Пиа на это надеялась.

Они сидели, глядя на уничтожение Западного Леса. Рёв пламени был предсмертным хрипом леса. Пиа посмотрела вверх по течению и увидела небольшую группу лесовиков, стоявших на берегу реки, обнимавших друг друга и рыдавших.

Ей и самой хотелось плакать. Было уничтожено что-то драгоценное. И как теперь эти лесовики прокормят своих детей?

Ветер сменился на западный, довольно сильный. Возможно, это остановит продвижение огня на восток.

Олин перестал сосать. Пиа натянула тунику на одно плечо и встала, всё ещё крепко прижимая его к себе.

— Пойдём обратно на Ферму, — сказала она.

Они пошли вдоль берега реки. На другой стороне, в поле пепла, виднелось несколько почерневших деревьев. Дойдя до деревни, им пришлось снова переплывать реку. Дафф опять нёс Олина, пока Пиа плыла по-собачьи.

Там, где они выбрались на сушу, Трун о чём-то напряжённо говорил с несколькими земледельцами. Пие стало любопытно, и она присоединилась к группе. Дафф сделал то же самое. Трун проигнорировал Пию, но заговорил с Даффом:

— Мы должны запахать пепел в землю, пока его не сдуло ветром. Пепел полезен для почвы.

Дафф удивился.

— Мы собираемся возделывать выжженный лес?

— Да. Это больше не лес. Но это плодородная почва, идеальная для земледелия.

Пиа была потрясена.

— Мы не можем этого сделать!

Трун посмотрел на неё с раздражением, но затем решил, что должен ответить.

— Почему это? — спросил он.

— Потому что он принадлежит лесовикам.

— У них нет понятия собственности. В любом случае, им он теперь ни к чему. Всё исчезло — олени, птицы, ореховые деревья.

— Всё это вернётся, со временем.

— Со временем! — Трун закатил глаза. — «Со временем» может растянуться на десятилетия, а это целая жизнь. А земледельцы голодают уже сейчас. Но мы получим урожай уже в следующем году, если будем действовать быстро.

Пиа взглянула мимо Труна и с удивлением увидела приближающегося Бейза. Трун проследил за её взглядом и тоже его увидел. Все земледельцы посмотрели в ту же сторону, и воцарилась тишина.

Бейз постоял мгновение, тихо и неподвижно, а затем сказал:

— Нашего дома больше нет. Остался лишь небольшой участок леса, слишком маленький, чтобы прокормить племя. Мы умрём от голода.

Трун поспешил ответить:

— Огонь разожгли скотоводы, а не мы. Земледельцы тут ни при чём.

— Но теперь Трун собирается вспахать выжженный лес и посеять семена весной, — сказала Пиа.

Трун бросил на неё такой яростный взгляд, что она поняла, будь его воля, он убил бы её на месте.

Бейз снова перевёл взгляд на Труна.

— Тогда лес никогда не вернётся. Он навсегда станет пашней.

— Если мы будем ждать, пока вернётся лес, мы все умрём, прежде чем это случится.

— Моё племя должно есть, — сказал Бейз. — Скотоводы, которые разожгли огонь, должны будут нас кормить. И вы, если будете возделывать нашу землю, вы тоже должны нас кормить.

— Мы не можем кормить ваше племя, — сказал Трун. — Нам для своих еды не хватает.

— Вы должны, и скотоводы тоже будут должны. Вы отнимаете у нас всё. Боги требуют равновесия.

— Мне плевать, что ты думаешь, я говорю тебе, что это невозможно.

— Хорошо. — Бейз повернулся и отошёл на несколько шагов. Затем он обернулся.

— Равновесие, угодное Богам, будет восстановлено, — сказал он.

Он снова повернулся и ушёл в пепел леса.

Бейз шёл от Фермы через то, что некогда было Западным Лесом, вздымая клубы пепла, огибая всё ещё горящие брёвна и тлеющие угли, пробираясь сквозь печальные останки своего дома. Разрозненное племя небольшими группами присоединялось к нему в этом паломничестве. Они миновали пруд, но не увидели и следа своей деревни.

Они видели обгоревшие трупы коров, которых им выменяла Ани. Тем утром, когда они впервые почуяли дым большого пожара, коровы забеспокоились, и лесовики, опасаясь, что те могут убежать, привязали их, даже не представляя, что далёкий огонь в конце концов поглотит и их деревню, и бедных привязанных коров вместе с ней.

Наконец они добрались до последнего остатка леса, небольшого участка, похожего на ноготь на пальце ноги. Он уцелел от пламени благодаря смене ветра. Хотя он всё ещё был зелёным, в нём не было никаких признаков животной жизни. Ни птиц на деревьях, ни мелких тварей в подлеске, и, вероятно, ни одного оленя, которому наверняка было бы трудно спрятаться на такой маленькой территории.

Племя было подавлено, скорбело, но также боялось за будущее. Всё, что давало им безопасность, исчезло, и они не представляли, как добудут себе еду в следующий раз.

Они сели на поляне, и Бейз рассказал им о своём разговоре с Труном. Он также повторил то, что сказала Пиа о том, что земледельцы собираются забрать выжженную территорию, так что лес никогда не вернётся. Соплеменники были возмущены, но не удивлены.

Пока они обсуждали своё бедственное положение, появились другие лесовики. Бейз узнал в них членов ближайшего соседнего племени из Круглого Леса. Они видели дым и пришли из любопытства, посмотреть на разрушения. Женщина, которую Бейз знал, по имени Га, спросила, как это случилось, говоря на том ломаном языке, который лесовики использовали во время своих летних походов.

— Скотоводы разожгли огонь, а земледельцы собираются вспахать выжженную землю, — сказал Бейз. — Они не отрицают содеянного, но и еды нам не дадут.

— Это неправильно, — сказала Га. — Они должны возместить то, что уничтожили.

— Они говорят, что у них просто нет еды, — сказал Бейз.

Он ждал, что Га спросит, может ли её племя чем-то помочь, но она этого не сделала. В конце концов он сказал:

— Позволите ли вы некоторым из наших женщин и детей присоединиться к вашему племени?

Он знал, что просить её принять мужчин бессмысленно. Ни одно племя лесовиков не сделало бы этого добровольно, поскольку это могло привести к беде. Женщины были менее склонны к конфликтам.

— Если кто-то из ваших женщин является нашей близкой родственницей, скажем, если мать женщины из нашего племени, то мы примем их, согласно обычаю, — сказала Га. — В противном случае, нет. У нас и так еды на всё племя не хватает.

Это был ответ, которого Бейз и ожидал, и он был уверен, что получит такой же от любого племени на Великой Равнине. А поскольку лесовики нечасто образовывали пары с представителями других племён, он не смог бы пристроить многих, если вообще кого-либо, из своих людей, взывая к этой традиции.

Га и люди из Круглого Леса вскоре ушли, и Бейз снова обратился к племени.

— Мы в отчаянии, — начал он.

Несколько человек кивнули. Они следовали за той же цепью мыслей. Они знали, что племя скоро может исчезнуть.

— Здесь, на этом маленьком клочке, что нам остался, — продолжал он, — не хватит и на одну семью.

Это было очевидно для всех.

— Другие племена не могут нам помочь, да и с чего бы? Не они разожгли огонь.

Это они тоже знали и ждали, что он скажет дальше.

— Так что у нас остаётся лишь одна возможность. — Он сделал паузу, оглядываясь, видя слабые проблески надежды на их лицах, и закончил: — То, что нам отказываются дать, мы должны украсть.

*

— Нужно было избавиться от огромного количества растительности, — сказал Скагга старейшинам. — Мы решили сжечь её, что было самым быстрым и эффективным способом. И мы заранее сделали противопожарную полосу в два шага шириной, чтобы пламя не распространилось. К несчастью, в то утро дул сильный восточный ветер, и полоса оказалась недостаточно широкой.

Ани взорвалась.

— Ты поджёг Западный Лес? — спросила она с яростным недоверием.

— Это была случайность, — сказал Скагга тоном оскорблённой невинности.

— Какого чёрта ты вообще вздумал разводить огонь?

— Я же сказал, это был единственный способ справиться со всей этой огромной кучей веток и деревьев.

— Никто не говорил тебе её сжигать. И ты никому не сказал, что таков твой план.