– Наверное, его можно назвать хорошеньким. В следующий момент пальцы Сюзи застыли на месте. Невероятно, в журнале, который она небрежно перелистывала, была фотография Лео.

«Быть избранным – трудная работа, но кто–то должен ее выполнять!»

Таков был заголовок, а дальше следовали серии фотографий и краткие рассказы о прошлом, образе жизни и сексуальных победах различных британских бизнесменов, спортсменов и других знаменитостей. Сюзи не терпелось прочесть фрагмент о Лео, но она подняла голову и увидела выражение лица Харри.

Что ж, может, сейчас неподходящий момент.

Вместо этого она закрыла журнал и небрежно сообщила:

– Сегодня открывается его новый ресторан.

– Я знаю. – Харри кивнул, потом взял ее руку. – Я думал, ты захочешь пойти.

Сюзи была слишком гордой, чтобы признаться. Осторожно подбирая слова, она произнесла:

– Меня приглашали.

Харри сильнее сжал ее руку, отчего Сюзи вздрогнула. С большими кольцами для помолвки была одна проблема – когда твою руку вот так сжимают, сияющие бриллианты причиняют сильную боль.

– Спасибо, – проговорил Харри, пристально глядя своими пронзительно–синими глазами в ее глаза.

– За что спасибо?

Он улыбался ей с любовью.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Я рад, что ты не пошла.

Он снова сдавил ее пальцы, и на глазах Сюзи выступили слезы.

Ой, больно!

В баре «Альфа» Лео отвел Люсиль в сторону, подальше от толпы шумных гостей.

– Сюзи нет?

– Она поехала к Харри. – Люсиль дипломатично не стала упоминать о том, что Сюзи вышла из себя, обнаружив, что лично ее не пригласили на вечеринку по поводу открытия. Вместо этого, обведя взглядом заполненный людьми ресторан и бар, Люсиль сказала: – Фантастическое место. Оно будет очень популярным.

– Особенно когда у нас появится собственная певица. – Лео улыбался ей сверху вниз. – Ты не занята в среду и пятницу вечером? Мы можем договориться о постоянных выступлениях два вечера в неделю.

В желудке у Люсиль что–то перевернулось. Ее первой реакцией было желание прыгать от радости и выкрикивать слова благодарности, но это быстро прошло. Она не собиралась снова проходить через это, понятно?

С этого момента она должна забыть мечты, которым не суждено осуществиться, и вместо этого постараться стать практичной. Разумной.

Рассудительной реалисткой.

И, как и все, постоянно получать зарплату.

Люсиль глубоко вздохнула.

– Большое спасибо за твое предложение, но меня больше интересует работа официантки пять дней в неделю.

Лео был страшно удивлен.

– Почему?

– Остальное я решила оставить в прошлом. – Люсиль кусала губы и очень надеялась, что ее голос не дрожит. – Я отказываюсь, потому что работа мне не подходит.

Впервые Лео не нашелся что сказать. Он знал: пение для Люсиль – способ существования.

– Я не понимаю. Только взгляни на себя. – Он указал на фигуру Люсиль в шелковом укороченном топе цвета карамели и длинной юбке того же цвета с разрезом до бедра. Ее косички с бусинами были собраны в высокий узел, что подчеркивало ее огромные карие глаза и лебединую шею. – У тебя красивое лицо и фигура, все, что необходимо…

– Кроме таланта, – просто сказала Люсиль.

Лео в недоумении поднял брови.

– Это неправда, у тебя чудесный голос.

– Тысячи людей обладают прекрасным голосом. Если ты хочешь, чтобы зрители сидели и слушали, тебе нужна превосходная песня. – Говоря это, Люсиль дергала замок своей сумочки, то раскрывая, то закрывая ее. – Я всегда думала, что однажды напишу такую. Теперь я знаю, что этого никогда не произойдет.

– Откуда? – спросил Лео. – Как ты можешь это знать?

– Один человек высказал свое честное мнение.

– Кто?

Люсиль пожала плечами. Клик–клик, клик–клик.

– Человек, которому я доверяю.

– Надеюсь, не Сюзи, – с ужасом уточнил Лео. – Боже, скажи, что это не Сюзи!

Его лицо выражало смятение. Люсиль рассмеялась.

– Уверяю, это не Сюзи. Ты слышал, как она поет?

– Мне об этом рассказывали. – Лео слегка передернуло. – Один раз в ее машине я чуть не стал свидетелем ее пения. К счастью, у нее стояла кассета «Риверданса».

– Тебе действительно повезло, – многозначительно произнесла Люсиль. – Сюзи одна из немногих, кто может петь под «Риверданс».

Лео понял, что она хочет отвлечь его внимание от предыдущей темы.

– Так кто тебе сказал, что нужно отказаться от музыки?

– Тот, кто разбирается. – Люсиль расправила плечи и заставила себя улыбнуться. – Джез Дрейфусс.

Лео вздохнул, потому что было очевидно, что Джез знает, что говорит.

Но все равно каким негодяем нужно быть, чтобы взять и заявить такое!!!

– Не смотри так, – сказала Люсиль. – Я просила его говорить откровенно. Не хочу провести следующие пятьдесят лет в ожидании того, что никогда не произойдет.

– Поэтому ты решила стать официанткой. – Его внимание привлекла Габриелла, которая отчаянно ему жестикулировала из противоположного конца зала; в баре были люди, которые хотели поговорить с ним. – Слушай, обсудим это завтра. Если ты действительно этого хочешь, хорошо, мы что–нибудь придумаем. – И добавил ровным голосом: – Но все же я полагаю, Джез Дрейфусс мог бы оставить свое мнение при себе.

– Не надо его обвинять, – настаивала Люсиль.

Лео хотелось знать, как она чувствует себя на самом деле и что скрывается за ее решительностью.

– Я его не обвиняю, – объяснил он. – Просто интересно, как он спит по ночам?!

Джез не мог уснуть. К трем часам утра он перестал стараться. А рядом с ним Селеста видела десятый сон, свернувшись, как зверек соня, на своей половине двуспальной кровати, сжимая левой рукой правое плечо. Когда Джез поправил пуховое одеяло, она даже не шелохнулась.

Если поплавать – поможет.

Джез надел халат и спустился вниз. Да. Бассейн – именно то, что надо. Проплыть его сорок раз – и прекратится бесконечная круговерть в голове. Может, шестьдесят раз – это так его физически вымотает, что заставит заснуть.

Проплыв его восемьдесят раз, Джез вылез из слабо освещенного бассейна, а бег мыслей в голове не замедлился.

Боже, как будто он снова играет в группе, и кто–то из его дружков подсыпал ради смеха наркотик в его выпивку.

Но на этот раз дело было не в наркотиках.

Теперь – печально признал Джез – дело было в Люсиль.

Он стоял, голый и мокрый, и смотрел на оранжевые огни, мерцающие в глубине бассейна.

В доме было абсолютно тихо.

Слева от него дверь, а за ней лестница, ведущая наверх, в спальню.

Прямо перед ним находился бассейн, в который, конечно, он мог снова нырнуть. Проплыть его еще восемьдесят раз – это должно было подействовать. Боже, подумал Джез, проводя руками по мокрым волосам, и отказался от этой мысли. Если так пойдет, за одну ночь он проплывет расстояние, равное ширине Ла–Манша.

А еще дверь справа от него. Ему только нужно было пройти по узкому коридору вдоль бассейна и открыть тяжелую деревянную дверь.

Его мозг требовал, чтобы он это сделал, понял Джез. И сам он этого хотел. Но он опасался, что попадет в ловушку. Что, если сознание толкало его на это, желая вернуться к возлияниям?

Это было настоящим безумием. Джез сжал зубы. Музыка могла стать последней каплей. Ладно, он держался три с половиной года, что само по себе неплохо, даже хорошо, особенно беря во внимание то, что если бы он не прекратил, то был бы уже мертв.

Но музыка – это его жизнь, она значила для него больше, чем что–либо еще. И он знал, что без нее жизнь его была неполной, дни страшно пусты.

Именно поэтому он проводил так много времени в этом чертовски скучном бассейне, проплывая его туда и обратно много раз.

– Ладно, – громко проговорил Джез, снова накидывая на себя халат. – Вперед.

Не сделай он этого, стало бы ясно, что алкоголь по–прежнему вторгается в его жизнь.

Когда он шел по узкому коридору, Джезу вдруг пришло в голову, что там может не оказаться никакой звукозаписывающей студии. В конце концов, прошло уже три с половиной года с тех пор, как он был там в последний раз.