– Когда это произошло? – спросила утомленно.

– Как раз за день до нашего отъезда. Поэтому я и не успел вам рассказать.

Кристина быстро высчитала. Тот самый день единственной пока еще контактной встречи! Случайное совпадение?

– В какое время? – спросила она.

– Точно не помню. Вечером, уже наступали сумерки.

«Вечером, – все большее беспокойство охватывало Кристину. – А мы встретились под вечер. В тот же день…»

– Вы присутствовали при этом?

– Нет, не довелось.

– Видели задержанного?

– Да, Хейниш вызывал меня.

– Какой он из себя?

– Обыкновенный. Волосы такие светлые, что и бровей не видно. Маленькие глаза, острый нос. И самое интересное – этот русский носит усики «под фюрера». Русые усики…

– Военный?

– Неизвестно. Но одет он был в форму лейтенанта инженерных войск.

Сердце у Кристины словно оборвалось. «Он!»

– Как же его раскрыли? – глухо спросила она, сдерживая слезы. Ну чего они набегают на глаза? Ей так нужна выдержка… Выдержка – во что бы то ни стало!

– Астафьева узнал и выдал бывший репатриант из Поволжья. Хейниш схватил разведчика, едва тот вышел из домика, где находилась радистка.

– Ее тоже схватили?

– Нет, ее не арестовали… Астафьев успел предупредить ее криком.

– Она спаслась? – обрадовалась Кристина.

– К сожалению, бежать было невозможно. Домик окружили. Бежать – безнадежно. Но она успела сжечь шифры и шифровки.

«Успела ли передать? Вероятно, нет… Все произошло так быстро и неожиданно…»

– Ее пытали? – глотая слезы, спросила Кристина.

Вилли мягко ответил:

– Она погибла, Кристина. Отстреливалась отчаянно – одного убила, двоих ранила. За это ее буквально изрешетили из автоматов…

– Смелая девушка…

– Очень! – согласился Вилли.

– Как она выглядела?

– Знаете что, фрейлейн, – рассердился Майер, – давайте прекратим этот разговор, на вас лица нет! Если бы я знал, что вы так впечатлительны… Спрашивать о таком в вашем деликатном положении!

– Ну хорошо! – пересиливая себя, изменила Кристина тему. – Вы говорили, что Хейниш… Словом, какая связь между поимкой разведчика и нагоняем от шефа СД?

– Прямая. Нагоняй – следствие этого события. Хейниш надеялся на лавры, уже видел себя с Рыцарским крестом. Я отважился спросить его, в чем дело. Он на меня накричал и ничего не объяснил. И посоветовал вообще забыть всю эту историю, словно ее и не было.

– Астафьев у Хейниша?

– Нет. В тот же вечер, хотя было уже очень поздно – около полуночи, штандартенфюрер лично отвез задержанного в тюрьму Плетцензее, в которой верховодит зондеркоманда во главе со штурмбаннфюрером Патцигом. Все – из опытных полицейских специалистов. И знаете, Кристина, там тоже произошла удивительная история.

– Что еще? – почти испуганно спросила Кристина.

– Успокойтесь, фрейлейн, уже ничего плохого, без всяких ужасов… Удивительно другое, но только для того, кто хорошо знает самовлюбленного штандартенфюрера. Понимаете, Патциг, несмотря на то что Хейниш старше его по званию, обозвал шефа идиотом.

– Правда?

– Дословно: «Если бы я не знал, что на свете существуют законченные идиоты, вы бы мне это сегодня блестяще доказали».

– И что же Хейниш?

– Вот это и удивляет: смолчал! Словно язык проглотил… Только побагровел от ярости. Но смолчал!

«Значит, поездка к Охотничьему замку не состоится. Пароль отныне недействителен… Я потеряла связь! Ну все время не везет… Что же я сейчас могу, когда вот-вот настанут роды?.. Вилли помянул «репатрианта»: узнал, выследил, выдал… Не видел ли и меня на встрече с Астафьевым? Как знать? Хотя я ничего подозрительного не заметила… И он не заметил, раз подошел… Но осторожность не помешает… К тому же «репатриант» может еще кого-то опознать и выдать. Если не меня, то других… А возмездие этот гад ползучий давно заслужил!»

– Кто выдал Астафьева?

Вилли Майер с удивлением заметил, что глаза Кристины стали вдруг сухими и суровыми.

– Как его зовут? – переспросил. – Хорст Гейлиген.

– Кто он по специальности?

– Специальность… Агент гестапо!

– Ах, даже так… Вилли, я бы не хотела, чтобы он долго жил.

– Понимаю!..

Майер встревоженно взглянул на Кристину.

– Вам угрожает опасность?

– Возможно, – хмуро произнесла Кристина. – Но с одной поправкой: если и угрожает, то нам обоим.

– Трудно! Берлин – не прифронтовая полоса. Вероятно припомнил, как «убрал» следователя Кеслера, когда тот напал на след.

– Это приказ, Вилли! Я не прошу – я приказываю.

– «Крафт дурх фройде»? – вместо приветствия воскликнул Вилли Майер.

Хорст Гейлиген в спортивном костюме бегал по бывшему школьному двору. Он сделал уже несколько кругов, явно не имея намерения поразить мир рекордами. С готовностью остановился возле окошка машины из СД.

– Какие там у меня радости, – махнул рукой, – где они у меня?

«Совсем не запыхался», – отметил Вилли, оглядывая упругую фигуру гестаповца.

– Почему же так мрачно? Весна, голубое небо, ясное солнышко…

– И бомбы с неба! – добавил гестаповец. – В этой войне лучшая погода – облачная. Существенно?

– Гм, в этом смысле вы совершенно правы. С вами трудно не согласиться.

– Еще бы!

– Я тоже отдаю предпочтение атмосферным осадкам в виде дождя. Гром воистину небесная музыка по сравнению со взрывами фугасок.

– Существенно! – вставил Гейлиген свое излюбленное словечко.

Майер вышел из машины, вынул из кармана портсигар.

– Угощайтесь…

– Не курю.

– Каждый раз забываю… Не курите, не употребляете алкогольных напитков, питаетесь исключительно растительной пищей…

– Мой пример – великий фюрер. Существенно?

– Да, – вынужден был согласиться Майер. – И женщин сторонитесь?

– Ну почему же! Женщина – очень специфичный, но важный компонент в системе оздоровительных мероприятий.

– И только?

– Конечно.

– Вы, вероятно, не женаты?

– Как и наш любимый фюрер!

– У фюрера – Ева Браун. А у вас?

– Ничего стабильного – жизнь швыряет во все стороны. Но вы, господин Майер, совершенно правы: любимый фюрер достоин подражания во всем. Существенно!

– Вам угрожает большая опасность, господин Гейлиген.

– Не понимаю. Объясните.

– Вы мыслите, сравниваете, обобщаете. И этим нарушаете главное положение «фюрер-принципа» СС, обязательное для каждого лояльного немца.

– Это какое же?

– «Фюрер думает за всех нас…» А вы позволяете себе немалые умственные усилия!

Все это было сказано с такой двусмысленной полуулыбкой, что оба дружно захохотали.

– Веселый вы человек, господин гауптштурмфюpep, – признал Гейлиген. – С вами приятно общаться. Мозг тоже требует тренировок – интеллектуальных. Существенно?

– Неужели я для вас всего лишь объект для тренировок?

– Буду искренним: в какой-то мере это соответствует истине. Вы знаете, я начал к вам привыкать. Между нами явно возникают флюиды эмоционально-психической совместимости.

«Гм, он начал привыкать…»

Действительно, такие утренние встречи случались не впервые. А если точнее – то со следующего дня после того, как Вилли Майер узнал, что Хорст Гейлиген увлекается бегом на свежем воздухе. Ежедневно. Пунктуально. В утренние и вечерние часы. Утром – в точно определенное время, вечером – в зависимости от служебных обстоятельств. Но бегает. Обязательно. Иногда даже в полночь.

Хорст Гейлиген тренировался на спортивном школьном дворе несуществующей школы. В нее угодила тяжелая английская бомба. Англичане и американцы аккуратно и последовательно бомбили кварталы города с гражданским населением. Ныне территория школы была заброшена, поросла молодым бурьяном, в котором гестаповец вытоптал беговую дорожку.

Майер начал ездить на службу этим путем, выходя из дома на час раньше, чем обычно это делал. Он «примеривался» к выполнению приказа Кристины Бергер.