— Мы могли бы сделать это на машине Стэнли — «Планджере».

Рэтклифф содрогнулся.

— На этой крысоловке? — говорит он. — Это же морской гроб.

— Вовсе нет, — говорю я и тут же осекаюсь, вспомнив те жуткие мгновения на дне Морганс-Бей. — Ну, по большей части нет. В основном…

— Ха! — говорит Рэтклифф. — Приятно это слышать, нечего сказать!

— Нет, — говорю я, — я в ней погружался, и она работает. Я видел, как Стэнли устанавливает свои подрывные мины где ему вздумается, и, ей-богу, когда они взрываются, ничто не может устоять!

Рэтклифф посмотрел на меня с напряженным вниманием.

— Это можно осуществить? — говорит он. — В Революцию были попытки с такими штуками. Бушнелл пробовал, но все его машины потерпели неудачу.

— Не слыхал ни о каком Бушнелле, — говорю я, — но я видел машину Фрэнсиса Стэнли и говорю вам — она работает!

— Боже милостивый! — говорит Рэтклифф. — Вы ведь это всерьез, а?

— Да, — говорю я, увлеченный самой идеей.

— Вы можете управлять этим «Планджером»? — говорит Рэтклифф.

— Не знаю, — говорю я. — Для этого нам понадобится Стэнли.

— Он согласится? — говорит Рэтклифф.

Я немного подумал, и меня снова осенило.

— Да, — говорю я. — Думаю, я смогу его убедить.

Не прошло и часа, как мы с Рэтклиффом и полудюжиной людей уже гребли к верфи Стэнли на уцелевшем баркасе, который сильно протекал, и двоим всю дорогу приходилось вычерпывать воду. Но сперва мы расплатились с лекарями, оставили сухопутного, возомнившего себя хирургом, присматривать за ранеными, а паре «смоляных курток» велели похоронить мертвых, к которым теперь присоединился и лейтенант Маунтджой, которого господа медики убили, отнимая ему ногу по самое бедро.

Он отправился в безымянную могилу вместе с остальными, без савана, флага или гроба, а для компании к ним подбросили разные куски и обрубки. Рэтклифф настоял на этом на тот случай, если янки прознают о наших делах и бросят нас в тюрьму, а «смоляные куртки» даже не пикнули — дурной знак сломленного духа, ибо такое попрание их обычаев обычно делает их злыми.

На верфи Стэнли парень, оставленный на страже, пошевелил мозгами и сидел тихо, пока абордажная сабля щекотала ребра Индейца Джо, а тот разворачивал людей Стэнли, приходивших на дневную работу. Джо говорил им, что хозяин болен и просит его не беспокоить. Так что, когда мы пришвартовали баркас к борту «Эмиэбилити» и пошли по деревянному пирсу, двор был пуст. К счастью, никто с других верфей и соседних кораблей не удостоил нас и вторым взглядом, ибо «смоляные куртки», что британские, что американские, все на одно лицо, а в доках, начинавших новый день, было полно снующих туда-сюда людей.

Мы с Рэтклиффом говорили со Стэнли в его гостиной, которая при дневном свете выглядела еще более убогой и запущенной, чем ночью. Стэнли поначалу был угрюм и обижен, на что, по-моему, имел полное право, и прямо заявил, что не станет участвовать ни в чем, что направлено против его собственной страны. Более того, он в лицо назвал Рэтклиффа предателем, и они ввязались в яростную, бессмысленную перебранку о том, кто кому больше навредил во время Революции: лоялисты или патриоты.

Когда мне удалось прекратить это злобное упражнение, я указал, что нет и речи о причинении вреда чему-либо американскому, и что весь наш план — это нападение на французов с использованием подводной лодки Стэнли. При этих словах со Стэнли произошла самая поразительная перемена. Я был готов убеждать его помочь британцам в уплату за украденные им деньги. Но мне не пришлось, потому что, как только Стэнли по-настоящему понял, чего мы от него хотим, эта мысль задела в нем какую-то потаенную струну.

— Вы хотите, чтобы я вывел «Планджер» и установил заряд под «Меркюром»? — сказал он с отсутствующим взглядом. — Атаковать корабль снизу, где он наиболее уязвим.

— Именно, — сказал Рэтклифф, загоревшись собственным энтузиазмом. — Взорвать треклятого француза к чертям, и тогда не будет никакого союза Франции и Америки против британцев.

— Конечно, — сказал Стэнли, даже не слушая и уж точно не придавая этому значения. Он проигнорировал Рэтклиффа и посмотрел на меня. — И как это можно сделать, мистер Флетчер? Как можно заложить заряд?

— Ну, — говорю я, — там, где «Меркюр» стоит на якоре, всего пять морских саженей воды, а в отлив и того меньше. Если мы установим заряд на дне, полагаю, это сработает. — Но тут я понял, что не продумал все как следует. — Хм… сработает ли? — говорю я. — Как вы думаете, Стэнли?

Стэнли ухмыльнулся, как школьный учитель, опрашивающий учеников, — весь такой самодовольный и преисполненный чувства превосходства.

— И как же можно установить заряд, мистер Флетчер?

— Вашими клещами на шесте, — говорю я. — Или можно просто отвинтить его, как вы делали в Монтего-Бей.

— Нет, — говорит он. — Клещи на шесте уничтожены, — он указал на меня, — как вы знаете! И у меня больше не осталось подводных мин.

— Да, — говорю я, — но разве клещи нельзя починить? И разве вы не можете сделать еще одну мину?

Он ничего не сказал. Он сидел в своем кресле в своей убогой гостиной с грязными окнами, с грязным пеплом погасшего огня в нечищеном камине, с остатками вчерашней еды на столе и немытой посудой. Он думал, думал и думал. Я посмотрел на него, потом на Рэтклиффа, а Рэтклифф посмотрел на меня, пожал плечами и вскинул брови, словно спрашивая: «Что происходит?»

А потом Стэнли встрепенулся с видом человека, принявшего решение.

— Я хочу вам кое-что показать, — говорит он. — Мне понадобятся ключи из моего кабинета. — Он посмотрел на Рэтклиффа. — Если, конечно, я волен передвигаться по собственному дому.

— Ну что вы, мистер Стэнли, — говорит Рэтклифф со своей веселой миной. — В этом нет нужды.

— Ха! — фыркнул Стэнли и пошел рыться у себя в кабинете. Он вернулся с большим ключом на кольце и поманил нас за собой. Он вывел нас во двор, мимо всякого хлама и снастей, к одной из нескольких хозяйственных построек. Эта была заперта на тяжелый висячий замок. Он повернул ключ, открыл дверь и обернулся к нам на пороге. Его глаза горели каким-то сильным чувством.

— Я собираюсь показать вам нечто, — говорит он, — чего доселе не видел ни один человек. Практика подводной войны древнее, чем принято считать, но ее много высмеивали и поносили… глупцы! — он произнес это с горьким нажимом. — И поэтому я предпочел держать некоторые идеи при себе, на тот случай, если они когда-нибудь понадобятся моей стране. — Он нахмурился, помолчал немного и пробормотал, в основном себе под нос: — Но я не могу вечно ждать, пока моя правота будет доказана. — Он отступил в сторону, пригласил нас войти и объявил: — Вы говорили о каких-то там подводных минах, Джейкоб. А теперь узрите мой «Пороховой дикобраз», который и есть решение всех ваших проблем.

Что ж, бравые мои ребята, я повидал на своем веку дьявольские применения инженерной мысли: пулеметы Гатлинга, паровые брандспойты, разрывные пули и тому подобное, но ничто не могло сравниться с этим маленьким чудом мистера Фрэнсиса Стэнли.

Оно лежало на верстаке в длинной мастерской, ярко освещенной рядом окон, врезанных в скат крыши. Все обычные окна были наглухо заколочены. Инструменты, специальные приспособления и всяческая оснастка были разбросаны в том неопрятном беспорядке, который был визитной карточкой работы Стэнли. Одному богу известно, как ему удавалось создавать те безупречные чудеса, что выходили из его рук. Сама штуковина представляла собой две половины большого деревянного цилиндра, футов пяти в длину и трех в ширину. Обе половины были вытесаны из цельных кусков тяжелого дерева, обточены и подогнаны так, чтобы аккуратно сходиться по продольной оси.

Одна половина яйца лежала на подпорках, круглой стороной вниз, плоской — вверх, и было видно, что она выдолблена изнутри, образуя большую полость, которая сейчас была пуста. Другая половина лежала плоской стороной вниз, круглой — вверх, и походила на большую деревянную черепаху.