Я тут же соскользнул по лесенке и всем весом навалился на рычаг, затопляющий балластную цистерну. Мы пошли вниз, и удары прекратились.
— Боже всемогущий! — говорит Рэтклифф. — Что это было?
— Корабельная шлюпка с «Меркюра», — говорю я. — Должно быть, несли дозор вокруг корабля.
— Это, должно быть, проделки Эйба Буше, — говорит Рэтклифф.
— Кого? — говорю я.
— Он делает для французов то же, что я для британцев, — говорит Рэтклифф.
— Вот как? — говорю я.
— Должно быть, предупредил их, чтобы ждали нападения, — говорит Рэтклифф.
— Откуда бы он это узнал? — подозрительно говорю я.
— От людей Стэнли, полагаю, — говорит Рэтклифф. — Я знал, что они нас заложат!
— Почему ты не сказал об этом раньше? — говорю я.
— Я пытался, если помнишь, — говорит он, — но ни ты, ни Стэнли мне не поверили! Да и вообще, я только догадываюсь. Но кто-то точно взбаламутил этих французов, а я не вижу, кто еще мог…
Но его прервали. Хрясь! Ш-ш-ш-ш-ш… и струя воды хлынула сквозь медный купол, а осколки стеклянного иллюминатора разлетелись по воздуху, словно картечь. Рэтклифф закричал от ужаса, на этот раз совершенно искреннего. Я бросился к трюмной помпе и заработал ею как маньяк, чтобы поднять лодку.
Я качнул рычаг — сверху хлестала вода. Я качал — она хлестала, пенилась и плескалась у самых ушей. Я качал, качал и качал. Рэтклифф поднялся на ноги и, шатаясь, подошел ко мне, но на рычаге было место только для одного, да и сомневаюсь, что его сила стоила того, чтобы прибавлять ее к моей.
— Заткни дыру! — говорю я. — Заткни эту треклятую дыру. Суй что угодно, или нам конец!
Он огляделся в поисках чего-нибудь подходящего и стянул с себя сюртук. Пробившись вверх по лесенке, он сунул сверток ткани в струю белой воды, и течь превратилась в тонкую струйку. Нам дьявольски повезло, что иллюминатор пробило так близко к поверхности. Вылетела почти треть стекла, оставив дыру размером с мужской кулак. Случись это на несколько морских саженей глубже, вынесло бы весь иллюминатор, и тогда ничто бы нас не спасло. Я быстро осушил балластную цистерну, и мы снова всплыли.
— Где шлюпка? — говорю я.
— Примерно в двадцати ярдах, но они нас не заметили!
— Надо уходить, — говорю я и кладу руки Рэтклиффа на рукоятки руля. — Держи их ровно, — говорю я, — вот так! — а сам возвращаюсь к рукоятке гребного винта и налегаю на нее изо всех сил, так быстро, как только могу, пока не приходится остановиться, чтобы перевести дух.
— Все в порядке, Флетчер, — говорит Рэтклифф. — Больше их не вижу. Но слышу, как они перекликаются. Должно быть, на воде пара шлюпок.
Я поднялся и подошел к подножию лесенки, чтобы взглянуть на заткнутую течь. Я ослабел от только что приложенных усилий и вынужден был держаться за перекладину. Одного взгляда на разбитый иллюминатор было достаточно.
— Что ж, на этом все, — говорю я. — Это нам не починить, а значит, и погружаться мы не можем. А если лягушатники несут дозор, то и на плаву атаковать не выйдет. Лучше всего нам возвращаться на верфь Стэнли.
Упоминание имени Стэнли кольнуло меня чувством вины, и я посмотрел на серую фигуру, свернувшуюся клубком на решетке. Его кровь была на моей одежде, и на одежде Рэтклиффа тоже.
— Погоди, — говорит Рэтклифф. — Я так просто не сдамся. Все, за что я боролся последние тридцать лет, пойдет прахом, если американцы в этой войне примут сторону французов. Это может означать конец Англии и короля, которому я служу.
— Может, и так, — говорю я. — И если ты скажешь мне, как подвести этого «дикобраза» к борту «Меркюра», то я в твоем распоряжении.
— А мы могли бы обойтись без погружения? — говорит Рэтклифф.
— Возможно, — говорю я. — Нам нужно было бы занять такую позицию, выпустив «дикобраза» на лине, чтобы, когда течение переменится, его, как маятник, прибило к борту корабля. — Я посмотрел на него и пожал плечами. — Но это бесполезно, Рэтклифф, нам пришлось бы подойти к ней на сотню ярдов, а тогда нас наверняка заметили бы их шлюпки.
— Значит, проблема в шлюпках? — говорит он.
— Да, — говорю я.
Наступило долгое молчание, затем Рэтклифф заговорил.
— У «Калифемы» нет шлюпок, — говорит он.
— Что? — переспрашиваю я.
— У нее нет шлюпок. Их разбили в бою с «Меркюром». Знать такие вещи — моя работа.
— Что ты хочешь сказать, Рэтклифф?
— Разве не очевидно?
— Мы не можем этого сделать…
— Почему нет? Проблема в «Калифеме», и «Калифема» — это проблема! Убери «Калифему» — и Хау незачем будет входить в Бостон и сражаться с американцами.
— Но она же британская!
— Да, но ее команда — мятежники, а наказание за мятеж — смерть!
Мы спорили так некоторое время, и все это время я знал, что Рэтклифф добьется своего. На самом деле, не знаю, почему мы с самого начала не пошли на «Калифему». Но все же… потопить британский корабль, полный британских «смоляных курток», пусть даже и мятежных? Хм… а как насчет мятежных «смоляных курток», которые вот-вот сдадут свой корабль врагу? И вот, бравые мои ребята, можете развлекаться, философствуя о том, что бы вы сделали на моем месте, и все хором троекратным «ура» поприветствуют того из вас, кто придумает лучший план. Но вот что сделал ваш дядюшка Джейкоб.
Сначала я показал Рэтклиффу, как правильно управлять и как держать курс по компасу. Он был малый сообразительный и учился быстро. Затем я снова занял свое место у рукоятки и повел нас на север, к «Калифеме». Я работал ровно, пока Рэтклифф не позвал меня взглянуть. Это была «Калифема». Я отчетливо видел ее через иллюминатор, который мы открыли для свежего воздуха.
— Орудия выкачены, и по всей длине палубы горят фонари, — говорю я. — И смотри! На марсах люди, и на шканцах тоже кто-то ходит.
— Неудивительно, — говорит Рэтклифф. — Сначала десять фунтов пороха Стэнли, а потом эти французишки, палившие по нам.
— По крайней мере, шлюпок нет, — говорю я.
— Как я и говорил! — говорит Рэтклифф.
— Смотри, как она лежит, — говорю я. — Бушприт смотрит точно на запад, а руль — на восток. Мы должны пройти у нее под носом и бросить якорь чуть меньше чем в ста ярдах по штирборту, с миной на буксире. Таким образом, когда начнется отлив, мы останемся на месте, а мину прибьет ей под нос.
— И она взлетит на воздух! — говорит Рэтклифф.
— Ага, — говорю я и иду отвинчивать «дикобраза». Длинный болт поддался после долгих усилий, и я надеялся, что Стэнли не ошибся и не встроил часовой механизм. Затем я вернулся к рукоятке и снова повел нас вперед. Мы оба здорово перепугались, когда «дикобраз» с грохотом и скрежетом пополз за корму, но какими бы ни были секретные устройства Стэнли для предотвращения преждевременного взрыва, они сработали. Рэтклифф смотрел, как просмоленный черный горб с его зловещей щетиной рогов исчезает за кормой, а катушка с линем разматывается в точности так, как и задумал Стэнли. Наконец, «дикобраз» буксировался за нами на натянутом стоярдовом лине, а мы уверенно продвигались вперед, проходя под носом «Калифемы», и я даже не устал.
Рэтклифф для моего удобства постоянно докладывал о нашем продвижении, и некоторое время все шло хорошо. Но как только мы прошли под носом «Калифемы», Рэтклифф крикнул:
— На баке у них большая активность, Флетчер, — говорит он. — Люди на вантах фок-мачты и на бушприте. Они нас заметили, Флетчер! Кажется, они нас заметили!
— Как далеко она? — говорю я, надрываясь на корме.
— Ярдов тридцать, может, сорок, — говорит он. — Как ты и сказал. Я не могу отойти дальше, иначе мина до нее не достанет.
— Просто держи курс, — говорю я. — Нас почти не видно. Это все равно что стрелять по бочке. Над водой только медный купол.
— Флетчер! — кричит Рэтклифф. — Они наводят орудие. Одну из карронад на баке. Быстрее! Проскочим!
Но я и так уже выжимал из себя все. Я налегал как маньяк, и рукоятка со свистом завертелась в подшипниках. Затем орудие выстрелило, и яркость вспышки проникла даже в мой угол «Планджера». Я отчетливо помню, как увидел потертости на носках своих сапог и грязь у себя под ногтями.
