Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— А приказ и план разве противоречат один друго­му? — быстро осведомился Диденко.

— Нет, но...

— Недоговариваешь, Алексей Алексеевич, недогова­риваешь! — упрекнул Диденко и решительно повернул к себе инженера, так что они оказались лицом к лицу. — Так вот, слушай! Разработать этот план поручили Бабинкову и тебе. И тебе! Начали вы плохо и слабо. Это ж какое дело! Конечно, если не свести его к канцеляр­щине. Это же план коллективного творчества! Так и составлять надо. Пусть каждый рабочий внесет свою лепту. И внести ее он должен завтра, послезавтра, че­рез неделю, — не позже. Потому что медлить некогда. Записывайте каждое предложение, каждую мелочь... И все дельное — в работу! Один ты не осилишь, и вдво­ем с Бабинковым не осилишь, он же немного болтун, верно? Тут нужно боевую группу, штаб! Воробьева возьми — человек надумал, а его за бортом оставили! Технолога вашего возьми, Гаршина... Чего морщишься? Не хочешь? Ну и не надо его. Карцеву возьми, знаешь ее? Ничего, что новичок, она с огоньком!

— Николай Гаврилович! — вскричал Алексей, все еще подозревая, что происходит какое-то недоразуме­ние. — Это все превосходно, но... вы приказ директора читали?

Диденко рассмеялся и хлопнул его по плечу.

— Приказы тоже понимать надо. Как у вас поняли товарищи? Очередной аврал! Семь потов спустить, язык на плечо! Но на этом пути успеха не будет. Дешевый тот успех, кратковременный, а потом слезы..  Ваше дело — так повернуть приказ, чтобы поднять энергию всего цеха, оперативно внедрять все новое, на ходу исправлять недочеты. Не рывки, а организация. Не ав­рал, а темп и ритм.

Но это же самое я и говорил!

— Да? Если ты говорил это, ты был прав. А теперь вот зачем я тебя вызвал: в следующий четверг на парт­коме ты доложишь о вашем плане. Дело вы начали за­мечательное, и мы его поддержим и распространим на весь завод. К четвергу у вас уже накопится некоторый опыт. Обо всем и расскажешь. Коротко и ярко.

— Но почему я?

— Потому что руководителем этой работы будешь ты. Так мы сегодня решили.

— С Любимовым? — невольно вырвалось у Алексея.

— Неужели без начальника цеха решать? — улыб­нулся Диденко. — Тут его слово — главное.

И, снова шагая по кабинету, спросил: — Что ты невеселый, Полозов?

Алексей молча пожал плечами.

— Скрытничаешь? — усмехнулся Диденко, еще раз прошелся по кабинету, ворча себе под нос. — А ведь ты все-таки неправ, — сказал он. — Срок, конечно, тяже­лый, но ты погляди на дело с другой стороны. Коллек­тиву нужно перешагнуть через эту ступень — выпуск первой машины. Вся эта тягомотина с нею деморализует людей, раздражает, бьет их по карману и больше — по рабочей гордости. Не директору и не Любимову толь­ко — всему цеху нужна победа, чтобы поверить в свои силы и взять необходимый разгон. Понимаешь?

— Начинаю, — сказал Алексей, ощущая, как тяжесть этих дней отваливается, будто ноша с плеч. — Но...

— Никаких но! — оборвал Диденко. — Ты честный парень и сказал в открытую то, что некоторые думали про себя. За это спасибо. У нас есть любители парадной шумихи, торжественных обязательств и громких обе­щаний. И страшных приказов тоже. Пошумят, а потом надеются, что забудется и за другими делами простится. Кое-что в этом роде возможно и у нас. Будем говорить прямо…

Он помедлил, как бы взвешивая, стоит ли высказать свою мысль молодому инженеру.

— Будем говорить прямо, — повторил он. — Цех сей­час не готов к тому, чтобы дать к октябрю четыре тур­бины, но мы обязаны в кратчайший срок сделать его способным на это. Потому что иначе нам не взять раз­гона! А это нужно для Краснознаменки, для государства, и для завода тоже, для завтрашнего дня завода. В обсуждении проекта приказа я, друг мой, участвовал и при этом учитывал все: не только скрытые возможно­сти цеха, но и силу партийного влияния и агитационно-массовой работы, и способности таких людей, как По­лозов, Воловик, Смолкина и другие... и ваш план кол­лективного творчества тоже. Понял?

Он обнял за плечи и подтолкнул Алексея к двери:

— Иди и действуй.

У двери Диденко сам придержал его за рукав и спросил:

— Что ты думаешь о выборах партбюро?

Алексей промолчал, вопрос застал его врасплох.

— Зря не думал, коммунист, когда выборы на но­су. — Он вернул Полозова в кабинет и прикрыл дверь. — Твое мнение о Ефиме Кузьмиче?

— Ефима Кузьмича уважает весь цех, — сказал Алексей. — Только ему, пожалуй, трудно в нашей обста­новке.

— Трудно! — энергично подтвердил Диденко. — Пре­красный член партбюро, даже парткома. Но на секре­тарском посту он рано или поздно сорвется. А его стоит поберечь. Чудесный он старик!

Диденко помолчал, ласково улыбаясь.

— Что особенно хорошо в нем? Бесстрашие! — вос­кликнул он. — Весь опыт революции, сама история пар­тии у него за плечами, — да что за плечами! В нем она сидит. Ничего он не боится и все понимает. Вот и те­перь... Понял он, что говорил ты честно, да не дотя­нулся до истины, и получилось — ну, чуть-чуть не оп­портунизм! И сам первый пришел. Не скрытничал, как ты, недомолвками не укрывался, а все выложил — и сомнения свои, и досаду, что не сумел разобраться...

Он ткнул пальцем в грудь Полозова:

— Ты, может, и сумел бы, хотя пока доказал обрат­ное. А он не сумел. Но он пришел и все выложил как на духу. А ты маешься, отмалчиваешься да еще дешевые эффекты устраиваешь! Хлопнул дверью и пошел «ис­кать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок»... Случаем «карету мне, карету!» не кричал?

— Кричал, — смущенно улыбаясь, сказал Алексей. — Только я не собирался отмалчиваться, я вернулся с ре­шением бороться, доказать…

— Э-э, милый! Ты будешь доказывать, он будет до­казывать, они будут доказывать... а турбины кто вы­пускать будет?

— Я вам уже говорил, — твердо сказал Алексей. — Сделать можно, только нужна ломка.

— Вот и будем ломать, дорогой, с твоим участием будем. Но тебя я прошу... Предупреждаю и прошу: ломай и свой характер. Петушиный. Не наскакивай. Не спорь ты все время с Любимовым, не горячись, от драки ведь только перья летят, а вам дело делать вме­сте.

Алексей улыбнулся и промолчал. Теперь, когда Ди­денко поддержал его в самом главном, стоило ли воз­вращаться к частностям!

Только у проходной он вспомнил, что в цехе его ждет Карцева, и повернул обратно.

— Аня! — крикнул он с порога. — Победа!

Он начал торопливо и сбивчиво пересказывать ей разговор с Диденко, потом махнул рукой:

— Хватит! Язык заплетается! Пойдемте-ка по до­мам!

Выходя, он сказал:

— Знаете, если бы я был начальником цеха, я бы запретил кому бы то ни было оставаться в цехе сверх восьми часов. Честное слово!

Аня недоверчиво покачала головой:

— Разве может начальник участка или мастер уйти, когда его участок работает? Да вы и сами, Алеша, весь вечер в цехе...

— Вот и плохо! — сказал Полозов. — Я торчу в цехе, потому что не моя власть перестроить порядок. Что тут нужно? Ответственных начальников смен, дежурных ма­стеров, четкую диспетчерскую службу... Сдавать и при­нимать смены так, как в армии дежурства. Первое вре­мя будет страшно уйти, когда цех работает, а потом сами удивляться будут, зачем раньше мотались, как лунатики. Зато учиться будут, читать, гулять, песни петь, а от этого и работать лучше!

Алексей был в счастливом, приподнятом настроении и всю дорогу мечтал о том, как они завтра начнут «раз­ворачиваться», как они превратят Анин технический ка­бинет в центр, в штаб-квартиру...

— Да, да! — воскликнул  он. — Обязательно  поместим штаб в вашем техкабинете! Вот увидите, как это вам поможет!

Аня снова покраснела, но теперь, увлеченный своими мыслями, Алексей не заметил этого. Признаться ему?..

Она ничего не успела сказать. Алексей не пошел про­вожать ее, а распрощался на углу, где ей нужно было сворачивать с проспекта, и зашагал дальше широким, вольным шагом человека, который вполне счастлив. Куда он идет и кто сегодня порадуется вместе с ним?

56
{"b":"189446","o":1}