— Нет, мост пока цел... внесены изменения в порядок переправы. Комендант, под давлением саперов, возражает против пропуска третьего — дивизиона... боится, что настил не выдержит семитонных орудий...
Находившийся рядом старший лейтенант Рогачев, начальник штаба 3-го дивизиона, не скрывал возмущения.
— Черт знает, что творится! Представляете? Эти люди предлагают строить плоты, переправляться... Он-то, начальник, пехотинец, но саперы должны знать и втолковать пехотинцу, что это ... абсурд. Паромная переправа... целый комплекс сооружений, включающий в себя оборудование берега, причалов, строительство парома... Для производства таких сложных работ необходимы, помимо специалистов, материалов и оборудования, дни. Мы не располагаем ими. Дивизион должен быть готов к открытию огня в шестнадцать ноль и ни минутой позже.
Тягачи и орудия стояли плотно, занимая дамбу на всем протяжении до моста. По сторонам возвышались многометровые откосы, а ниже дамбы — болото.. Если бы головная батарея расцепила орудия и развернулась, то двигаться ей решительно некуда. Путь назад закрыла другая батарея. К ней примыкала голова колонны 2-го дивизиона. С тыла 6-ю батарею подпирал 1-й дивизион. Позади — машины и повозки пехоты, в ожидании очереди запрудившие всю улицу, все дворы, прилегавшие к спуску, и задворки.
Прибежал посыльный. Рогачев ушел вслед за ним к домику.
— Возвращайтесь, не задерживайтесь там, — шутливо бросил ему вслед Азаренко.
Командиры переговаривались вполголоса. Всех тревожит задержка. 3-й дивизион стоял перед мостом в ожидании сигнала. А позади скопление все увеличивалось.
— Когда же они договорятся? — спросил, ни к кому не обращаясь, лейтенант Обушный, начальник связи полка. — Ни одной машины на спуске, на мосту... целых три километра пустоты...
— Да... пора бы прийти к согласию, — произнес старший лейтенант Пономарев. — Где наш оракул Кобец? Его предсказания насчет «юнкерсов» часто сбывались... кажется, они опаздывают.
Кобца поблизости не оказалось. Вместо него ответил старший лейтенант Азаренко.
— Самое неприятное место из всех, какие я видел... Будет большой скандал, если прилетят эти стервецы с крестами.
Прошло еще минут пять. Вернулся Рогачев. Разговор затих.
— Доводы командира полка не производят впечатления... — начал Рогачев. — Комендант переправы колеблется... Майор Соловьев, по-видимому, ожидает последнего аргумента... «юнкерсов». Я уполномочен подать только одну команду... «Дивизион, вперед!»
Комендант переправы наделен широкими полномочиями. Он вправе запретить всякое движение в районе переправы, остановить дивизион, вернуть обратно любую машину или орудие, даже если оно уже взошло на мост.
На коменданта возложена ответственность за поддержание воинского порядка. Он обязан требовать от войск строгой дисциплины и обеспечить бесперебойную работу переправы. Все командиры, по служебному положению ниже командующего армией и его заместителей, обязаны подчиняться коменданту переправы и согласовывать с ним движение своих частей. Но то, что происходило сейчас, на глазах, не вязалось со статусом коменданта переправы и даже противоречило ему — он остановил движение!
Комендант переправы видел ситуацию в плане, отличном от того, который представлялся лицам, ожидающим очереди. Все спешат, торопятся. Так требовали боевые задачи. Никто не желал торчать в опасном районе, где сосредоточилась масса войск, представляющая отличную мишень для «юнкерсов».
Те, кто укрылся в воронках, слышали разговор командиров, окружавших коменданта переправы. Майор Соловьев не отрывал глаз от бинокля, направленного на город. Когда он отдаст приказание головному, 3-му дивизиону?
— Товарищ майор, — повысил голос комендант переправы. — Принимайте меры... Ваши пушки закупорили спуск.
— Приказание отдано... Командир дивизиона распорядится, как только найдет начальника штаба. Будем двигаться... стоять нельзя, — майор Соловьев снова поднял бинокль. Подошел старший лейтенант Горунов, саперы.
— Леса достаточно, — указывал сапер в сторону города, — за десять-пятнадцать часов вы построите вполне надежный паром...
— Пустой разговор, — возразил старший лейтенант Горунов. — На таком пароме можно переправлять разве что повозку с саперными лопатами. Под мои орудия нужны солидные средства... Наша задача не строить, а вести огонь... иначе придется вам, саперам, заняться этим, и тогда, я уверен, не нужно ни мостов, ни паромов... вся эта братия бросится вплавь...
— Мост по своей грузоподъемности не пригоден для тяжелых орудий. Как вы не поймете? — уже с меньшим пылом продолжал сапер. — Удельное давление их значительно больше, чем тягачей, хотя и тут оно близко к пределу. Нельзя рисковать... и говорить об этом нечего.
— Послушайте, — вмешался капитан Значенко, — ...срывается выполнение задачи, которая поставлена полку... Есть прямое, исключающее всякие кривотолки, указание... двести тридцать первый КАП переправлять по мосту... Если вы не хотите считаться с этим, мы сами решим... Вы видите? Вернуть орудия нет возможности, они могут двигаться только вперед. Нельзя больше тянуть... волокиту.
Стал говорить политработник из окружения коменданта переправы.
— Товарищ полковник, товарищи командиры, в самом деле... время уходит. Так нельзя! Прилетят вражеские самолеты. А тут такое скопление. Пусть артиллерист освободит дорогу или...
Майор Соловьев подошел к коменданту переправы, и они направились к домику. Следом ушел старший батальонный комиссар с саперами, капитан Значенко и старший лейтенант Горунов.
Все, кто остался, продолжали в недоумении стоять, провожая взглядами ушедших. Почему пустует мост? Сколько это будет длиться?
С точки зрения дисциплины этот вопрос был не совсем законным, поскольку касался компетенции старшего командира.
Конечно, аргументы саперов и коменданта переправы, может быть, имели основания, но не для ситуации, которая сложилась на спуске. Бездействие ведет к тому, чего опасаются комендант и саперы.
На позициях зенитчиков вдруг разнеслась команда: «По местам!»
«Юнкерсы»! — мелькнуло в сознании. Прошла минута. После новой вводной стволы зенитных орудий замерли ненадолго и развернулись в направлении бугра. Вокруг все облегченно вздохнули.
Время словно остановилось. Дверь домика скрипнула. На пороге появились комендант переправы, Соловьев и Горунов. Сойдя с тропинки, Горунов громко крикнул:
— Старший лейтенант Рогачев! Прямо вперед!
У бруствера, возле дамбы и на спуске, взметнулись цветной цепочкой сигнальные флажки. Вдогонку понеслись дублирующие команды.
— Седьмая батарея, марш!
3-й дивизион двинулся вперед. Комендант переправы глядел на орудия, которые катились к мосту. Его не оставили сомнения.
— Что делать, если мост рухнет? — воскликнул сокрушенно комендант, подойдя вплотную к майору Соловьеву. — Катастрофа... Вы представляете ее последствия?
— Теперь, товарищ полковник, поздно. Изменить уже ничего нельзя. Батарея все равно, что на середине моста...
— Как на середине? — вскричал сапер. — Еще не миновали дамбу.
— Товарищ майор, разрешите идти? — громко спросил Горунов.
— Минутку, — ответил Соловьев, — пойдем вместе.
Орудия двигались. Дистанция между ними достигла сотни шагов. Командир 7-й батареи, лейтенант Полячков, за которым шло 1-е орудие, поравнялся с регулировщиком саперов и, миновав белый столбик перил, ступил на мост. Следом за 7-й двинулась 8-я батарея.
Тяжелые орудия раскачивали насыпь. Колебания чувствовались на лугу. Дрожал под ногами грунт.
Мост приковал к себе внимание, я услышал глухой тяжелый рокот, доносившийся со стороны города.
— Над третьим... высота две тысячи... направление... скорость... — разносились задорные выкрики зенитчиков с поста ВНОС[5].
На фоне белых облаков плыли «юнкерсы». Из-за горизонта являлись все новые и новые группы, широким веером охватывая небо. Все притихли.
