С оживлением войны на юге и наступлением весеннего тепла в лагерь Митридата опять стали проникать толпы оборванных людей, голодных, часто раненых. Гонимые ветром войны, они, как перелетные птицы, стремились на север в чаянии найти пристанище на землях, еще свободных от римского гнета. Страшась жестокого Рима, люди спешили под знамена Митридата, верили, что гордый царь воспрянет от временного унижения и упадка и вновь восторжествует над заклятыми врагами.

Один из таких пришельцев однако нарушил относительное равновесие царской души, заставил Митридата испытывать приступ гнева и ярости.

Это был уже немолодой дандарийский царек Олтак, когда-то друг и тайный возлюбленный последней боспорской царицы. Наследственный трон в дандарийской столице Созе был им утрачен дважды. Первый раз по злому умыслу недругов, обвинивших его в пристрастии к эллинской культуре и измене богам предков. Тогда он укрылся в Пантикапее, при царском дворе, где пользовался милостями Перисада Пятого и вошел в близкие отношения с царицей Алкменой. Он объявил свое царство подвластным Боспору и с помощью боспорских войск вернул себе власть в наследственных землях. Но в Созу не вернулся, продолжая жить в Пантикапее.

В памятную ночь восстания рабов и убиения Перисада Пятого Олтак бежал через пролив вместе с царицей Алкменой, которой помог вернуться в родную ей Фанагорию. Сам же оказался в городе Созе как полновластный монарх. Однако не смог удержаться на троне предков и принужден был спасать свою жизнь в изгнании. Он стал приживальцем у могущественного Митридата, с которым и связал свою судьбу. Он сопутствовал Митридату в войнах, добился высокого положения и даже был провозглашен царем Колхиды, включая те места, где сейчас находился Митридат. После поражения понтийских войск при Дастире Олтак пропал без вести. Митридат полагал, что престарелый царь дандариев и Колхиды попал в плен к Помпею и сейчас его держат для будущего триумфа, чтобы выставить напоказ римской черни.

И вдруг этот человек с седой головой пешком преодолел кручи кавказских гор и предстал перед Митридатом. Всегда щеголеватый в прошлом, сейчас он был одет в рубище, а обут в постолы из сыромяти. Грязный и оборванный, он выглядел бродячим нищим.

Митридат всегда ценил этого человека за личную храбрость и острый ум, поэтому был рад его возвращению. Оставшись с ним наедине у пылающего очага, царь спросил:

– Что знаешь о делах там? – и кивнул головой на юг.

Олтак снял войлочный колпак, обнажив спутанные седые волосы. Поглядел на стены хижины, в которой ютился царь, и вздохнул.

– Тигран сдался Помпею и стал врагом твоим! – сказал он.

– Знаю. Дальше!

– Помпей пошел походом через реку Кири и разбил в сражении войско царя албанов Ороза!

– Слыхал и об этом.

– Теперь Помпей воюет с иберами и угрожает их царю Артоку! Достиг Фасиса!.. Но албаны опять поднялись по призыву брата Ороза Косида. В битве Косид угодил в грудь Помпею дротиком, но панцирь оказался крепок. Помпей убил Косида копьем!

– Ого, я не знал этого. Говори дальше!

– Но войско Помпея голодает, оборвалось, лазая по скалам, многие воины не могут идти – ноги изрезаны кремнями. Войско ропщет, ибо добычи нет, кругом враги и страшные горы!

– Так, так! – прогрохотал Митридат удовлетворенно, раздувая ноздри. – Боги решили унять гордыню Помпея и наказать римлян!.. Это все?

– Нет, не все. По слухам, Помпей уже покинул Фасис!

– Что? Покинул Фасис?.. И двинулся на север? – быстро поднял голову Митридат, меняясь в лице.

– Нет, великий государь, – успокоительно ответил дандарий. – Римское войско не в состоянии преодолеть перевалы, да и война с иберами и албанами только начинается!

– Молодцы горцы!.. Что же нам, идти им на помощь?

Олтак подумал, морщины на его лбу стали глубже. Он выглядел стариком.

– Горцы, великий государь, – начал он, делая жест грязной, заскорузлой рукой, на которой уже не было золотых перстней, им любимых, – сильны лишь в горах и не любят спускаться в равнины. Пойти к ним на помощь – значит надолго задержаться в их небогатых землях, где твоему войску трудно будет прокормиться. А двинуться дальше на юг – значит оказаться под ударом не только римлян, но и свежих ратей изменника Тиграна! Если ты думаешь вторгнуться в пределы своего царства, то учти, что ты уже не наберешь там новых воинов, ибо люди устали от войны, разорены и голодают… Твои города в развалинах, а твои сокровища – разграблены!

– Разграблены?.. Говори, что знаешь об этом!

– Не гневись только, говорю, что слышал.

– Не бойся, говори правду!

– Известно ли тебе, что твои сокровища в Новой Крепости в руках Помпея?

– Знаю…

– А ведомо ли тебе, что тайну твоих кладов выдала жена твоя, царица Стратоника?

– Стратоника выдала? – подскочил царь, словно коснувшись раскаленного железа. – Выдала сокровища?.. Да как она посмела?.. Или ее пытали?

– Опять-таки, государь, вижу твой гнев и страшусь говорить дальше!

– Говори, ты не в ответе за чужие дела!

– Стратоника хотела этими сокровищами купить у Помпея жизнь и прощение своему сыну Эксиподру, если он попадет в руки римлян!

Возмущение и ярость обуяли Митридата. Он схватился за рукоятку меча и повернул голову, намереваясь позвать Трифона и отдать приказание. Глаза его стали страшными, рот перекосился, но он сдержал себя и… рассмеялся! Олтак невольно схватил свой колпак и кинулся к двери. Он знал характер Митридата и что означает в таких случаях его смех.

– Подожди, Олтак, – проговорил царь медленно, с каким-то свистом в голосе. – Подожди! Ты за эту тайну отвечаешь мне головой! Ни одна живая душа не должна знать об этом!.. Разумеешь?

– Разумею, государь, – пробормотал Олтак.

– Теперь – каков твой совет, что нам делать?

– О великий царь, делать надо то, что указуют боги! А они указуют тебе один достойный путь – на Боспор!

– Слышал тебя. Уйди, оставь меня одного!

В этот вечер Митридат приказал подать вино, курильницу с одуряющим дымом и никого не впускал к себе в хижину. Его покой охранял Трифон с лучшими евнухами.

Миновала короткая южная весна, и пришло жаркое лето. Все следили за слухами о продолжающейся войне Помпея с воинственными албанами и иберами, радовались его неудачам.

Сторонники южного похода оживились и стали смелее напоминать о себе, появляясь и хижине царя.

– О великий государь! – говорил с поклоном Тирибаз. – Ныне настал час твоего решения! Смелые кавказские племена защищаются геройски, даже наносят римлянам поражения! Сейчас самое время помочь им – и победа будет на твоей стороне!.. Поможем горцам и сообща опрокинем Помпея! Гордый полководец выдохся, его воины ропщут, изголодались, измотались в горах! Сейчас началась жара, много римлян погибло от укусов змей! И это в твою пользу! Легионеры боятся ядовитых гадов и требуют возвращения на равнины!

Но Митридат отмахивался от подобных советов и проводил большую часть времени на охоте. Советники переглядывались и недоуменно пожимали плечами, полагая, что царь теряет время и упускает благоприятный случай для победы и возвращения домой.

Шли дни и недели. Митридат продолжал пускать стрелы в горных козлов и пировать в кругу близких ему людей. На охоту выезжал с пышностью. Брал с собою Клеопатру, чему она была несказанно рада. Девушка хорошо ездила на коне, умела стрелять из лука и метать дротик. Нередко среди окровавленных туш убитых животных были и ее трофеи, чем она очень гордилась.

Бывая в лесах, в ущельях гор, они знакомились с необыкновенной кавказской страной, когда-то привлекшей к себе сердца и корабли отважных аргонавтов, искателей «золотого руна», среди которых, по преданию, были и Диоскуры, сыновья Леды и Зевса, вылупившиеся из яйца.

Проводники-греки рассказывали, что у Диоскуров – Кастора и Полидевка – были возничие спартанцы Амфит и Керкий. Они-то и основали Диоскуриаду! Они же положили начало племени гениохов, расположенному к северу.