– Весьма признателен за дружеское предостережение, господин обергруппенфюрер.

– Рад, если вы меня верно поняли. Но – к делу!

– Слушаю.

– В связи с неблагоприятными изменениями на Восточном фронте фюрер требует от всех секретных служб резко активизировать агентурно-подрывную деятельность в тылу врага. Цель – психическое и экономическое разложение, диверсии на промышленных объектах, разжигание националистического террора. Все рычаги разведслужб привести в активное действие! Это – общая установка. Ясно?

– Вполне.

– Теперь – главное. Следующим летом фюрер решил окончательно сломить хребет большевистской России. В направлении главного удара мы сконцентрируем еще небывалую военную мощь.

– Где именно? – поинтересовался Хейниш.

Обергруппенфюрер строго нахмурился.

– Зачем вам об этом знать?

Под грозным взглядом шефа Хейниш сник. Кальтенбруннер поучительно заметил:

– Вам надлежит знать лишь то, что непосредственно касается выполнения прямых служебных обязанностей. Не более! Ясно?

– Так точно! – поспешно заверил Хейниш.

– Продолжаю. Как только обозначится неоспоримый успех в направлении главного удара, мы начнем новое наступление на Кавказе. На этот раз – до окончательной и безусловной победы. До того момента наши войска на Таманском полуострове будут стоять наготове, пополняясь людьми и техникой. Сейчас интенсивно строятся оборонительные сооружения «Голубой линии», эшелонированные на полсотни километров вглубь. Представляете? «Голубая линия» обеспечивает войскам, сосредоточенным на Тамани, стопроцентную гарантию от любых сюрпризов русских. Какова же ваша роль в решении этих грандиозных стратегических замыслов великого фюрера?

Хейниш напряг внимание, пытаясь запечатлеть в памяти каждое слово шефа и даже интонацию, с какой оно сказано.

– Продолжительное время вы работали на Северном Кавказе. Этот важный стратегический регион вам хорошо знаком. Мы решили использовать ваши опыт и знания для работы в разведоргане СД – «Цеппелине». С этого дня вы возглавляете берлинское отделение «Ц». Задание – подготовка и заброска агентов-диверсантов на территорию Кавказа. Надеюсь, вы там оставили своих людей согласно предыдущей директиве?

– Так точно! Я лично проинструктировал агентов и передал их на связь резидент, прибывшему из Берлинской разведывательной школы.

– Кто он?

– Фамилия – Целебадзе. Из «национальных деятелей». Его личное дело со мной.

– Оставим личное дело. Учтите, все существующие «национальные комитеты» унтерменшей увязывают работу с деятельностью в концлагерях для военнопленных, где вербуют пригодные для агентурной работы кадры с уголовным и преступным прошлым. Поэтому поддерживайте с «национальными деятелями» систематические контакты.

– Слушаюсь! – сидя, щелкнул каблуками Хейниш.

– Из сказанного мной раньше вытекает то задание, которое мы ставим перед возглавляемым вами отделением «Ц». Ваша служба должна максимально обеспечивать успехи в наступательных операциях вермахта на Кавказе. Каким образом? В нужный момент ваши агенты обязаны подорвать не очень многочисленные, а потому очень ценные для врага мосты, чтобы сорвать своевременное снабжение войск русских во время боевых действий. Далее: разрушать все коммуникации, выводить из строя все линии связи, уничтожать склады боеприпасов и продуктов. Необходимо практиковать жесточайший террор среди мирного населения и беженцев. Цель: посеять панику и чувство безнадежности. До нашего сигнала ваши агенты должны ограничиться только систематическим сбором военных и промышленно-экономических сведений. Подчеркиваю: действовать следует осмотрительно и разумно. С учетом событий, которые развернутся летом, преждевременные провалы нам совершенно нежелательны. На повестке дня – тотальная война в тылу врага в сочетании с наступательными операциями на фронте. За исполнение вы, господин штандартенфюрер, несете личную ответственность. Желаю вам успеха! Эти папки, – Кальтенбруннер указал на стол, – ваши. Здесь люди, которых вы будете готовить в первую очередь. Проверенные!

Хейниш вытянулся.

– Я оправдаю ваше высокое доверие, господин обергруппенфюрер. Величие замыслов фюрера вдохновляет!

Фрейлейн Кристина Бергер могла быть довольной – «крыша» в самом «логове» ей была обеспечена надежная и удобная. Устраивало ее также и то, что Хейниш предоставил ей отпуск. Насторожило то, что штандартенфюрер проявил «заботу» о состоянии ее здоровья даже без намека с ее стороны. Это не было похоже на Хейниша – не такой характер у шефа, чтобы считаться с хлопотами и личной жизнью подчиненных. А более всего озаботило, что он не определил срок возвращения на службу, а только заметил:

– Желаю, чтобы вы родили и воспитали фюреру солдата. Если возникнет необходимость, я вас вызову. Хотя и сейчас могу заверить: это произойдет не скоро. Так что вам, как молодой матери, заботами СД обеспечены идеальные условия.

Пришлось благодарить за «истинно арийскую заботу СД». Но что же все-таки за этим кроется? Ответа фрейлейн Бергер не находила. Хорошо, что положение «Ники» прочное. Сейчас без него она была бы как слепая, и все усилия по внедрению ее в Берлин оказались бы бесполезными.

По сути, усадьба Шееров, отгороженная от чужого глаза высотою в два метра стеной грубой, крепостной кладки из необработанного декоративного камня, надежно прятала от случайных и нежелательных контактов.

За этим крепостным сооружением высился с расчерченными по-немецкой домостроительной традиции – на квадраты стенами трехэтажный дом Шееров, по здешним понятиям – двухэтажный. Нижнюю часть дома занимали обширный холл-гостиная и просторная кухня, выложенная белоснежным кафелем. В повседневном быте она служила столовой. Этажом выше находилось непосредственно жилье хозяев, где у каждого была своя комната. Самая большая была отведена под кабинет, заставленный от пола до потолка по-готически узкими книжными шкафами из мрачноватого, темно-коричневого дерева. За стеклом на этом понуром фоне поблескивали золотом берлинские и лейпцигские исследования фальсифицированной «Священной Римской империи немецкой нации» – свидетельство профессиональных увлечений Шеера-младшего.

Верхний этаж был в запустении – вот уже два года им никто не пользовался. Когда-то здесь жила немногочисленная прислуга – горничная и садовник, услуги которых с началом войны стали обременительны для семейного бюджета. Там же располагались две комнаты для гостей, которые по тем или иным причинам порой оставались ночевать. Но со времени гибели Шеера-отца в этом доме уже никто не гостил.

За домом, окруженным все той же высокой стеной, находился небольшой садик. В центре его был выкопан неглубокий, по колено, бассейн с бетонированным дном. Посреди островком вздымалась грузная глыба, сплошь поросшая обычно сочным, а сейчас, в зимнюю пору, жухлым мхом. Раньше здесь сновали цветные аквариумные рыбки – одно из увлечений Шеера-отца. Второе его увлечение – кусты роз, они выстроились ровной солдатской шеренгой перед тыльной стеной крепостного четырехугольника…

Нежданно, а по логике соседей и местного банфюрера – вполне естественно, их опекуном стал Вилли Майер. Не менее одного раза в неделю он приезжал на служебной машине со знаком СД на ветровом стекле и привозил туго набитые пакеты – белый хлеб, масло, колбасу, муку, тушенку и связки тоненьких, словно девичьи пальчики, розовых сосисок. На женские сетования вроде «Вилли, ну зачем вы берете на себя лишние хлопоты?» он бодро отвечал:

– Дорогие дамы, я не сомневаюсь, фрейлейн Кристина подарит рейху непременно сына. И я забочусь совсем не о вас, а о здоровье господина Шеера-наследника. Из мужской солидарности верного камрада!

Наедине фрау Шеер наставляла Кристину:

– Это очень похвально, моя милая, что вы приветливы с господином Майером. Человек он прекрасный и любезный, воспитанный, деликатный. Жизнь есть жизнь! А кто знает, вернется ли Адольф…