– Мюллеру из-за этой работки докучали ночные кошмары, – с кислой миной сказал Хейниш. – Потому, наверное, и пил, не помня себя. Но кто об этом знал? Вот и допился до того, что подстерегла пуля.

– Что, опять Михальский? – сделал круглые глаза Шеер.

– Да нет, русский разведчик… Но ты обо всем узнаешь из дела! К тому же и мое время исчерпано… Надеюсь, Адольф, ты не забыл про сегодняшнюю скромную вечеринку и про сюрприз, ожидающий тебя?

Когда гауптман Шеер вернулся от Хейниша домой, на улице уже стемнело. Но на Северном Кавказе темнота не показатель времени: солнце прячется за горы и почти сразу же вспыхивают звезды. Сумерки длятся недолго. Поэтому, не глядя на часы, Шеер неторопливо стал наводить лоск, готовясь к вечеринке. Судя по всему, соберется занятная компания, паноптикум эсэсовско-абверовской элиты…

Но вдруг он увидел сдвинутый с места в комоде несессер с принадлежностями для бритья и нарушенную цветовую гамму выглаженных и аккуратно сложенных носовых платков. Он сложил их в семицветной последовательности радуги, чтобы легче было запомнить, и вот пожалуйста, желтый и зеленый цвета поменялись местами. Ситуация была не из шуточных.

– Ганс! – позвал Шеер. – Ты в комнате убирал?

– Когда же, господин гауптман? – ответил вопросом Лютке.

«Обыск… Шарили в мое отсутствие… Кто? Абвер или СД? О каком сюрпризе болтал Хейниш? Еще один пистолет в карман…»

Выбрившись и растерев лицо одеколоном, Шеер, помолодевший, свежий, вышел к машине. Лютке прогревал мотор.

– Куда, господин гауптман?

– В казино, Ганс!

По дороге машину несколько раз останавливали, проверяли документы. Чем ближе к казино, тем больше патрулей комендатуры и жандармерии.

– Хейниш усилил охрану, – отметил Шеер.

– Служба безопасности заботится о собственной безопасности, – Лютке весело усмехнулся. – Боятся, гады, собственных сборищ, не раз взлетали на воздух.

– Лишние разговоры, Ганс. Кроме того, не рано ли забыл, что ты заика? Не расслабляйся, даже когда со мной наедине.

– Слушаюсь, господин гауптман!

Он лихо остановил машину возле входа в казино, ловко открыл гауптману дверцу, вытянувшись.

И все-таки Шеер опоздал. Из зала долетали звуки аккордеона и писклявый голос певички, лепетавший о любви солдата фюрера. «Айн фюрер» – «айн зольдат» – «айне нахт…»[17] Адольф Шеер, чтобы не привлекать излишнего внимания, проскользнул вдоль стены под прикрытием декоративных пальм к столику. Многие из присутствующих успели подвыпить. На эстраде изгибались полуголые танцовщицы. Певичка, накрашенная как манекен, слащаво клонилась к герою вечеринки – самому Хейнишу, который красовался в новом серебряном шитье оберштурмбаннфюрера на великолепно подогнанном мундире.

«Будет оргия. Непременно. Певичка законтрактована Хейнишем. Танцовщиц на всех не хватит. Кавалеры перессорятся. Без мордобоя не обойтись… Это точно!»

Чья-то рука легла на его плечо. Шеер оглянулся. Это был Вилли Майер, странно бледный, даже веснушки потемнели на его лице. Хотя, впрочем, на подвыпившего он не походил.

– Идемте, господин гауптман. Я укажу ваше место.

– Мне необходимо засвидетельствовать свое уважение господину оберштурмбаннфюреру.

– Стоит ли ему сейчас мешать? – Майер бросил взгляд на Хейниша, который встал из-за стола, согнулся и припал губами к обнаженной руке певички. – Разве вы не видите, господин Хейниш очень занят – закусывает только что употребленную песенку.

– А вы остроумный человек, Вилли!

– Досадный недостаток, который приносит лишние хлопоты.

– Почему?

– Шутки далеко не все понимают, хотя каждый считает себя непревзойденным шутником.

– А вы какого мнения о себе?

– Скверного.

– Почему же? В шутке сказывается своеобразие ума.

– Разум… Кому он нужен? И в каких пределах?

– Просто паршивое настроение… Я заказал отдельный столик для вас обоих и позаботился о цветах… Фрейлейн Бергер ждет вас, господин гауптман.

– О, Вилли, – растроганно сказал Шеер, пораженный этим меланхолическим признанием. – Я даже не предполагал…

– Не надо, Адольф, – остановил его и в самом деле неуместную сейчас благодарность Майер. – Все хорошо! Я даже рад, что фрейлейн вскоре покинет этот бедлам. В Берлине ей будет лучше… Надеюсь, у вас серьезные намерения?

– Самые серьезные! Клянусь целым миром! – горячо заверил Шеер.

– Вот и ваш столик.

– Рад видеть вас, фрейлейн Кристина! Эти чудесные розы вам очень к лицу.

– Все хлопоты господина Майера. Не знаю даже, как отблагодарить нашего милого Вилли – он проявил исключительную заботу. – Кристина тоже задумчиво поглядывала на торжественно молчаливого унтерштурмфюрера, потом тихо добавила: – С самого начала…

– Только лично о вас, – уточнил Вилли. – Я не люблю преувеличений… Вы позволите осушить с вами бокал?

– О, Вилли, неужели вы оставите нас?

– Я решительно поддерживаю фрейлейн, – сказал Шеер, наливая в высокие бокалы шампанского. – Прошу вас, Вилли, будьте нашим гостем хотя бы и в этом балагане!

Вилли усмехнулся и поднял бокал:

– Если так – остаюсь! – Он осушил бокал одним глотком. – Но для этого я вынужден оставить вас на несколько минут.

– Вилли, мы с нетерпением ждем вас, – повторил Шеер, и на этот раз он не кривил душой.

Он сел рядом с Кристиной, поднял бокал, нежно заглянул в ее синие глаза.

– Я так редко вижу тебя, Кристина! Все заботы и беспокойство… А тут еще – арест Михальского…

– Для меня тот арест – полная неожиданность. Я ничего не знала о нем, – сказала Кристина и с горечью добавила: – Я в неведении… Представляешь, Адольф, как все немцы…

– Успокойтесь, фрейлейн, – заставил себя улыбнуться Шеер. – Я радуюсь, что из восточной фольксдойче ты успешно превращаешься в типичную рейхсдойче. – Он провел взглядом по залу, разглядывая всех, кто сидел за столиками, остановившись на центральном – Хейниша. – Приятели шефа – кто они?

Кристина ответила, не сводя с него глаз, потягивая небольшими глотками искристое, янтарное шампанское.

– Ну, майора Штюбе ты знаешь… Слева от шефа – руководитель абверкоманды Арнольд, прибыл из Ставрополя… Рядом с ним – барон Шилинг.

– Чем занимается?

– Руководит строительством оборонных сооружений в нашем расположении.

– Что же его связывает с Хейнишем?

– Не знаю. Какие-то частные дела…

– Кто еще там?

– Справа, если можно так сказать, местные – политический руководитель абвергруппы-203 «Бергманн» обер-лейтенант Теодор Оберлендер, твой «коллега» по истории… За ним рядом – два оберштурмбаннфюрера СС Клебер и Летх, руководители зондеркоманды-12А…

– Что за команда?

– Копия, созданная по образцу и подобию зондеркоманды-10А. Между ними состоялось разделение: десятая уничтожает советских людей в Краснодарском крае, Адыгее и Чечено-Ингушетии, а двенадцатая – на остальной оккупированной территории Северного Кавказа. Штаб находится в Пятигорске, филиал – в Ставрополе, оперативные отряды – в Кисловодске и Сальске. Хейниш на них чуть не молится… Все они убивают, грабят…

– Майер – тоже?

– Вот он не принимал участия ни в одной карательной акции.

– Действительно, заставляет призадуматься… Чего же он хочет?

– Кажется, изо всех сил тащит меня из эсэсовского болота…

К столику вернулся Вилли. С ним были Штюбе, Кеслер и еще какой-то плотный, приземистый, крепко скроенный с распаренным малиновым лицом майор.

– Извините, фрейлейн, – обратился к Кристине Майер, – ваша красота опасна как огонь, на который слетаются мотыльки, чтобы сгореть. Но ничего, служба безопасности в моем лице сохранит крылышки наших друзей неповрежденными. Наш дорогой чревоугодник Кеслер ограничится закусками и самым примитивным шнапсом – шампанское не подходит к его любимым сосискам с тушеной капустой. Наш друг майор Штюбе изысканно будет млеть, растроганный собственными комплиментами. А наш меднолицый ас из люфтваффе майор Густав Готтфрид от всего этого будет искренне хохотать и пить все, что попадет под руку. И начнет из вашего бокала, фрейлейн!