Дух Тени туманные, звуки неясные, Образы прошлого, вечно прекрасные, Вечно сокрытые мглой отдаления, — Встаньте из мрака в лучах обновления! Встаньте без горечи, светло-нарядные, В жизненном облике, сердцу понятные, Душу воздвигните силой целебною, — Двигайтесь, образы, цепью волшебною! Тучки летние дымятся, Оросив кусты; Уж под солнцем золотятся Башни и кресты. В небе радуги огнистой Тает яркий путь, Воздух ясный и душистый Тихо нежит грудь. Тешась шумом наводнения, Звонкий хор детей Сыплет листья и каменья В пенистый ручей. На песке аллеи влажной, Где бежал поток, Уж оставил след отважный Легкий башмачок. И под сетью обновленной Зелени сквозной Слышен грядки орошенной Запах земляной. Вот и небо засинело Всё — из края в край: Иль в душе не просветлело И земля — не рай? Вдохнул ли ты свежительную силу? В подобный миг ты прежде сожалел Своих друзей, опущенных в могилу, И к свету дня любовью пламенел: Ты повторял, мой образ устраняя: «Мне жизнь мила! Я жить готов, не зная, К чему я здесь… Прекрасен мой удел!..» Поэт Случалось мне, в ребяческие годы, Обласканный улыбкою природы, Я веровал в несбыточные сны: То призраки заветной старины! В те дни, как друг, со мной шепталась ива У синих вод весеннего разлива, И в свежий мрак задумчивых долин С своей мечтой спускался я один Вверять им пыл неясных ожиданий. Я не люблю таких воспоминаний! Куда ни глянь: в безмолвии лесном, В роях светил на куполе ночном, Во всех углах роскошной панорамы — Везде, везде — покинутые храмы! Дух Темных призраков не стало, Словно дыма битв: Сердце в мире отыскало Образ для молитв! У желанного порога Робко стынет кровь: То блаженная тревога — Первая любовь! И свежа, как ландыш мая, Юностью блестя, Вот стоит она, живая, Грез твоих дитя… И вот она с тобой идет в лесную тень, Где в яркой зелени, осыпав старый пень, Белеют звездами ромашки, И шелк ее волос колеблется едва, И ветер утренний ей дышит в рукава Ее узорчатой рубашки; Уж наших спутников замолкли голоса. Кругом — зеленый мрак, пахучая роса… Застигло нас уединенье… Признанье вырвалось невольно у тебя, Ты высказал его, робея и любя, Едва сдержав свое волненье. А помнишь ли ту ночь, когда в волнах реки Померкшей пристани дрожали огоньки И в лодке хор звучал певучий?.. В тот миг она рукой взмутила пену струй, И влажных пальчиков коснулся поцелуй, Как воздух нежный и летучий. Иль поздней осенью, при сумраке дневном, Пред затуманенным, обрызганным окном Ты с ней сидишь, бывало, рядом, И, очарованный, не смеешь ты дохнуть, Следя, как движется ее живая грудь Под скромным будничным нарядом. А это первое объятье нежных рук, Когда в твоей груди родного сердца звук Отдался в трепетном биеньи, И грезились тебе: то запах темных кос, То взгляд медлительный, понятный, как вопрос, То стан, так близкий на мгновенье! И рдела ли весна, иль выла песня вьюг, Ненастье ль тусклое сгущалося вокруг, Иль солнце грело и струилось, Звучал ли колокол, шумел ли разговор,— Всегда лишь ей одной внимали слух и взор, И ровным счастьем сердце билось. Ты помнишь ли те дни? Согрета и полна, Душа надеждами была окружена, И крепла в ней живая сила; Счастливая рука работала легко; От сердца чистого всё было далеко, Что совесть чуткая клеймила. И пусть иной робел пред сонмами светил, Пускай других пугал холодный сон могил, Но, чуждый горестным тревогам, Ты не был одинок средь бездны мировой: Твой дух тонул в лучах души тебе родной, И свет любви был вашим богом!.. Поэт Волшебный дух воспоминаний, Печальник радостных минут, Не тронь любви очарований: Они ушли и не придут! Мне часто снится это время, Но первый пыл неуловим: Так первым отпрыском живым Уже развернутое семя Не сблизит вновь свои края И не годится для посева; Так в летней трели соловья Уж нет весеннего напева! Я иногда гляжу кругом С невыразимым утомленьем И жадно жду, когда и в чем Душа спасется обновленьем? Взываю к памяти — и в ней Недосягаемой святыней Сверкают дни любви моей, Как над безжизненной пустыней Живые яхонты звезды; А дальше — тянутся ряды Ночей угрюмых, дней, убитых На суетливые труды, И ряд волнений пережитых, Влечений, памятных едва Иль непонятных, к изумленью, Как полустертые слова В тетрадях, преданных забвенью… И мне тех призраков не жаль!.. Зато в душе темно и скучно, И сердце к прошлому беззвучно, А к жизни холодно, как сталь! И в час той скорби безутешной (Тебе открою мой секрет) В моей груди, больной и грешной, О злобе дня — заботы нет! Тогда — напрасно лицемерить — Ищу с отчаяньем слепца: Кого любить? Во что мне верить? К чему трудиться до конца, Не зная светлых утешений, С тоскливым ропотом сомнений, Что мы уйдем, как и пришли, — Плоды случайные земли!.. И эта язва тайно гложет Не только страстного певца, — Она мыслителя тревожит И ранит бодрого дельца. Иной, под маской скомороха, Развязен с виду; но приди — Его раздумье проследи: Не сдержит он больного вздоха В обезнадеженной груди! И как на родину с чужбины равнодушной, Как из тюремной тьмы на волю и на свет, Мечта моя летит посланницей воздушной К живому чувству юных лет! Туда — где радостью трепещет ожиданье, Где струйки алые так жизненны в крови, Где страстным холодом под сердцем содроганье Зовет к неведомой любви… Где ночи лунные горят для тихой встречи; Где жжет пожатье рук; где ровной белизны, Как воск и лилия, нетронутые плечи Невинной прелести полны… Там всё готовится для праздничного пира, Богат и радужен телесный наш убор… Но вспомнишь — для чего?.. Для чуждых целей мира — И время грабит нас, как вор! Поймет ли кто-нибудь подавленные слезы Убогой старости, когда на скате дней Пред свежей красотой томительные грезы На миг пробудятся у ней? Не стыдно ль нам тогда за блеклые седины, За кожу мертвую, просящуюся в гроб, За речь неясную, но ясные морщины, За мудрый обнаженный лоб? И мрак в душе… Но вот иные всходят цели! Служение другим — работа на людей: Мудрец берет перо, и врач идет к постели, Отец растит своих детей, О благе лучших дней поет, вздыхая, лира, Судья познанья лет влагает в приговор… Но вспомнишь — для чего?.. для чуждых целей мира, А нас — долой метут, как сор!.. И снова грозной тьмы не смею я измерить, И снова я ищу с отчаяньем слепца: Кого любить? Во что мне верить! К чему трудиться до конца, Не зная светлых утешений, С тоскливым ропотом сомнений, Что мы уйдем, как и пришли, — Плоды случайные земли!.. Угрюмый дух, волшебный гений! Спаси, внемли! |
