И Трим улыбнулся, в крови пробежала
Горячей любви и желанья мечта,
И, дерзкой рукой приподняв покрывало,
К устам ее хочет прижать он уста.
Взглянул ей в глубокие темные очи, —
Найти в них и негу и страсть он мечтал,
Но там, будто в грозные летние ночи,
Лишь молнии синий огонь трепетал.
И Трим отшатнулся в испуге: «Что с нею?
Как угли, глаза ее ярко горят,
Кто видел такою стыдливую Фрейю?
И жжет, и слепит ее огненный взгляд».
Но Локи: «Неделю очей не смыкала
Богиня и бредила только тобой,
Всё время любовь в ее взорах сияла,
Мерцала и теплилась яркой звездой».
И царь великанов, отрадною думой
Увлекшись, забыл про минутный испуг,
Средь дикого смеха и гама и шума
Другая картина пригрезилась вдруг.
Теперь, когда долго желанную Фрейю
У богов Валгаллы сумел он добыть,
Блаженство — бессмертье познает он с нею,
И дней золотая потянется нить.
Он жадно от Фрейи ждет ласки и взора,
Он хочет опять заглянуть ей в лицо,
К ногам ее молот приносит он Тора
И на руку хочет надеть ей кольцо.
Но Тор дорогое сорвал покрывало
И поднял свой молот одною рукой;
Всё замерло разом, лишь в окна сверкала
Беззвучная молния яркой струей.
Всё чаще и чаще зарницы дрожали,
Горел их мерцающий синий пожар
Безмолвно на кубках, на стенах и стали…
Но тяжкого молота грянул удар.
И рухнули своды, и стены упали,
Попадали гордые турсы во прах,
А боги в пылающем небе стояли,
Удар за ударом гремел в облаках
И долго грозы не смолкали раскаты,
Им вторило эхо протяжное гор,
И грудою пепла стал замок богатый…
Так до́был свой молот разгневанный Тор.
<1892>
