252. «Когда посеяно зерно…» Когда посеяно зерно Добра и правды, и свободы — Придет пора, и даст оно Благие всходы. Когда от дольней суеты Стремится дух в обитель света — Влечет к святыне красоты Мечту поэта. Когда сильней порывы бурь, Когда кругом бушует вьюга — Нам грезятся небес лазурь И зелень луга. Когда упасть готовы мы, Как срезанный на ниве колос, — Нам часто слышится из тьмы Призывный голос. И вновь — герои, не рабы — Мы поднимаемся из праха Для жизни новой, для борьбы, Не зная страха. Пусть говорят: пророков нет И к пониманью сердце глухо, — Над миром злобы и сует Есть царство духа. Есть царство света и добра; Над ложью, призрачной и бледной, Оно блеснет — придет пора — Зарей победной! Ноябрь 1896 253. ВОДОВОРОТ Кругом шумит людской поток; В водовороте волн С собой победно он увлек И закружил мой челн. И слышу я: безумный гул Несется мне вослед, Веселья бешеный разгул, Клик злобы и побед. И вижу пестрый я базар Житейской суеты, И в торжестве постыдных чар — Крушение мечты. Кругом шумит водоворот, И опьяняет он, Я слышу плеск и ропот волн Как будто бы сквозь сон… И, весла выпустив свои, Всё дальше я плыву, Не сознавая в забытьи — Во сне иль наяву? Меня течение несет Куда? К какой стране? И я без сил плыву вперед, Отдавшися волне… Между 1892 и 1897 254. ИСКРА Ордою варваров разрушен, Священный храм в обломках пал. Кто — беззаботно-равнодушен, А кто — трусливо-малодушен На разрушение взирал. Напрасно жрец богини света Молил, рыдая пред толпой, Он не нашел себе ответа В толпе бездушной и слепой. Шептали все: «Вещал оракул, Решила Пифия сама — Угаснуть должен этот факел, И воцарится в мире тьма». Но высоко над головою Светильник поднял он, как стяг; Вперед он кинулся, во мрак, И целой тучей огневою Неслися искры вслед за ним. Удар настиг, неумолим, Но те, в чью душу искру света Успел он бросить на лету, Постигли дивную мечту. В них искра пламенная эта Горит, как светоч, как маяк,— И в мертвой жизненной пустыне, Им указуя путь к святыне, Она победно гонит мрак! 1899 255. «Как голоса иного мира…» Как голоса иного мира, Порой звучат в душе забытые слова; Пусть жертвенник угас и в храме нет кумира, Но чудится во тьме нам близость божества. И кажется: вот-вот, внимая славословью, Поднимем с верою мы очи на жреца, И прежним трепетом и прежнею любовью Мгновенно вспыхнут в нас остывшие сердца. 1899 256. «Кто-то мне сказал…» Кто-то мне сказал (О дитя, мне страшно!), Кто-то мне сказал: Час его настал. Лампу я зажгла (О дитя, мне страшно!), Лампу я зажгла, Близко подошла. В первых же дверях (О дитя, мне страшно!), В первых же дверях Пламень задрожал. У вторых дверей (О дитя, мне страшно!), У вторых дверей Пламень зашептал. У дверей последних (О дитя, мне страшно!), Вспыхнув только раз, Огонек угас. Между 1898 и 1900 257–258. ИЗ ЗИМНИХ СНОВ 1. «За окнами — снежно и бурно…» За окнами — снежно и бурно, Гляжу я на угли в золе, Старинная тема ноктюрна И льется, и тает во мгле. Жемчужные легкие трели Поют о седой старине, В камине дрова догорели, Темнеет портрет на стене. Гляжу я задумчивым взором В морозную снежную даль, В душе неразрывным узором Слились и мечта, и печаль… 2. «Таинственный час откровений…» Таинственный час откровений, Колеблется дивный покров, Скрывающий тайну видений Иных, недоступных миров. Вот-вот — и откроются складки, И слово раздастся в тиши, Я в тайну великой загадки Проникну очами души. Но нет заповедного слова, И тают виденья, как дым; В преддверии храма святого Мы все безнадежно стоим. <1901> |
