– Хотите услышать, о чем пойдет речь?

Редактор побелел:

– Я лишь хотел…

– Думаю, речь пока идет не о вас! – утешил его Хейниш. – Где телефон? – И он стремительно вышел из кабинета.

Шныряев растерянно взглянул на Майера и Бергер, тяжело вздохнул.

– Чаю, кофе? Нет так нет. – Натужно пошутил: – Мое дело предложить, ваше – отказаться. – И уважительно обратился к Кристине: – Фрейлейн разрешит закурить?

– Курите.

– Премного благодарен! – Он вытащил пачку «Бе-ломора», чиркнул спичкой, жадно затянулся.

– Откуда у вас советские папиросы? – спросил Майер.

Шныряев, не глядя на него, придвинул к себе пепельницу и задумчиво ответил:

– Из старых запасов… Но не подумайте, что я создал папиросные запасы на все необозримое время войны, как некоторые… Припоминаю, в начале войны скупали всё – спички, керосин, мыло, соль, табак, муку… Ведь в России не было карточной системы, как в рейхе…

– Хорошо, что вас не слышит господин Хейниш! – с очаровательной улыбкой поддела его Кристина. – Рисуете такие громадные преимущества…

Шныряев настороженно бросил на нее пристальный взгляд.

– Так откуда же папиросы? – не унимался Майер.

– Все просто: иногда подразделения РОА выдают себя за партизанские отряды и приходят в села, которые находятся на подозрении… камуфляж от кирзовых сапог и ушанок до «Беломора» и махорки. Всё до нитки – настоящее, советское. Вот и сохранился некий запасец…

– Там и крест заработали? – спросил Вилли.

– Хорошо, что не осиновый кол в могилу, – нехотя обронил редактор.

– Почему же так мрачно?

– А вы сами хотя бы раз принимали участие в карательных акциях, в которых села сжигают, а население уничтожают? Я имел такую честь, чтобы заслужить доверие…

– Смело говорите! – снова вклинилась в разговор Кристина.

– А чего бояться? – он уставился на нее тяжелым взглядом. – После тех акций мне теперь все равно… Единственное, чего я боюсь, – завершил он галантно, – что затронутая тема, фрейлейн, для вас скучна!

– А вы можете предложить более занимательную?

– Если есть желание послушать, то попытаюсь…

– Дерзайте!

– Что ж! – принял вызов он. – К примеру, вашей форме не хватает хорошего украшения. Безусловно, яркой блондинке в черном более всего подошел бы золотой партийный значок, но ведь вы не принадлежите к когорте «старых бойцов»?

– Нетрудно прийти к такому выводу.

– Да, молодость изменяет нам, – проговорил Шныряев и сам испугался двусмысленности, которую допустил: – Я только хотел сказать, что вам подошло бы золото. Но золотое шитье на вашем мундире – тоже слишком проблематично.

– Послушайте, господин! – одернул его Майер. – Что вы себе позволяете? Не догадываетесь, к чему вас приведет подобная развязная болтовня?

– Прошу дослушать… Дело в том, что у нашего редакционного переводчика из крымских фольксдоиче есть старинный златник времен Владимира Святого, прославленного князя Киевской Руси. Эта золотая монета была изготовлена в небольшом количестве с единственной целью – возвеличить только что созданное государство. На лицевой ее стороне изображение самого князя, на оборотной – отпечатан родовой знак Рюриковичей. Но и это еще не все! Златник подвешен по центру. На обычной цепочке. Вокруг него – по шесть с каждой стороны – все двенадцать зодиакальных монет середины второго столетия новой эры. Монеты со знаками зодиака тоже уникальны и бесценны. Они изготовлены в Александрии Египетской в ограниченном количестве – в ознаменование шестидесятилетия со дня рождения римского императора Антония. И хотя монеты чеканены из меди – золотые и серебряные изготовлялись монопольно только в Риме, – они имеют огромную нумизматическую ценность. Это ожерелье и носит наш фольксдойче под нижним бельем, на голом немытом теле, так как не рискует раздеваться в солдатской бане. А в иную ему хода нет…

– Откуда же вы узнали? – недоверчиво спросил Майер. Было заметно, что история монет его заинтересовала. Проснулся интерес и у Кристины.

Шныряев ответил уклончиво:

– Посчастливилось… Но суть не в этом.

Майер не позволил уйти от прямого ответа:

– Точнее – где и как?

Но кто помешает солгать человеку, если он хочет что-либо скрыть?

– На медицинском осмотре! Подходит? – отмахнулся Шныряев. – Повторяю: суть не в этом. Я спросил, откуда у него такое оригинальное ожерелье. «Так себе, мелочь, – отвечает, – типичное украшение крымских татарок… Вот и выпросил у одной старой ведьмы, которая уже глядела в могилу… Сгодится, как сувенир на память о восточном походе! – пожаловался он. – Той скаредной ведьме я отдал месячный паек, хотя мог обменять на свинцовое ожерелье из автомата… Воистину для цивилизованного человека гуманное отношение к унтерменшам – помеха?» Хотя, – цинично заключил Шныряев, – думаю, было иначе…

– Неужели?.. – начала было Кристина.

– Даже уверен! Одарил старуху очередью из автомата! Полагаю, не случайно проговорился о том, что «старая ведьма глядела в могилу».

– Сколько же златник стоит в действительности?

– Трудно сказать… Может быть, не меньше, чем известный уникум – марка «Маврикий». А может, и больше, ибо «Маврикиев» сохранилось двадцать шесть экземпляров. Зарегистрированных златников всего десять.

Редактор явно рисовался своими спекулятивными познаниями.

– А не слишком ли вы щедры на чужое? – оборвала его Кристина. – Вероятно, своей любовнице вы предлагаете звезды с неба, а из кармана не достанете и пфеннига? Так можно обещать прошлогодний снег, от жилетки рукава.

– А вы, фрейлейн, злы! Я предложил вам всего лишь попытку как-нибудь договориться с нашим переводчиком. Правда, дело это не простое. Но шансы есть… Например, намекнуть ему на имперский закон, по которому всеми драгоценностями рейха и оккупированного пространства ведает ведомство Гиммлера. И пообещать знакомство с весьма уважаемым зондерфюрером Крал-лертом. И так далее…

– То есть – шантаж?

– Ну зачем же так грубо? Разве нельзя назвать разговор дружеским предостережением? Разбогатеть хотят все, но лишь немногие становятся богачами… Риск минимальный, если он вообще для вас существует… Почему бы не попытаться?

– А потом? Трястись от страха? Например, появитесь вы и любезно предложите знакомство с господином Краллертом…

– Предусмотрительно мыслите, фрейлейн! Действительно: иметь сокровище – значит постоянно подвергаться смертельной опасности.

– Слушайте, Шныряев, – хмуро проговорил Вилли, – я не понимаю одного: а почему вы сами с вашей ловкостью до сих пор не заполучили ожерелье?

– Здесь все ясно: я – русский, он – фольксдойче. Расовое и общественное превосходство на его стороне. Я принадлежу к реалистам, господин оберштурмфюрер! Кто я? Всего лишь капитан РОА, хотя и награжденный немецким крестом. Однако для меня недостижимы даже лычки шарфюрера СС, которые носит наша очаровательная фрейлейн. Иначе, будьте уверены, я бы своего шанса не упустил.

«А упустил бы Кеслер?» – вдруг подумала Кристина.

В этот момент «золотой» разговор прервался – вошел Хейниш.

– Достаточно было времени на размышления? – спросил он Шныряева.

– Так точно, господин оберштурмбаннфюрер!

– Сейчас мы едем и оставляем вас – зовут более неотложные и значительные дела. Надеюсь, вам не надо растолковывать, что делать, с кем делать и как?

– Так точно! Дорогу в гестапо знаю…

– Зер гут! Но безнаказанно и вам не сойдут все эти газетные штучки. И не советую в дальнейшем ссылаться на инструкции сверху. Оттуда идут общие директивы, а статьи в газеты пишутся и редактируются на местах. За это вы и отвечаете! Уразумели?

– Безусловно, господин оберштурмбаннфюрер.

– И последний вопрос. Кто для вас Адольф Гитлер и Бенито Муссолини?

Шныряев растерялся. Почуяв западню, переспросил:

– Что именно вы имеете в виду?

– Прошу отвечать!

Шныряев весь подобрался, словно пружина, и отчеканил: