276. ЗАТИШЬЕ Заснули тихие поля, Умолкли шумные дубравы, И слышно, как вздыхают травы, И слышно, как ползет змея, Сухими мхами шевеля. Иди туда, где над рекою Стоит задумчиво камыш. Там на воде и под водою Такая сказочная тишь, Что поневоле сам молчишь. Чего-то ждешь, кого-то жалко, О чем-то грезишь странным сном, И если вдруг плеснется сом, Ты мнишь: «Ударила русалка Своим чешуйчатым хвостом». <1894> 277. «Темнеет; закат в позолоте…»
Темнеет; закат в позолоте; Туман над равниною встал. Давно уж на топком болоте Последний кулик замолчал. Давно уже месяц двурогий С Лазурного поля небес Взирает на берег отлогий, На тихое поле и лес. И, ночи почуяв приметы, Выходит к селению волк… Последние песни допеты, И голос последний умолк. И ночь, притаившись пугливо, Внимает, смущенья полна. Как в поле растет горделиво До самых небес тишина… <1895> 278. КОШМАР …Я долго не спал и забылся потом. Вот вижу — луна выплывает, И кто-то стоит у меня под окном, Рукою к себе вызывает. Он молод годами и бледен лицом, Белее ночного тумана. На белой рубашке чернеет пятном Под сердцем смертельная рана. И в страхе я позднего гостя узнал, Я понял безмолвные знаки. Рукою на темный овраг указал И тихо он скрылся во мраке. Я молча оружие снял со стены, К оврагу прошел осторожно И стал, замирая. Среди тишины Лишь сердце стучало тревожно Да ветер порою уныло шептал О чем-то долине туманной. Но враг не замедлил: пришел он и стал, Печальный, бескровный и странный. Он каждую полночь приходит ко мне, К оврагу меня вызывает, И бьется оружьем со мной в тишине, И каждую ночь умирает. И с вечера я беспокойно дрожу, И, пробуя лезвие шпаги, «Сегодня, — шепчу я, — тебя уложу Навеки в тенистом овраге!» Вот молча в овраге сошлись мы с врагом, Сошлися — и сталь зазвенела. Без крика упал он на землю лицом, И кровь на песке зачернела. Упал он на землю с предсмертной тоской, Кровь черной росою сочится. И сердце его я нащупал рукой, Послушал — оно не стучится. Я труп холодевший засыпал песком, Оружие вытер травою И, робко ступая во мраке ночном, Пустился дорогой степною. Таинственный шорох наполнил поля, И ветер долиною крался. Росистой травой, как змея, шевеля, Он жадно ко мне приближался. И я повернулся к оврагу. Туман Над трупом зарытым клубился. На скате тревожно шептался бурьян, И желтый песок шевелился, Как будто в овраге пустынном сто змей, Шурша, заклинанья шептали И в трупе, почившем в постели своей, Змеиную жизнь пробуждали. Я в ужасе диком пустился бегом, К постели припал, помертвелый. И вижу — мой сторож стоит под окном, Стучится рукою несмелой. Стучится безмолвно в окошко ко мне И в очи взирает с тоскою… Я с криком проснулся, ища на стене Оружье дрожащей рукою… <1895> 279. ТРИУМФАТОР Рукоплещет толпа восхищенная, Рукоплещет вся площадь кругом, И гетера, вином опьяненная, И сенатор с обрюзгшим лицом. Плавно медные шлемы колышутся, Кони пляшут, храпят и дрожат, И далёко по улице слышится Тяжкий шаг загорелых солдат. Гул растет… Показалися пленные… Вот и царь молодой в кандалах… Улыбаются губы надменные, И спокойствие в ясных очах… Пред дружиной, в боях поседелою, Он идет в кандалах, но царем, Гордым шагом, с улыбкою смелою, Словно лавры и пурпур на нем. И, привстав в колеснице сверкающей, Побледнев под лавровым венком, Триумфатор сквозь рев оглушающий Беспокойно следит за царем. И горит он ревнивою думою, Что не он триумфатор, не он, А тот царь, что с дружиной угрюмою К месту казни идет, как на трон!.. <1896> |
