Но хватит об этом!

Машина Майера остановилась.

Ну, Вилли, действуй! Твоя очередь… Она стремительно повернулась и направилась к дому.

Делая вид, что не замечает подозрительных взглядов Барбары, поднялась на третий этаж, где прятала рацию. Услышав шорох за дверью, застучала ключом рации, посылая в эфир шифровку, которую передала две недели назад. Шифровка о Хейнише. Только сейчас она пропустила строку: «Источник Ника». Пропуск этой обязательной строки – сигнал беды… Повторная передача принятой в Центре шифровки – сигнал ее провала. Теперь в Москве будут знать…

Двери распахнулись.

Кристина вскрикнула. Вскочила. Ей заломили руки. Худосочный, веснушчатый немец бесцеремонно снял с нее наушники, сел к рации и переключил на прием.

В этот момент в комнату вошел чудовищно иссохший, похожий на мертвеца человек. При его появлении все вытянулись. Одна Кристина осталась сидеть на диване, на который толкнули ее. Живой труп скользнул по ней взглядом.

– Хорошо, – сказал он удовлетворительно. – Ответ был?

– Жду, господин старший криминальный советник, – отозвался остроносый радист.

– Подождем вместе.

Патциг молча сел на диван рядом с Кристиной и застыл. Через минуту передатчик заработал. Радист поспешно записывал сообщение. Кристина знала эту шифровку на память: «Студентке. Принято. Проф.». Короткое «проф.» означало, что ее поняли.

– Хитро придумано, – отметил живой труп. – Такое алиби! Крайне преступный замысел! Господа, обратите внимание, все соседи в один голос будут утверждать, что во время работы передатчика наша милая дама прогуливалась на свежем воздухе. Представляете? Кстати, где ее ребенок сейчас?

– Еще на улице.

– Немедленно заберите.

– Слушаюсь!

– Там здоровенный пес, – подсказал кто-то из громил.

– А, – небрежно махнул рукой здоровяк, собравшийся идти за ребенком. – Ну что может собака против «вальтера»?

И он исчез за дверями, чтобы через несколько минут вернуться обеспокоенным.

– Господин зондерфюрер, ребенка нет! – доложил он.

– Как это нет?

– Коляска пуста.

– А пес?

– Тоже пропал!

– Интересно…

Патциг с подозрением уставился на Кристину.

– Что вы скажете об этом?

Слезы оросили лицо женщины.

– Ясно, – хмыкнул советник. – Позовите эту… как ее?

– Служанку Барбару?

– Да, ее…

– Одну минуту!

Вошла Барбара и сразу бросила победный взгляд на заплаканную хозяйку.

– Куда пропал ребенок? – спросил советник.

– Как пропал? – округлила она глаза.

– На улице нашли пустую коляску. Ни младенца, ни пса!

– Не знаю, господин…

– Не знаете… Кто мог взять дитя?

– Никто! – горячо заверила Барбара. – Пес даже меня не подпускал…

– А фрау Шеер?

– Уехала навестить подругу. Вернется вечером.

– Кто еще?

Барбара наморщила лоб.

– Есть еще один…

– Кто?

– Но он же на службе!

– Я спрашиваю: кто?

– Гауптштурмфюрер Майер. Такой длинный и рыжий…

– Еще кто?

– Представления не имею!

– Почему назвали Майера?

– Он знаком с молодой госпожой еще с Кавказа. Пес к нему привык. Ластится, словно к хозяину…

– Вы свободны. Пока что… Не покидайте дом!

– Слушаюсь…

Когда за Барбарой закрылись двери, он приказал:

– Немедленно разыщите Майера!

– Арестовать?

Старший криминальный советник пожевал губами, раздумывая.

Наконец ответил:

– Вы сначала найдите его. Боюсь, что это будет нелегко.

Хейниш и мысли не допускал, что эта встреча с Кальтенбруннером будет последней в его жизни. О том, что произошло в полдень, он еще ничего не знал. Поэтому каждое слово шефа гремело, как гром с ясного неба.

– Вы припоминаете, о чем я вас спрашивал, когда вы прибыли в Берлин?

– Помню до слова!

– Я спросил о приехавшей с вами женщине.

– Да, спросили, – промямлил Хейниш, теряясь в догадках. Что случилось? К чему ведет шеф? Ясно одно: напоминает не напрасно.

– Я снова спрашиваю: кто она?

Хейниш молчал, собираясь с мыслями. Ведь он уже объяснял свои благородные действия. Однако Кальтенбруннер и не ожидал ответа.

– Ваша красотка – русская шпионка! – отчеканил он.

– Что? – побелел Хейниш. – Не может этого быть! Ведь я сам, лично…

– Именно так… отвечать будете вы сами лично! Господину Мюллеру!

– Но что произошло? – испуганно вырвалось у Хейниша.

– Неужели не знаете? – удивился шеф.

– Ничего…

– Невероятно!

– Я готов поклясться…

– Оставьте! Где ваш адъютант Майер?

– С утра отпросился к дантисту.

– Вы идиот, Хейниш! Законченный кретин! Ваш Майер давно продался большевикам!

– Но когда я нес службу на Кавказе…

– Вот именно! Он продался еще на Кавказе!

– Да откуда эти сведения?! Кто-то клевещет…

– Ну вот что, Хейниш, молчите и слушайте.

– Яволь!

– Сегодня арестовали вашу пассию. В тот момент, когда она работала с радиопередатчиком. Вы, Хейниш, пригрели ядовитую змею! Да еще поселили у явной пособницы врагов рейха! Ситуация позволила разоблачить и ее главного сообщника – вашего порученца Майера. Были ли у вас от него какие-либо служебные секреты? Молчите! Мой вопрос не требует ответа. И так все ясно, как божий день. Майеру удалось скрыться. К счастью, это не имеет значения: с его броскими приметами далеко не сбежишь. К тому же он прихватил ребенка Бергер и пса. Рыжий здоровяк с младенцем на руках и черной псиной любому бросится в глаза. Согласитесь, редкое зрелище! Арест Майера – дело нескольких часов.

– Кто бы мог подумать! – пролепетал Хейниш. – С ума можно сойти…

– Безумие вас не спасет! Обратимся к элементарной логике. Не этой ли черной изменой объясняется катастрофический провал вашей агентуры, оставленной на Кавказе? Все ваши резиденты там арестованы. А здесь, в Берлине? Вы работали под прозрачным «колпаком» русских! Воспитанники «Цеппелина», которых вы к ним забрасывали, присылали нам «дезу» под диктовку русских! В этом нет уже никаких сомнений. Последствия необратимы: оперативный отдел генштаба пользовался фальшивыми сообщениями и руководствовался ими во фронтовых действиях. Вот откуда проистекают наши, казалось бы, необъяснимые неудачи на Кавказе! Объективно оценивая все эти события, приходим к неопровержимому выводу: возглавляемое вами отделение «Цеппелина» нанесло удар в спину не русским, а нашему вермахту. Разве не так? Ну, теперь Мюллер припомнит вам покойного Гейлигена… Отдаете ли вы себе отчет в том, что ожидает вас у костоломов Мюллера? Я не удивлюсь, если вы и сами в руках его громил признаетесь в шпионаже в пользу русских… Мюллер из вас все жилы вытянет! По одной!.. А мне ваши принудительные признания ни к чему – лишняя морока и хлопоты. Ну? Хотите что-нибудь сказать?

Хейниш подавленно молчал. Не потому, что не хватало слов на какое-либо неуклюжее оправдание, а потому, что отчаянье лишило его речи. У него что-то невыразительно проклокотало в горле.

Кальтенбруннер утвердительно кивнул, будто услышал исчерпывающее и недвусмысленное объяснение. А затем проговорил даже с нотками сочувствия:

– Вот вам на выбор, Хейниш: пуля или виселица. На решение этой дилеммы я даю вам целый час. Шестьдесят полноценных минут! Учтите: виселица вам обеспечена, если вы попадете в руки Мюллера, пуля спасет вас от пыток, если хватит мужества справиться самому… Ровно через час вас лишат оружия. Это – все! А сейчас идите домой. Пуля – это ваше личное дело.

– Яволь, – помертвевшим голосом отозвался Хейниш.

Он еле встал на ноги. Тело отяжелело, сделалось непослушным. Пошатываясь, пошел к выходу.

В приемной с его появлением поднялись со стульев двое – Пауль Шенк и плотный здоровяк с острым обезьяньим взглядом и тяжелой челюстью. Типичный убийца. Хейниш воспринял это как должное.

Если не он сам, то, вероятно, они… Рука у них не дрогнет… Ведь шеф прозрачно намекнул: «Мне ваши принудительные признания ни к чему – лишняя морока и хлопоты…»