522–523. ИЗ ШОПЕНГАУЭРА 1. К КАНТУ[162] Я смотрел за тобой в голубых небесах, В голубых небесах пропадал твой полет; Я остался один здесь, поверженный в прах; Твое слово мне — щит; твоя книга — оплот! Я хотел оживить мой пустынный приют Звучным словом твоим, полным слез и огня; Все мне чужды они, что со мною живут; Жизнь далекой могилой глядит на меня… [163] <1894> 2. К СИКСТИНСКОЙ МАДОННЕ
Она несет Его смиренно миру, И смотрит Он на этот грешный мир, Тоской, смущением и ужасом объят. Он видит всё: всю суматоху бед, И дикое неистовство безумья, И безысходное стремление надежд, И боль неисцелимую мучений. Всё видит Он; но взор Его сияет Таким спокойствием, такой святою верой И блеском торжествующей победы, Что ясно и земле, покорной лишь страстям, Что перед ней Спаситель мира — сам. <1894> 524. ВЕСЕННИЙ КАРНАВАЛ Шумят ручьи, бегут ручьи, Горя в лучах весны, И небеса лучистые В водах отражены. Проснулись дебри мшистые, Склонясь пред солнцем ниц; Идет весна, поет весна, Сзывая хоры птиц. И где б, смеясь, ни шла она, За ней, как тень легки, Летят пажи нарядные — Живые мотыльки. И стелет луг парадные Пред ней ковры цветов, Весна идет, весна поет Под влажный шум лесов: «На тишь полей, на глади вод, Благословляя край, Дохнул красой мечтательной Веселый, светлый май. Он полон обаятельной Небесной красоты, Он смел и волен, как Эол, И радостней мечты. Он тьму и холод поборол, Призвав на землю свет, Он весь в лазурь небесную И в золото одет. Мечтою бестелесною, Как ангел светлый тих, Равно он сеет вкруг тепло — На добрых и на злых… Победно в прах повергнув зло, Не помнит он обид, Он правдою нетленною Сердца миротворит. И надо всей вселенною Он сыплет, как цветы, Любви божественные сны И райские мечты». Лишь только смолкла песнь весны, Что дальних вод струи, — Как ей в ответ согласные Запели соловьи. И в сумерки прекрасные Все розы расцвели, И реял песен перезвон От неба до земли. И ей, весне, со всех сторон Звучать не уставал Хвалой земли воскреснувшей Зеленый карнавал. <1894> 525–526. ЛЕТНИЕ ДОСУГИ 1. «Вот опять мы одни…» Вот опять мы одни. Всё как в прежние дни: Темный развесистый сад, Летняя ночь и луна! Осуществился наш сон, Я еще больше влюблен, Только не знаю, зачем Грустью томится душа?.. Точно о прошлой весне Ночка напомнила мне; Точно чего-то мне жаль, Точно кого-то здесь нет. Боже, зачем бы печаль, Счастлив так буду едва ль… Нежная ручка твоя Тихо трепещет в моей. Иль непокорной мечтой Рвуся я к девушке той, Что я любил на заре Детских лазоревых дней; Иль не тебя я люблю, Хоть и безумно влюблен? Разве теперь ты не та? Разве теперь я не тот? Нет, как и в прежние дни, Счастливы мы — и одни. Темный развесистый сад, Летняя ночь и луна. 2. «Говорят, что порой полуночной…» Говорят, что порой полуночной Только землю осветит луна, Сторожа ее сон непорочный, Кто-то стройный стоит у окна. Говорят, что зарею прекрасной Чьи-то тени скользят по земле; Дрожью голос звучит сладострастный, Тонет вздох в очарованной мгле. Говорят, что я весь леденею, Как в глаза ей при встрече смотрю; И что грежу во сне только ею, И о ней наяву говорю. Говорят, что я вяну — и в горе Всё твержу о каком-то конце… Что ни искорки нет в моем взоре, Ни кровинки на скорбном лице… Не хочу я с собой лицемерить И твержу, что я счастлив, — и лгу; И пытаюсь я людям не верить, И не верить никак не могу. <1894> вернуться День, когда умер Кант, был так безоблачен и ясен, как редко бывают у нас дни; на лазурно-голубом небе летело только маленькое легкое облачко в зените. Рассказывают, что один солдат обратил на него внимание окружающих и сказал, что это душа Канта, которая летит к небу. А. Ш. вернуться На этот же мотив у Э. Золя имеется прелестное стихотворение под заглавием «Облачко», которое удачно иллюстрирует неоконченные стихи Шопенгауэра. Переводчик. |
