25. НОКТЮРН («Полночь бьет… Заснуть пора…») Полночь бьет… Заснуть пора… Отчего-то страшно спать. С другом, что ли, до утра Вслух теперь бы помечтать. Вспомнить счастье детских лет, Детства ясную печаль… Ах, на свете друга нет, И что нет его, не жаль! Если души всех людей Таковы, как и моя, Не хочу иметь друзей, Не могу быть другом я. Никого я не люблю, Все мне чужды, чужд я всем, Ни о ком я не скорблю И не радуюсь ни с кем. Есть слова… Я все их знал. От высоких слов не раз Я скорбел и ликовал, Даже слезы лил подчас. Но устал я лепетать Звучный лепет детских дней. Полночь бьет… Мне страшно спать, А не спать еще страшней… 1885 26. ДУМА Отрады нет ни в чем. Стрелою мчатся годы, Толпою медленной мгновения текут. Как прежде, в рай земной нас больше не влекут Ни солнце знания, ни зарево свободы. О, кто поймет болезнь, сразившую наш век? Та связь незримая, которой человек Был связан с вечностью и связан со вселенной, Увы, порвалась вдруг! Тот светоч сокровенный, Что глубоко в душе мерцал на самом дне, — Как называть его: неведеньем иль верой? — Померк, и мечемся мы все, как в тяжком сне, И стала жизнь обманчивой химерой. Отрады нет ни в чем — ни в грезах детских лет, Ни в скорби призрачной, ни в мимолетном счастье. Дает ли юноша в любви святой обет, Не верь: как зимний вихрь, бесплодны наши страсти. Твердит ли гражданин о жертвах и борьбе, Не верь — и знай, что он не верит сам себе! …………………………………………………… …………………………………………………… Бороться — для чего? Чтоб труженик злосчастный По терниям прошел к вершине наших благ И водрузил на ней печали нашей стяг Иль знамя ненависти страстной! Любить людей — за что? Любить слепцов, как я, Случайных узников в случайном этом мире, Попутчиков за цепью бытия, Соперников на ненавистном пире… И стоит ли любить, и можно ли скорбеть, Когда любовь и скорбь и всё — лишь сон бесцельный? О, страсти низкие! Сомнений яд смертельный! Вопросы горькие! Противоречий сеть, Хаос вокруг меня! Над бездною глубокой Последний гаснет луч. Плывет, густеет мрак. Нет, не поток любви или добра иссяк — Иссякли родники, питавшие потоки! Добро и зло слились. Опять хаос царит, Но божий дух над ним, как прежде, не парит… 1885 27. «Не утешай меня в моей святой печали…» Не утешай меня в моей святой печали, Зари былых надежд она — последний луч, Последний звук молитв, что в юности звучали, Заветных слез последний ключ. Как бледная луна румяный день сменяет И на уснувший мир струит холодный свет, Так страстная печаль свой мертвый луч роняет В ту грудь, где солнца веры нет. Кумиры прошлого развенчаны без страха, Грядущее темно, как море пред грозой, И род людской стоит меж гробом, полным праха, И колыбелию пустой. И если б в наши дни поэт не ждал святыни, Не изнывал по ней, не замирал от мук, — Тогда последний луч погас бы над пустыней, Последний замер бы в ней звук!.. 1885 28. «Как сон, пройдут дела и помыслы людей…» Как сон, пройдут дела и помыслы людей. Забудется герой, истлеет мавзолей И вместе в общий прах сольются. И мудрость, и любовь, и знанья, и права, Как с аспидной доски ненужные слова, Рукой неведомой сотрутся. И уж не те слова под тою же рукой — Далёко от земли, застывшей и немой, — Возникнут вновь загадкой бледной. И снова свет блеснет, чтоб стать добычей тьмы, И кто-то будет жить не так, как жили мы, Но так, как мы, умрет бесследно. И невозможно нам предвидеть и понять, В какие формы Дух оденется опять, В каких созданьях воплотится. Быть может, из всего, что будит в нас любовь, На той звезде ничто не повторится вновь… Но есть одно, что повторится. Лишь то, что мы теперь считаем праздным сном — Тоска неясная о чем-то неземном, Куда-то смутные стремленья, Вражда к тому, что есть, предчувствий робкий свет И жажда жгучая святынь, которых нет,— Одно лишь это чуждо тленья. В каких бы образах и где бы средь миров Ни вспыхнул мысли свет, как луч средь облаков, Какие б существа ни жили, — Но будут рваться вдаль они, подобно нам, Из праха своего к несбыточным мечтам, Грустя душой, как мы грустили. И потому не тот бессмертен на земле, Кто превзошел других в добре или во зле, Кто славы хрупкие скрижали Наполнил повестью, бесцельною, как сон, Пред кем толпы людей — такой же прах, как он,— Благоговели иль дрожали,— Но всех бессмертней тот, кому сквозь прах земли Какой-то новый мир мерещился вдали — Несуществующий и вечный, Кто цели неземной так жаждал и страдал, Что силой жажды сам мираж себе создал Среди пустыни бесконечной. <1887> |
