КЕН ФОЛЛЕТТ

КРУГ ДНЕЙ

Сефт брёл по Великой Равнине, неся на спине плетёную корзину с кремнями для обмена. С ним шли его отец и двое старших братьев. И всех троих он ненавидел.

Равнина простиралась до самого горизонта. Летняя зелень травы пестрела жёлтыми лютиками и красным клевером, которые вдали сливались в оранжево-зелёную дымку. Огромные, не сосчитать, стада коров и овец мирно паслись на лугах. Тропы не было, но они знали дорогу и за долгий летний день могли добраться до места с запасом времени.

Солнце пекло Сефту голову. Равнина была по большей части плоской, но пологие спуски и подъёмы уже не кажутся такими пологими, когда тащишь на себе тяжёлую ношу. Его отец, Ког, шёл в одном и том же темпе, невзирая на подъёмы и спуски. «Чем скорее придём, тем скорее отдохнём», — говаривал он, и эта тупая очевидность раздражала Сефта.

Кремень был самым твёрдым из камней, и сердце у отца Сефта было как кремень. Седовласый, с серым лицом, он не был крупным, но обладал огромной силой, и когда сыновья выводили его из себя, он наказывал их кулаками, твёрдыми, как камни.

Всё, что имело режущую кромку, — от топоров и ножей до наконечников для стрел — делалось из кремня. Кремень был нужен всем, и его всегда можно было обменять на что угодно: на еду, одежду или скот. Некоторые даже брали его в запас, зная, что он никогда не испортится и не потеряет своей ценности.

Сефт ждал встречи с Ниин. Он думал о ней каждый день со времён Весеннего Равнопутья. Они познакомились в последний вечер праздника и проговорили до глубокой ночи. Она была такой тёплой и дружелюбной, что он не сомневался ни на миг, что понравился ей. Долгие недели после этого, трудясь в шахте, он часто представлял себе её лицо. В его мечтах она всегда улыбалась и наклонялась, чтобы сказать ему что-то приятное. Улыбка ей очень шла.

Прощаясь, она поцеловала его.

Он нечасто встречал девушек, поскольку дни напролёт он пропадал в яме, но ни одна из тех, кого он видел, не трогала его так, как она.

Братья заметили его с Ниин и догадались, что он влюбился. И сегодня всю дорогу они потешались над ним, отпуская пошлые шуточки. Олф, большой и глупый, спросил:

— Ну что, Сефт, в этот раз сунешь ей свою штуковину?

А Кэм, который всегда поддакивал Олфу, принялся изображать толчки бёдрами, и оба загоготали, словно две вороны на дереве. Они считали себя остроумными. Какое-то время они продолжали в том же духе, но шутки у них быстро иссякли. Воображением они не отличались.

Братья несли свои корзины в руках, на плечах или на головах, но Сефт придумал, как приладить свою к спине с помощью кожаных ремней. Надевать и снимать её было неудобно, но нести — куда легче. Они высмеяли его придумку и обозвали слабаком, но ему было не привыкать. Он был младшим в семье, и самым умным, и за этот ум они его и ненавидели. Отец никогда не вмешивался. Казалось, ему даже нравилось наблюдать за тем, как сыновья ссорятся и дерутся. Глядя на то, как над Сефтом издеваются, Ког советовал ему не быть размазнёй.

По пути Сефт, несмотря на своё приспособление, всё сильнее ощущал тяжесть корзины. Глядя на остальных, ему казалось, что они устали не так сильно, как он. Это было странно, ведь он был не слабее их. Но он весь взмок от пота.

Когда солнце поднялось в зенит, Ког объявил привал. Они остановились под вязом и сбросили корзины. Все жадно пили из фляг — глиняных сосудов с пробками, в кожаной оплётке. Великую Равнину огибали реки с севера, востока и юга, но на самой равнине ручьёв и прудов было мало, да и те по большей части пересыхали к лету, так что мудрые путники носили воду с собой.

Ког раздал всем по куску холодной свинины. Покончив с едой, Сефт лёг на спину и, наслаждаясь тишиной, стал смотреть на густые ветви дерева.

Но слишком скоро Ког объявил, что пора двигаться дальше. Сефт повернулся, чтобы взять свою корзину, и замер, уставившись на неё. Кремень из подземных жил был иссиня-чёрным, блестящим, с мягкой белой коркой. Если ударить по нему камнем, от него откалывались пластины — так ему придавали форму. Кремни в корзине Сефта были уже частично обработаны отцом: он обтесал их, придав грубые очертания будущих ножей, топорищ, скребков, проколок и других орудий. В таком виде они были немного легче, да и ценились выше у мастеров, которые доводили их до конечной формы.

Камней в корзине Сефта как будто стало больше, чем утром, когда они вышли. Показалось? Нет, он был уверен. Он посмотрел на братьев.

Олф ухмылялся, Кэм хихикал.

Сефт понял, что произошло. Пока они шли, братья тайком переложили камни из своих корзин в его. Теперь он вспомнил, как они подходили к нему сзади, отпуская свои сальные шуточки. Они просто отвлекали его, чтобы он не заметил, что они затеяли на самом деле.

Неудивительно, что он так умотался за утро.

— Ах вы… — гневно начал он, указывая на них.

Те покатились со смеху. Засмеялся и Ког: было ясно, что он в сговоре.

— Мерзкие свиньи, — горько бросил Сефт.

— Да это же просто шутка! — сказал Кэм.

— Очень смешно. — Сефт повернулся к отцу. — Почему ты их не остановил?

— Не жалуйся, — ответил отец. — Не будь размазнёй.

— Ты должен нести их до конца, раз попался на уловку, — сказал Олф.

— Вы так думаете? — Сефт опустился на колени и вывалил лишние кремни из своей корзины на землю, пока не оставил примерно столько, сколько было вначале.

— Я подбирать их не стану, — сказал Олф.

— И я, — добавил Кэм.

Сефт поднял свою полегчавшую корзину, вскинул на спину и пошёл прочь.

Он услышал голос Олфа:

— А ну вернись.

Сефт не обратил внимания.

— Ах так, я иду за тобой.

Сефт обернулся, пятясь. Олф шёл прямо на него.

Ещё год назад Сефт бы сдался и сделал, что велит Олф. Но с тех пор он подрос и окреп. Он всё ещё боялся Олфа, но больше не собирался уступать своему страху. Он сунул руку за плечо и вытащил из корзины кремень.

— Хочешь понести ещё один камень? — спросил он.

Олф яростно взревел и бросился на него.

Сефт швырнул кремень. Руки у юноши, целыми днями работавшего киркой в шахте, были сильными, и бросок получился мощным.

Камень угодил Олфу в ногу выше колена. Тот взвыл от боли, проковылял ещё пару шагов и рухнул на землю.

— Следующий полетит в твою башку, тупая скотина, — сказал Сефт. Он повернулся к отцу: — Ну что, теперь я не размазня?

— Заканчивайте с этими глупостями, — сказал Ког. — Олф, Кэм, берите свою ношу и пошли.

Кэм спросил:

— А как же камни, что Сефт оставил на земле?

— Подбери их, болван.

Олф, пошатываясь, поднялся на ноги. Было ясно, что серьёзных повреждений нет, пострадала лишь его гордость. Вместе с Кэмом они собрали кремни и рассовали по своим корзинам. Потом побрели вслед за Сефтом и Когом. Олф хромал.

Кэм догнал Сефта.

— Не стоило тебе этого делать, — сказал он.

— Да это же просто шутка, — ответил Сефт.

Кэм отстал.

Сефт шёл дальше. Сердце колотилось: он был напуган. Но всё обошлось — по крайней мере, пока.

За дни, прошедшие с Весеннего Равнопутья, он твёрдо решил при первой же возможности уйти от семьи. Но он ещё не придумал, как прокормиться в одиночку. Добыча кремня всегда была делом артельным, а не одиночным. Ему нужно было всё спланировать. Было бы слишком унизительно вернуться к семье — подавленным, голодным — и умолять, чтобы его приняли обратно на прежнее место.

Он знал лишь одно: в его будущей жизни непременно должна быть Ниин.

*

Монумент был окружён высоким земляным валом. Вход в кольцо вала представлял собой разрыв, обращённый на северо-восток. Поодаль виднелись дома, где жили жрицы. Сегодня в Монумент никто не входил. Завтра должен был состояться Обряд Середины Лета.