304. «Ветер коснулся кустов обнаженных…» Ветер коснулся кустов обнаженных, Ночь привидений полна, Слышу я лепет ветвей пробужденных; «Где же весна? След не чернеет от влажных тропинок, Всё замирает во сне, Только чуть слышится шелест снежинок В злой тишине. Небо мерещится мутным покровом, Ночь привидений полна… Кто разбудил нас ликующим словом? Где же весна?..» <1904> 305. НЕИЗБЕЖНОЕ Печальной, безбрежной равниной Я шел, утомленный, И вздрогнул внезапно, и поднял Я взор изумленный: Вдали, где сливались с землею Неясные тучи, Мне чей-то почудился образ. Угрюмый, могучий, Стоял он, скрестив неподвижно Тяжелые руки, И солнце над ним не сияло, И замерли звуки. Глядел он вперед пред собою Невидящим взором, Молчал, и молчанье казалось Немым приговором. В груди моей сердце забилось Тоскливой тревогой, И быстро шаги я направил Иною дорогой. Но там, где леса поднимались Туманной стеною, Всё тот же неведомый образ Стоял предо мною. Напрасно ищу я спасенья И светлой свободы, — Под тягостной властью проходят Унылые годы. Куда ни пойду я, усталый, Дорогой земною, Везде он стоит, беспощадный, Стоит предо мною. <1905> 306. «Еще вчера весь день под окнами в канале…» Еще вчера весь день под окнами в канале Дышала, как больной, тяжелая вода,— Мороз пришел в ночи, взглянул — и воды стали, И от движенья нет следа. Но что творится там, под ледяным налетом? Не смерти ль это сон в холодно-мутной мгле? Нет, терпеливо жди, за солнцеповоротом Ждет воскресенье на земле. <1905> 307. К НОЧИ Вечер сумрачен и страшен, Ночь беззвездная близка. Как уступы тяжких башен, Взгромоздились облака. Гулок моря шум усталый… Там, над сизою горой, Словно кровью темно-алой; Воздух зыблется сырой. Всё слышней во мраке зорком Чьи-то вздохи и слова; Дыбом встала над пригорком В страхе черная трава. Я иду прибрежьем голым, Светлый отдых так далек, Леденит стопы тяжелым, Мертвым холодом песок. И к померкнувшим долинам Неотвязно вслед за мной С тихим шорохом змеиным Ужас крадется ночной. <1905> 308. «Помнишь, мы над тихою рекою…» Помнишь, мы над тихою рекою В ранний час шли детскою четой, Я — с моею огненной тоскою, Ты — с твоею белою мечтой. И везде, где взор мой замедлялся, И везде, куда глядела ты, Мир, огнем сверкая, загорался, Вырастали белые цветы. Люди шли, рождались, умирали, Их пути нам были далеки, Мы, склонясь над берегом, внимали Тихим сказкам медленной реки. Если тьма дышала над рекою, Мы боролись с злою темнотой: Я — моею огненной тоскою, Ты — своею белою мечтой. И теперь, когда проходят годы, Узкий путь к закату нас ведет, Где нас ждут немеркнущие своды, Где нам вечность песнь свою поет. Мы, как встарь, идем рука с рукою Для людей непонятой четой: Я — с моею огненной тоскою, Ты — с твоею белою мечтой. <1905> 309. «Спит река в бреду своих туманов…» Спит река в бреду своих туманов, И над ней, приплыв издалека, Словно рати двух враждебных станов, Разорвавшись, встали облака. Птица вдруг проплакала ночная, И опять всё тихо и темно. Спит земля, но спит не отдыхая… Я иду и думаю — одно. И, моим смущенным мыслям вторя, Тихо бредит спящая река, А в небесном сумрачном просторе, Побледнев, застыли облака. <1905> 310. ЛЮДИ Идут. Без веры и без воли. Толпа проходит за толпой. В улыбках столько скрытой боли, И как рыданье — смех тупой. Идут, идут, проходят мимо. Бледнеют ночи, блекнут дни, Надежды нет: неумолимо Они и вместе — и одни. И я один. Я не умею Развеять этот тусклый чад. Я воплотить в словах не смею Того, о чем они молчат. Гляжу в их лица долгим взглядом, В душе от жалости светло, Вот, мы близки… Но тех, кто рядом, Жизнь разделяет, как стекло. Разбить — нет сил. Неумолимо Ползут, змеятся ночи, дни… Проходят люди мимо, мимо, Теснятся, падают… одни. <1907> |
