При свете звёзд она смотрела, как лодка уплывает из виду, затем повернулась и пошла обратно вдоль берега.

Казалось, прошло много времени, прежде чем она снова оказалась на землях фермеров. Она то и дело оглядывалась, боясь увидеть в ночном небе первые проблески зари. Она начала чувствовать усталость и время от времени спотыкалась о камни.

Лес отступил, и пашни расширились. Она проходила мимо хижин, но никого не было видно. Она была почти дома, но всё ещё возможно, что кто-нибудь, проснувшийся по раньше, увидит её и задаст вопрос: «Здравствуй! Что ты делаешь тут, бродя в темноте?»

Она дошла до своей земли и подошла к двери хижины. Внутри было тихо. Она бесшумно вошла. Стам всё ещё крепко спал. Она легла рядом с матерью. Яна протянула руку и нежно сжала её плечо.

Пиа закрыла глаза.

Всё было хорошо.

*

Ранним утром следующего дня от поля к полю пронёсся слух, что Мо взяла лодку и уплыла.

В середине утра появился Шен и велел Стаму идти к отцу.

В полдень Стам прошёл мимо, направляясь вниз по реке с горсткой своих дружков, которых земледельцы называли Молодыми Псами.

— Поисковый отряд, — сказала Яна Пие, и они продолжили поливать и полоть. Пиа была довольна тем, что Стам пошёл по её ложному следу.

К вечеру Молодые Псы вернулись по берегу, уставшие и раздосадованные. Нерод и Пилик злобно спорили о том, почему им не удалось найти Мо. Когда Стам пришёл домой к ужину, он сказал:

— Мой отец не верит, что Мо вообще брала эту лодку. Он думает, она просто как-то отвязалась и уплыла по течению. Он в ярости.

«Трун не отличается воображением», — подумала Пиа. Ему и в голову не пришло, что лодка могла быть намеренной уловкой. Она почувствовала облегчение.

— Интересно, куда могла подеваться Мо? — с притворной невинностью спросила она Стама.

— Мой отец думает, она пошла в Излучье. Воображает, что мы её там не достанем. Скоро она узнает, как ошибалась.

Стам явно повторял слова своего отца. Пиа хотела выяснить, как много знает Трун.

— У Мо в Излучье может быть защитник, — сказала она.

— О, у неё там есть мужчина, мы это знаем.

У Пии похолодело внутри. Как они узнали? Затем она рассудила. Мо была с Яраном на последнем Обряде Середины Лета. Затем, на следующем Обряде, она говорила с ним достаточно долго, чтобы понять, что она ему нравится. Многие могли заметить зарождающиеся отношения. И кто-то рассказал об этом Труну.

— Кто этот мужчина? — спросила Пиа у Стама.

— Мы не знаем. Шен пойдёт туда завтра, чтобы выяснить.

Хитрый Шен, вероятно, быстро узнает имя защитника Мо и где он живёт. А Мо будет где-то поблизости. Дела шли неважно.

Шен исчез рано утром следующего дня. Он вернулся в конце следующего. А ещё через утро Трун отправился на восток со Стамом и Молодыми Псами.

Пиа боялась за Мо.

Скотоводы не считали женщин собственностью, но они знали, что так думают земледельцы, и всегда неохотно ввязывались в чужие ссоры. Они бы рассердились, если бы на Ярана напали, но, если Мо похитят, а Ярана оставят невредимым, скотоводы не станут вмешиваться.

Случилось худшее. Два дня спустя Молодые Псы вернулись с Мо. Её вели по берегу реки, не кратчайшим путём, но самым людным. На шее у неё была верёвка, конец которой держал Пилик, словно она была собакой. У неё был подбит глаз и синяки на руках и ногах, и она хромала. Руки её были связаны за спиной. Трун хотел, чтобы все видели, что случается с беглыми женщинами. За ней следовала толпа, и Пиа с Яной присоединились к ней.

Пиа была в ужасе. Она поняла, что если уйдёт жить с Ханом, то рискует подвергнуться такому же обращению.

Мо привели прямо к дому Борга. Когда Дег увидел её, он выглядел потрясённым. Трун бросил её на землю перед ним.

В толпе кипел гнев, особенно среди женщин, но был и страх, почувствовала Пиа, и страх перевешивал гнев.

Трун обратился к толпе.

— Смотрите внимательно, — сказал он, достаточно громко, чтобы все слышали. — Вот что бывает с женщинами, которые предают нашу общину.

Он медленно обвёл толпу взглядом, словно пытаясь встретиться глазами с каждым по очереди.

— Отныне, — продолжил он, — ни одна женщина не пойдёт на Обряды в Монумент и не покинет земли фермеров ни по какой иной причине.

Пиа едва не выкрикнула протест. Это означало, что она не сможет увидеть Хана на Обряде Середины Лета. И вообще никогда, поняла она.

Никогда больше.

*

В ту ночь Пиа не спала. Она должна была найти способ увидеть Хана, но как? Они никогда не встретятся случайно. Он жил в Излучье, а она на другом конце Великой Равнины. Она не могла покинуть Ферму, а если Хан попытается её навестить, Трун немедленно узнает об их связи.

И как им вообще жить вместе? Если она сбежит, её вернут, как Мо. Если Хан придёт жить на земли земледельцев, он будет несчастен также как и она, ведь она так жаждала уехать.

После бессонной ночи она встала на рассвете. Мать и Стам ещё не проснулись. Она взяла корзину и пошла в лес за земляникой и съедобными листьями. С утра теперь было тепло, близилась середина лета.

Она съела первые несколько ягод, которые нашла, а лишь затем начала наполнять корзину.

Она видела лесовиков, обычно занимавшихся тем же, что и она. Они улыбались и говорили несколько слов на своём языке. Она улыбалась в ответ и отвечала на своём. Понятны были только улыбки, но этого хватало. Лесовикам, казалось, и в голову не приходило заявлять, что плоды леса принадлежат им и никому другому. Они были полной противоположностью земледельцам, которые верили, что всё должно кому-то принадлежать.

Во время засухи лесных даров было немного, и поиски завели её до самой северной границы леса, где он встречался с равниной. Глядя на сухие, бурые луга, она увидела обычное стадо, теперь исхудавшее. Неподалёку на земле сидел скотовод. Это был молодой мужчина, лет на десять старше её. Он заметил её и дружелюбно помахал.

Она собиралась повернуть обратно в лес, но он поднялся и пошёл к ней.

Она решила с ним поговорить.

Когда он подошёл ближе, она сказала:

— Да улыбнётся вам Бог Солнца.

— И вам. Я Зед.

— Пиа.

У Зеда была привлекательная улыбка и уверенность людей, знающих, что они обаятельны. Он заглянул в её корзину.

— Немного вы набрали.

— Всё высохло. Как ваши коровы?

— Плохо. Гоняю их на запад к реке, чтобы напоить, но есть им почти нечего, и они худеют с каждым днём.

— Печально.

— А как дела на Ферме?

— Плохо. Женщинам запретили ходить на Обряды к Монументу.

— И они послушаются запрета?

Она улыбнулась. Только скотовод мог задать такой вопрос.

— Мы не такие, как ваши женщины. Мы должны делать, что нам велят.

— Жаль. Обряд Середины Лета, пожалуй, самый лучший день в году. Еда, сказители с их преданиями, а потом Гуляния…

— Вы пойдёте?

— Да.

Она о чём-то задумалась, и он заметил это по её лицу.

— В чём дело?

— У меня есть возлюбленный.

— А у меня есть женщина. И ребёнок.

Он не так её понял. Видимо решил, что она его отшивает. Она попыталась его разуверить.

— Простите, я не то имела в виду… — Объяснять было слишком неловко, поэтому она просто сказала: — Вы знаете скотовода по имени Хан?

— Большенога? Конечно, знаю. Эти его башмаки!

— Не могли бы вы передать ему от меня весточку, когда пойдёте на Обряд? Он точно там будет.

Он обаятельно улыбнулся.

— Да, почему бы и нет?

Она пришла в волнение. Она нашла способ связаться с Ханом.

— Если вы по какой-то причине не увидите Хана, поговорите с его матерью, Ани. Она из Старейшин.

— Я знаю Ани. Давным-давно она ночевала в моей хижине.

— Правда? Удивительно!

— Не совсем. Это было после того, как земледельцы распахали Полосу. Некоторые Старейшины приходили в надежде образумить Труна.

— Заведомо провальная затея.

— Так и вышло.

— Так вы передадите мою весточку? — Она хотела подтверждения.