Жрицы опустились на землю, всё так же длинной цепью пар. Они запели громче, когда верхний край солнца дюйм за дюймом показался из-за горизонта. Сефт находился почти на одной линии с восходом и увидел, что солнечный диск поднимался точно между двумя деревянными столбами круга. Было ясно, что Монумент был тщательно спроектирован именно так. Столбы и перекладина образовывали раму, и Сефт с благоговением понял, что это и были врата, через которые Бог Солнца являлся в мир.

Толпа замерла в безмолвном молчании, а жрицы запели ещё громче, пока красный диск поднимался в небо. Хотя солнце всходило каждый день, здесь и сейчас его появление казалось особым событием, а толпа взирала на него в священном оцепенении.

Солнце почти полностью взошло. Песня жриц становилась всё громче. Нижний край солнечного диска словно медлил, не желая отрываться от горизонта, но вот наконец он освободился, и между ним и землёй блеснул просвет. Песня достигла вершины, а затем и пение, и барабан внезапно смолкли. Толпа взорвалась торжествующим рёвом, таким громким, что его, казалось, можно было услышать на краю света.

И тут всё кончилось. Жрицы попарно прошествовали через разрыв в земляном валу и скрылись в своих домах. Люди в толпе начали вставать, разминать ноги и переговариваться, пока напряжение спадало.

Сефт и Ниин продолжали сидеть на траве. Он посмотрел на неё.

— Я честно сказать… ошеломлён, — сказал он.

Она кивнула.

— Так всегда бывает, особенно в первый раз.

Он посмотрел на людей, толпившихся у выхода.

— Мне, пожалуй, пора возвращаться к семье. Но я ведь увижу тебя снова?

Она улыбнулась.

— Надеюсь.

— Где мы встретимся?

— Хочешь поужинать с моей семьёй?

— Снова? Ты уверена, что твоя мама не будет против?

— Уверена. Скотоводы любят делиться. Так за едой веселее.

— Тогда я согласен. Вчерашний ужин был чудесным. То есть, еда была восхитительной, но больше всего мне понравилось, что… — Он запнулся, не зная, как выразить то, что почувствовал. — Мне понравилось, что вы все любите друг друга.

— В семьях это обычное дело.

Он покачал головой.

— Не в каждой семье.

— Мне жаль. Приходи к нам и сегодня вечером.

— Спасибо.

Они встали. Сефт с неохотой сказал:

— Мне лучше поторопиться.

— Тогда иди.

Он повернулся и зашагал прочь.

Он не знал, радоваться ему или нет. Он познал любовь с девушкой, которую обожал, и это было чудесно, а потом она сказала, что не уверена, хочет ли провести с ним жизнь. Хуже того, у него, похоже, был соперник. Высокий, уверенный в себе мужчина по имени Энвуд, который был старше Ниин, тогда как сам Сефт был её младше.

Завтра ему придётся уйти с семьёй, и он не увидит её до самого Осеннего Равнопутья. У Энвуда будет целая четверть года, чтобы ухаживать за ней без всякого соперника.

Но сегодня вечером Ниин будет с Сефтом, а не с Энвудом. У Сефта был ещё один шанс сделать их союз постоянным.

За Монументом уже вовсю кипел торг. Толпы людей предлагали свои товары, искали то, что им было нужно, спорили об относительной ценности кремневых топоров и ножей, каменных молотков, горшков, шкур, верёвок, быков, баранов, луков и стрел.

Он разыскал свою семью. Он ожидал, что Олф и Кэм начнут насмехаться над ним, отпуская пошлые намёки и пытаясь превратить его любовь в нечто грязное. Но они сидели рядом на земле и смотрели на него, словно чего-то ожидая.

Это было дурным знаком.

Его отец стоял спиной, разговаривая с Эвом и Фи, верёвочниками, и Сефт дождался конца разговора.

Через несколько мгновений Ког обернулся и спросил:

— Где ты был прошлой ночью?

— Вся работа была сделана до того, как я ушёл, разве не так? — ответил Сефт.

— Так-то оно так, но ты мог бы мне понадобиться.

— Рад, что не понадобился.

— Так или иначе, меня беспокоит, что наша шахта осталась без присмотра. Я не доверяю этому Вуну.

«Этот разговор ничем хорошим не кончится», — почувствовал Сефт.

— И что, по-твоему, сделает Вун? Он же здесь.

— У него большая семья, и он, вероятно, оставил кого-то из своих.

— И что они сделают, украдут наши лопаты?

— Не шути со мной, а то я сверну твою дурью башку.

Кэм громко рассмеялся, словно это была самая смешная шутка, которую он когда-либо слышал.

— Я просто пытаюсь понять, в чём опасность, — сказал Сефт.

— Опасность в том, что люди Вуна три дня будут добывать кремень в шахте, которую им не пришлось рыть, потому что её вырыли мы. — Он ткнул пальцем в Сефта. — Вот видишь, умник, ты об этом не подумал, да?

— Верно. — Сефт считал всю эту затею маловероятной, но спорить с отцом было бессмысленно.

Отец торжествующе произнёс:

— Вот почему ты возвращаешься охранять шахту.

— Когда?

— Сегодня. Сейчас же. И можешь прибраться там до моего возвращения. Дно шахты всё в грязи.

Сефт отступил на шаг, помедлил и сказал:

— Нет.

— Не смей говорить мне «нет», мальчишка.

— Я встретил девушку…

Кэм и Олф глумливо загоготали.

— Сегодня вечером я иду к ней домой, и её мать приготовит нам ужин. Я не собираюсь это пропускать.

— О, ещё как собираешься.

— Пошли Олфа. У него здесь нет девушки, да и нигде нет. И он лучше меня справится с тем, чтобы вышвырнуть людей Вуна из нашей шахты.

— Я посылаю тебя.

— Почему?

— Потому что я глава этой семьи, и я принимаю решения.

— И ты отказываешься их пересмотреть, даже когда они глупые.

Отец ударил его по лицу.

Кулаки у Кога были твёрдые, а удары болезнены. Сефт отшатнулся, прижав руку к лицу. Удар пришёлся сбоку, около левого глаза. В глазах помутилось.

Олф и Кэм захлопали и одобрительно заулюлюкали.

Сефт был в шоке. Хотя такое случалось и раньше, его всякий раз поражало, что родной отец может быть так жесток.

Отец снова замахнулся, но на этот раз Сефт был готов и увернулся. Отец не был всесилен и эта мысль его ободрила. Сефт быстро ударил в ответ, наотмашь, и угодил Когу в нос.

Он впервые в жизни ударил отца.

Из носа Кога хлынула кровь. Он возмущённо взревел:

— Как ты смеешь поднимать на меня руку, щенок? — и бросился на него. На этот раз Сефт не смог увернуться, удар отца пришёлся в висок и сбил его с ног.

На мгновение он потерял сознание. Очнувшись, он увидел, что лежит рядом с небольшой грудой кремней. Он смутно осознавал, что за дракой наблюдает небольшая толпа.

Он вскочил и схватил камень, чтобы защититься.

— Ударишь меня камнем, да, непослушный пёс? — сказал Ког и снова пошёл на Сефта.

Сефт занёс правую руку с кремнем. Но удар так и не достиг цели. Кто-то сзади схватил Сефта за запястье мёртвой хваткой, и он выронил камень. Запястье отпустили, но тут же обе его руки были схвачены и заломлены за спину. Он понял, что это Олф. Сефт дёрнулся, но не смог пошевелиться, Олф был слишком большим и сильным.

Пока он беспомощно извивался, Ког снова ударил его, сильно, сначала в лицо, потом в живот, потом снова в лицо. Сефт закричал, умоляя отца остановиться. Лицо Кога приблизилось, искажённое улыбкой, в которой сквозило дикое наслаждение.

— Ты вернёшься в шахту? — спросил Ког.

— Да, да, всё что угодно!

Олф отпустил его, и он рухнул на землю.

Он услышал, как Эв, верёвочник, сказал его отцу:

— У тебя будут неприятности.

Ког всё ещё кипел от злости.

— У меня? Неприятности? — агрессивно бросил он. — С кем это? С тобой что ли?

Эв не испугался.

— С людьми куда более важными, чем я.

Ког презрительно фыркнул.

У Сефта болело всё тело, он плакал. Кое-как он поднялся на четвереньки. Он пополз прочь. Люди пялились на него, и от этого ему стало ещё хуже.

Он попытался встать. Какой-то незнакомец помог ему, и ему даже удалось удержаться на ногах.

Пошатываясь, он побрёл прочь.

После обряда и до самого вечернего пира главным занятием дня была торговля скотом. Скотоводы знали об опасностях близкородственного скрещивания и всегда стремились влить в стадо свежую кровь. На каждом Обряде они приобретали новый скот, особенно быков, баранов и хряков, обычно обменивая их один к одному на своих животных. Скотоводы из дальних краёв возвращались домой с самцами с Великой Равнины, чтобы улучшить свои стада.