– Резонно, – согласился Хейниш. – Что вы предлагаете?

– Что я могу предложить? – пожал плечами Май-ер. – Ситуация неясна. До чего успел «докопаться» Штюбе? В чем состоят его обвинения конкретно? Устраивал ли он Шилингу допрос? А если устраивал, то о чем спрашивал? Об этом мог бы рассказать сам барон… Мы бы тогда непременно нашли какую-то зацепку и подложили майору хорошую жирную свинью.

– А это мысль! – повеселел Хейниш. – Вы спрашивали о времени прибытия самолета?

Майер взглянул на часы.

– Он уже находится над территорией рейха. Через час должен приземлиться.

– Необходимо перехватить барона. Мы должны поговорить с ним до того, как он попадет в руки абверовцев. В конце концов, защита со стороны СД – в его интересах. А я его проконсультирую… Справитесь?

– Приложу все усилия. Разрешите ехать?

– Только осторожно: его могут ждать коллеги Штюбе.

– Я понимаю.

– Действуйте! Я жду вас здесь. Обоих!

На площадке правее аэровокзала Майер не остановился, хотя именно она служила для стоянки автомобилей. Майер решил не рисковать. Если на аэродром прибыли «коллеги» из ведомства Канариса, то они будут ждать именно здесь. Вилли повел машину к служебным помещениям, откуда расстояние до самолетов, совершающих посадку, сокращалось вдвое. Кроме того, можно было незаметно подойти к самолету.

Когда пилоты заглушили моторы и ко входу подали трап, Вилли уже стоял под широким крылом. Барон не обратил на него внимания. Сошел по трапу с пухлым портфелем, настороженно оглядываясь по сторонам.

Майер коснулся его плеча:

– Прошу следовать за мной.

– В чем дело? – спросил барон.

От входа на поле к ним спешили трое в штатском.

– Не узнали? – спросил Вилли.

– Майер? – удивился Шилинг. – Какими судьбами?

– Объясню потом. А сейчас – быстро за мной! Если не желаете попасть в абверовские лапы, – Майер кивнул в сторону троицы в штатском. – Вас ждет штандартенфюрер Хейниш.

– Хорошо, – согласился барон. Вид у него был растерянный.

Через полчаса они уже были в кабинете штандартенфюрера. После нескольких минут притворно радостных приветствий и восклицаний барон начал рассказывать о деле:

– Да, майор Штюбе перед моим вылетом беседовал со мной. Под «беседой» он понимал допрос.

– Чем он интересовался?

– Ходом строительства оборонных сооружений «Голубой линии». Если я верно его понял, русские откуда-то добыли некоторые сведения об объектах нашей обороны в районе Новороссийска. Но при чем здесь я? Ведь я там ничего не строил и даже ногой не ступал на побережье! Тот участок обороны находится под опекой гауптмана из нашего ведомства господина Опельбаха!

– Тем лучше для вас! – пощадил его откровенность Хейниш. – А где расположены ваши объекты? Близко к побережью?

– В том-то и дело, что очень далеко!

Барон вытащил из планшета крупномасштабную карту Тамани и протянул руки к стакану с заточенными карандашами.

– Оборонные рубежи, к которым я имею непосредственное отношение, находятся вот здесь, к западу от станицы Крымской и вдоль рек Адагумы и Курки. Остальные оборонные сооружения строились под руководством других уполномоченных из нашего ведомства. Вот и возникает вопрос: при чем здесь я? Я так и спросил майора Штюбе.

– А он что?

– Я понял, что дело не ограничивается Новороссийском.

– Что же еще? – спросил Хейниш.

– Он назвал – Гизель и Моздок…

– Ну и что из этого?

– Эти рубежи строил я. Но русские узнали о всей оборонной сети, что наглядно выявилось при их умелом наступлении.

– То есть район, где мы с вами так плодотворно работали, – многозначительно промолвил Хейниш.

– Так точно!

– Ваше мнение, Майер? – обратился Хейниш к Вилли, который тоже изучал карту с пометками.

– Мое мнение? Штюбе спасает свою шкуру.

– Чем обоснован ваш вывод?

– Абвер сформировал на Тамани диверсионно-подрывную роту из кавказцев. Когда их разместили на передовой, они перебили офицеров и с боем прорвались на сторону русских. Правда, уцелело немного, десятка полтора, но и этого достаточно, чтобы сообщить определенные сведения. Кроме того, систематически бегут военнопленные, которых использует на строительстве ведомство Тодта. Иногда – успешно. По статистике, из десятка беглецов один исчезает бесследно.

– Это правда? – спросил барона Хейниш.

– Факт! Но опять вопрос: разве я формирую подобные части? Разве мои инженеры охраняют пленных? Нет и еще раз нет.

– Именно! Садитесь и пишите на мое имя докладную. Вы поняли, о чем писать? Впрочем, вам поможет господин Майер, уточняйте и согласовывайте с ним все моменты. Я позднее скорректирую, если возникнет такая необходимость.

Вилли обрадовался. О такой удаче ему и не снилось. Ведь это давало ему возможность не поверхностно, а детально и основательно изучить карту барона, да еще и расспросить, если обозначения окажутся для него непонятными. Утром фрейлейн Бергер получит от него подробнейший отчет. Придется не поспать ночь…

…А со следующих суток Кристина Бергер начала очень интенсивно выходить в эфир. С материалом, принесенным Майером, нельзя было медлить. Всякое может случиться… Передать сведения необходимо во что бы то ни стало… Даже ценой собственной жизни. Она тайком пробиралась к рации ночью. Понимала, что смертельно рискует, и все же упорно тревожила эфир. И каждый раз преисполнялась радостью, когда в ответ принимала краткие подтверждения: «Студентке. Принято. Профессор».

Радовался и еще один человек – зондерфюрер Йон Патциг: его пеленгационная петля стягивалась вокруг «пианистки» все туже.

Майер ехал на встречу с Бергер не один. На заднем сиденье его машины притих неказистый, довольно пожилой человек. Их свел пароль, который дала Майеру молодая женщина. Это произошло в большом фирменном магазине, снабжавшем жителей овощами и свежей весенней зеленью. Человек торговал овощами. Лицо его было темным и сморщенным, словно старая увядшая картофелина. В полуподвале, где торговал он, единственным светлым пятном был плакат, на котором была изображена весело смеющаяся картофелина. Ее опоясывало строгое наставление, выписанное большими готическими буквами:

ДОМАШНИЕ ХОЗЯЙКИ НЕ ДОЛЖНЫ ЧИСТИТЬ СЫРУЮ КАРТОШКУ. КТО ЧИСТИТ СЫРУЮ КАРТОШКУ, ТОТ УНИЧТОЖАЕТ НАРОДНОЕ ДОСТОЯНИЕ.

В последние дни Кристина Бергер вынуждена была слишком часто выходить в эфир. А радиоразведка «Функ-абвер» не дремала ни днем ни ночью. Риск усиливался и тем, что передачи велись из одной точки – из дома Шееров. Значит, не исключено, что ее работу уже засекли. А если так, то более-менее точно установить местопребывание рации – дело времени. И каждый выход в эфир этот момент приближает. Возможен обыск. Рация должна исчезнуть из дома Шееров. Как можно скорее…

Вот почему Майер со стариком, о существовании которого он узнал лишь вчера, ехал за рацией. Необходимо перепрятать ее, хотя бы на время, пока не будет найден новый безопасный вариант.

Майер поймал себя на мысли, что, собственно, до сих пор не познакомился со своим спутником.

– Как вас зовут? – не оглядываясь коротко спросил он.

И услышал такой же краткий ответ:

– Андреас Зейфрид.

Майер не озирался по сторонам… Машина уже приближалась к скверику, который отделял тихую улочку с усадьбой Шееров от оживленной магистрали. Кристина предупредила: если по каким-либо причинам их встреча в доме окажется нежелательной, она будет ждать его в этом скверике. Ее присутствие здесь – своего рода сигнал опасности. Время оговорено.

Вилли издали увидел Кристину и затормозил. Что случилось? Важно узнать. Он сурово сжал губы и взялся было за ручку дверцы. И застыл настороженно.

Кристина тоже заметила его машину. Сделала шаг вперед и отрицательно качнула головой. Лицо ее было строгим и замкнутым. Она вдруг повернулась и решительно направилась к своему дому.

Но не это удивило Майера: Кристина в тени кустов оставила коляску с ребенком! Только Вит, высунув розовый язык, остался сидеть на страже.