Как лейтенант намерен «прижать»? Нужно создать оборону и не пустить дальше опушки противника.
Командир батальона пропустил вопрос мимо ушей.
— Роты занимают боевые порядки, ваше орудие как раз на месте.
Лейтенант отодвинул яблоки и принялся за карту, до крайности потрепанную, с отметкой положения подразделений 10-го СП. Южнее рубежа Деснянка — Полуботки — высота с тригопунктом 148,8 оборона носила, по-видимому, случайный характер. Сплошной линии не было. Овалы, нанесенные карандашом, обозначавшие боевые порядки подразделений, сильно сдвинулись к югу. На высоте у Александровки — белое пятно. 253-й СП нанесен пунктиром, откатился гораздо дальше 10-го и 61-го СП, по всей вероятности, к городской окраине.
На вопрос о положении в городе лейтенант ответил:
— ...Не знаю. Командира полка вызвали в монастырь на КП дивизии, скоро вернется, скажет... насчет складов и оврага предупреждал, — лейтенант ткнул карандашом в карту. — Что я могу сделать?.. Обходись, как хочешь... Повернул шестую роту... обеспечить с той стороны тыл.
Мое орудие нуждается в прикрытии.
— Само прикроет себя...
С фронта — да, а с флангов и тыла? Подступы открыты.
— ...у меня нет людей...
107-мм орудие не может раствориться, как стрелки, в орешнике, если немцы двинутся по оврагу. Орудие не может стрелять сверху вниз. Участок 6-й роты. Сколько в ней человек?
— ...десятка три наберется... Вооружение?
— Два пулемета... Ширина участка 6-й роты?
— ...около полутора километра, в том-то... и вся загвоздка... — командир батальона обратился к карте, — вы не беспокойтесь... склады и овраг должны прикрыть артиллеристы... наши... дивизионные... командир полка обещал... и ваше орудие...
На мое орудие особых надежд возлагать не следует... осталось на две-три стрельбы снарядов. Наш полк ушел за Десну. Возможно, подвезут, только вряд ли. Я хочу сменить позицию. Минометы пристреляются... тогда будет поздно.
— Если снять орудие, расширится участок шестой роты. Решето... три десятка людей затеряются в кустарнике, попробуйте управлять. Н-е-т... овраг остается за вами, иначе нельзя... пойдем посмотрим, вы поймете...
Командир батальона поднялся. Я готов идти, но приказание о смене позиций нужно отдать сейчас же. Мало ли что может случиться в мое отсутствие.
— Пока роты не займут боевых порядков, я прошу орудие не трогать... Насчет прикрытия не беспокойтесь, сейчас явится начальник штаба, — и снова о трудностях пехоты. — Пошли.
Глухо простучала пулеметная очередь, кажется, в овраге. Среди зарослей и справа впереди, где-то на опушке, время от времени оживлялась перестрелка, рвались мины.
Командир батальона шел впереди. Знакомая тропа вела в сторону позиций, оставленных 6-й батареей. Там немцы.
— Верно, были... теперь нет, — ответил командир батальона.
Следом растянулись цепочкой пехотинцы, тащат пулемет, цинки с патронами. Лейтенант поминутно прислушивался. Опять остановка. Двинулись по-пластунски.
Автоматчики на самом деле ушли из бывших ОП. На дне ровика телефонистов раскиданы россыпью немецкие стреляные гильзы.
В тишине слышатся голоса. Командир батальона поспешно бросился на землю, залегли все остальные. В кустах появился младший лейтенант. Командир 5-й роты. Еще три пехотинца.
— Товарищ лейтенант, пятая рота... — Он начал докладывать командиру батальона о положении.
Где лейтенант Васильев, который командовал этой ротой под Малином?
— Васильев ранен... Давно?
— Перед тем как началось отступление, — ответил комбат и обратился к младшему лейтенанту: — Занимайте эти окопы... глубина-то какая... где ваш станковый пулемет?
Командир батальона уточнял границы участка 5-й роты на карте. Потом ознакомил младшего лейтенанта с задачей других подразделений.
Подошли три, еще два пехотинца. Командир роты указал на окопы. Пехотинцы оглядели немецкие гильзы, стали занимать окопы.
— Вот и обороняйся... другие три человека находятся в трехстах шагах, — командир батальона шагал дальше. — Мои славяне знают дело, но, черт побери, чего ждать, когда в кустарнике не видишь ни соседа, ни фрицев?
Да зачем он завел их сюда?
— Как? — удивился лейтенант. — Хорошо, если закрепимся... на опушке никакой жизни... минометы... в глубине выгодно. Фриц поломает голову, пока разведает, а если двинется, встретим... только бы не обошел.
Встретит? Там три человека, тут три... а наблюдение? Не лучше ли отойти к садам? Все же есть какое-то укрытие и земля мягче. За ночь оборудовать окопы, наладить связь.
— Какое там отойти, когда... приказ... держаться, и ни шагу назад... да если бы все выполняли, то, конечно, можно устоять.
Лейтенант стал говорить о боях на гомельской дороге, которые вели части 45-й стрелковой дивизии, сдерживая превосходящие силы противника.
Пробираясь дальше, мы петляли в поисках еще одного взвода 5-й роты. Неожиданно появился командир.
— У меня роты состоят не из взводов и отделений, а из троек... как военный трибунал... — продолжал лейтенант. — А вы хотели отвести орудие... нет, пусть стоит... не обижайте моих пехотинцев.
Тропинка становилась все уже и неожиданно оборвалась перед глубокой промоиной. Кажется, ответвление оврага. Справа поднимались верхушки сосен. Командир батальона остановился. На противоположной стороне, под проволочным ограждением склада, копошились люди.
Свои. Лейтенант просвистел сигнал, никто не ответил, он взялся за бинокль. Связной прошел вдоль склона и после короткой перебранки вернулся, доложил, что люди принадлежат 61-му стрелковому полку.
Дальше вдоль оврага должна была окапываться еще одна тройка 5-й роты. Послышались звуки минометных выстрелов. Прошла минута. В стороне ОП рвались мины.
С тыла, кажется из города, открыла огонь 76-миллиметровая батарея. В направлении гомельской дороги оживленно трещали автоматные очереди. Стрельба усилилась, охватила заросли. Лейтенант озабоченно оглядывался. Что это?
— Нужно возвращаться на КП, — проговорил он. — На стыке будто... может, навели уже связь, узнаю.
Я вернулся на позиции. Орудие стояло с опущенным стволом. В саду находилось несколько новых групп пехотинцев. Они мирно сидели по одному, по два под забором, ели яблоки. Кажется, никто и не думал о ячейках.
Возле калитки два телефонных аппарата, путаница проводов. Телефонист-пехотинец ковырял лопатой утрамбованный, неподатливый тротуар. На КП батальона находились новые люди, начальник штаба батальона — сумрачного вида, худой, с морщинистым лицом курца. Кубик сохранился только на одной петлице. Начальник штаба говорил в трубку, не обращая внимания на прибывшего командира.
— ...Наладили? — кивнув на аппараты, спросил командир батальона. — Долго канителишься. Что за стрельба была слева? Не знаешь? Сейчас же посылай к соседям на склады, чтобы договорились с командиром. Будет связь с полком, доложишь, что фрицы вышли к оврагу... патроны на исходе. И передай, четвертую роту передвинул, как было велено.
Подошел сержант. Выправкой он напоминал сверхсрочника. Лейтенант указал в его сторону.
— Командир четвертой роты. Парень ... молодец. Уже неделя, как принял роту ... справляется. — Он развернул карту, начал объяснять сержанту задачу.
Сержант осведомился о соседях, средствах поддержки и стал просить пулемет взамен поврежденного, патроны и людей.
— Товарищ комбат! Ну как я буду выкручиваться, если у меня двадцать девять человек, а участок вон какой ... больше полутора километров, да еще в зарослях...
— Будет, будет об этом!.. Слышал... а у других, думаешь, лучше? Приказ есть, и хватит, — с напускной грубостью оборвал сержанта командир батальона.
Видно, что он привык к подобным просьбам и, не имея возможности удовлетворять их, отделывался ссылками на приказ и на положение у других.
Сержант умолк, растерянно оглядел присутствующих, как бы ища у них поддержку. Потом приосанился и, привычно щелкнув каблуками, произнес:
