Он открыл дверь нужного ему помещения и проговорил:

– Простите, господа! Не подскажете ли, где в вашем лабиринте расположено управление ведомственных концлагерей?

С появлением эсэсовца гомон в просторной комнате утих. Все офицеры в форме инженерных войск подняли головы и уставились на вошедшего. И тогда раздался удивленный голос:

– Вилли? Неужели это ты? Я не верю собственным очкам!

Из-за стола, стоящего слева от входа, поднялся очень приметный, холеный человек с характерной прической «кружком». Мягкие волнистые волосы спадали на большие уши. Разделенная надвое посередине ровным пробором прическа подчеркивала выпуклость квадратного лба. Все в нем было дородным, массивным – щеки, нос, тяжеловатый подбородок. Переносье оседлали большие очки в тонкой золотой оправе.

– Боже мой! – обрадовался и Майер. – Гельмут! Вот это встреча! Откуда ты взялся? А мне говорили, что ты застрял где-то на Балканах.

– Кто тебе наболтал? Я там вообще не был! – возразил Фогт. – Польша, Бельгия, Франция – вот где пролегли мои служебные пути. – Он глянул на присутствующих: – Господа, с вашего разрешения я вас оставлю на несколько минут: гауптштурмфюрер – мой школьный друг. Мы не виделись более трех лет!

Майор, который солидно возвышался над столом посреди комнаты, ответил, почему-то обращаясь к Майеру:

– Хватит ли нескольких минут для такой встречи?

Вилли грустно вздохнул.

– Господин Фогт, вы сегодня свободны на весь день! – услужливо решил майор проблему и льстиво улыбнулся эсэсовцу.

– О! Не знаю, как и благодарить! – сказал Майер.

– Не стоит благодарности! – любезно ответствовал майор.

Когда они вышли на улицу, Гельмут заявил:

– Решительно предлагаю – в ресторан.

– Согласен!

– Тут неподалеку есть довольно уютный… Вот только прейскурант…

– Гельмут, неужели тебе неизвестно, что моя фирма значительно разнообразит ассортимент в любом пищевом заведении? – засмеялся Вилли.

– Знаю! – поддержал его Гельмут. – Поэтому как законченный эгоцентрист и хочу воспользоваться счастливым обстоятельством.

– Тогда – вперед!

В ресторане охочий до кулинарных блюд Гельмут повел себя как подлинный знаток всех потаенных припасов. Оберкельнер только изумленно моргал в ответ на его заказ. А Майер с уважительной миной на лице лишь одобрительно покачивал головой. Наконец, записав заказ, оберкельнер отважился деликатно намекнуть:

– В наши времена такой дефицит раздобыть очень нелегко…

– Дорого? – прямо спросил Майер.

– Об этом лучше знает хозяин заведения, – уклонился от прямого ответа оберкельнер.

– Денег хватит! – положил конец его колебаниям Вилли.

Гельмут окинул взглядом все вокруг и заметил:

– Раньше здесь было уютнее – зал освещался свечами. А теперь поразвешивали на стене бледненькие электрические светлячки.

– Тебя такие изменения не устраивают? – спросил Майер.

Гельмут оторопел.

– А-а, я и забыл о твоем мундире… Ты меня неверно понял, Вилли! Я сам понимаю: все нынче дефицитно – война. Но какой же приятный, благоуханный душок шел от восковых свечей. Иногда казалось – пахнет медом. Вот в Мюнхене, – вдруг оживился он, – все без изменений!

– Откуда знаешь?

– Несколько дней назад я вернулся из односуточной экскурсии по историческим местам национал-социалистского движения. Во главе с экскурсоводом мы успели посетить все бирхаузы, освященные гением и мыслью великого фюрера.

– Понравилось?

– Еще бы! Пиво там до сих пор замечательное.

– Пиво? Не понимаю.

– За день мы успели наведаться только в пивные. Впечатления – незабываемые! В самом центре старого Мюнхена на Платцль с давних пор стоит «Хофбройхауз» – «Придворный пивной дом». В тамошней песенке поется, что Мюнхен не пропадет: «Пока наш “Хофбройхауз” на площади стоит…» Ты только представь, Вилли! На первом этаже – гигантские залы с длиннющими дубовыми столами на сотню выпивох, на втором – «для чистой публики» и экскурсантов по историческим местам. Еще выше – огромный зал, предназначенный для гульбы целой толпы. Один «Хофбройхауз» может вместить все население какого-нибудь небольшого провинциального городка. Ну и зрелище! Поражает.

Майер терпеливо и снисходительно кивал. Из старой пивной «Штернекерброй» на улице Ам Таль, где была создана нацистская партия, экскурсанты попали в «Бюргербройхауз» на Дахауэрштрассе, потом – в «Маттезер» на площади Штахус и, наконец, в «Льовенброй» возле железнодорожного вокзала. А уж после всего расположились в спальном вагоне. Каждый – с солидным грузом пивных бутылок.

– А как твои служебные дела? – перевел Майер разговор на другое.

– Мои? – Гельмут Фогт задумался. – Как бы это тебе коротко очертить… Ну, скажем так: полностью зависят от общего положения в нашем ведомстве. Сейчас – худо.

– Почему?

– Лихорадит. Все перенервничали. В катастрофе на Кавказе, – он понизил голос, – абвер обвинил нас.

– А конкретно? Если не секрет?

– Если бы ты носил иную форму…

– А что – форма?

– Она дает доступ ко всем секретам? – засмеялся Фогт.

– Ах, вот оно что, – усмехнулся Вилли. – Тогда рассказывай. Я сам лишь совсем недавно прибыл с Кавказа. Сокращение фронта происходило еще при мне.

– Правда? – оживился Гельмут. – А не встречался там тебе некий майор абвера Штюбе?

– Знаю такого! Лично знаком.

– Что он за человек? – теперь в глазах Фогта светилось нескрываемое любопытство.

– Сначала сам скажи: что тебя беспокоит?

– Этот Штюбе «копает» под нас…

– А конкретно?

– Обвиняет в неумении хранить военную тайну. Мол, от нас просочились сведения о расположении военных сооружений.

– Какая ерунда!

– Точно! Но этот Штюбе накатал донос и отослал его в Берлин. Тайна! А? Разве доты в карманы спрячешь? И укрепрайон в сейф не запрешь.

– Логично.

– Но не для всех. В Берлин вызван барон фон Шилинг, наш кавказский специалист.

– И с ним я знаком! Он возводил сооружения в районе нашего расположения.

– Вот именно!

– Гм, – задумчиво проговорил Майер, – на Штюбе это похоже – переложить вину на другого…

– И что же теперь?

– Разве тебя это задевает лично?

– Кто знает, чего наболтает фон барон в контрразведке… Не поздоровится, если русским известна новинка – «Голубая линия». Всем влетит! Не только барону…

– Новые оборонительные сооружения? Ты к ним причастен? – быстро спросил Майер.

– К счастью, нет. Бог миловал! Мои чертежные обязанности касаются только «Атлантического вала».

«Итак, барон фон Шилинг знает о “Голубой линии” досконально, – задумался Майер. – Как же быть? К сожалению, барон – не школьный товарищ… Впрочем… А вдруг неприятности барона заинтересуют Хейниша? Кажется, шеф имел с ним какие-то внеслужебные дела… И служебные тоже: Хейниш обеспечивал охрану районов строительства… А раз так, то, “копая” под барона, Штюбе бьет по репутации штандартенфюрера… Это уже кое-что!..»

– Когда прибывает фон Шилинг?

– Завтра днем. Спецрейсом.

– А теперь, Гельмут, о делах забудем – веселиться будем! – Они рассмеялись.

На следующее утро Майер в первую очередь доложил об услышанном Хейнишу. Как он и предполагал, неожиданная новость очень встревожила штандартенфюрера.

– Опять эта дрянь Штюбе! – процедил он. – Пакостил на Кавказе, тянется и сюда – в Берлин!

– Могут возникнуть неприятности? – этим вопросом Майер усилил его беспокойство.

Но Хейниша больше всего тревожило совсем не то, о чем думал Майер. Дело в том, что с помощью барона Хейниш широко пользовался транспортом ведомства Тодта, отправляя к себе домой, в рейх, внушительные ящики с «восточными сувенирами». И если это выплывет наружу…

– Проклятый Штюбе! – снова вырвалось у него.

– Стоило бы взять барона под свою защиту, – осторожно предложил Майер.

– Трудно, – пробормотал Хейниш.

– Штюбе всегда был клеветником…

– Гнида! – согласился шеф.

– Мне кажется, что осведомленность русских – это в первую очередь вина майора Штюбе, а не барона фон Шилинга.