— Тогда вон их! — крикнула эта дьяволица, имея в виду семьи рыбаков. — Ты! — обратилась она к одному из солдат. — Вышвырни их!

Солдат вытаращился на своего офицера и на кричащих женщин. Вокруг лодки рыбаки взревели от ярости и выхватили ножи и абордажные сабли. Бах! Солдат выстрелил, промахнулся и замахнулся прикладом. Вокруг лодки завязалась общая свалка.

Но… Бум! Бум! — донеслись со стороны города звуки тяжелых орудий, а затем — раскатистый залп ружейного огня. Густая волна страха прокатилась по пляжу и накрыла лодку.

— Мароны! Мароны! — закричали все.

— Спускай лодку! — крикнул шкипер.

— Спускай треклятую лодку! — крикнул лейтенант.

Драка мгновенно прекратилась, черные и солдаты в красных мундирах вместе навалились на борт. Лодка скрежеща двинулась вперед по каткам. Мужчины, по бедро в соленой воде, толкали ее. Утреннее солнце жарко палило нам в спины. Над городом поднимался пороховой дым. Лодка сошла на воду. Ее нос вздыбился, оседлав первую волну.

Рыбаки вскарабкались на борт, проворные, как обезьяны. Солдаты пытались последовать за ними, в своих тяжелых мундирах и с ранцами за спиной. Некоторые взобрались, но рыбаки яростно били по пальцам остальных, когда те нащупывали планширь, и, неуклюжие, отягощенные снаряжением, они остались барахтаться в воде, где мелко или глубоко, а рыбаки налегли на весла и погнали нас в бухту. Ради приличия молодой лейтенант сделал вид, будто кричит на рыбаков, чтобы те вернулись за оставшимися, но они его просто проигнорировали, а остальные солдаты так спешили убраться, что умудрились не заметить своих товарищей, барахтающихся в прибое. Так что лейтенант вздохнул, выругался, кое-что о себе понял и махнул на это рукой.

Нос и шкафут лодки были забиты рыбаками и их семьями, все они были заняты постановкой паруса. На корме толпились шкипер, леди Сара, ее багаж, я, лейтенант и трое его солдат, которым удалось взобраться на борт. Они шатались и хватались друг за друга в непривычно прыгающей лодке и в конце концов сели, выглядя встревоженными. Но мушкеты они из рук не выпустили и держали их нацеленными в мою сторону. А лейтенант даже проверил затравку на своих пистолетах и подсыпал сухого пороха в один из них, который ему не понравился.

— Эй! Лодочник! — крикнула леди Сара. — Пойдете туда. — Она указала на старый 64-пушечный корабль, флагман эскадры. Он был примерно в полумиле от нас по левому траверзу.

Шкипер ворчал и ругался, желая идти в Порт-Антонио, который, по его словам, был в безопасности от маронов Трелони-Тауна, но лейтенант ткнул ему пистолетом в ребра и резко отдал приказ. Шкипер понюхал ветер и окинул взглядом свой парус. Бриз был свежий, мы могли подойти к флагману за считанные минуты, и тогда я оказался бы именно там, где и предрекла эта женщина, а именно: в кандалах на нижней палубе в ожидании флотской виселицы.

Но сначала лодке нужно было лечь на другой галс. Я посмотрел на своих охранников и понадеялся, что они так же непривычны к лодкам, как и казались.

— К повороту! — скомандовал шкипер, и его команда приготовилась.

Он немного привел лодку к ветру, пока парус не надулся туго и она, сильно накренившись на левый борт, не пошла резво по воде. Я наблюдал, как он прикидывает момент, и положил руль на борт.

— Руль на борт! — пропел он высоким, нараспев, голосом.

Тотчас же раздался грохот полощущего паруса, когда мы прошли линию ветра, гик перелетел на другой борт, и корпус накренился, ложась на противоположный галс и едва не черпая воду подветренным планширем от резкости маневра. В лучшем случае, меня теперь отделяло всего пять минут от власти флота и его мести. Они, без сомнения, вздернут меня.

Но глубокий крен судна и его внезапность, столь легкие и привычные для моряков, были страшно тревожны для сухопутных. Лейтенант и трое его солдат ахнули, ухватились за что попало и соскользнули или споткнулись на подветренный борт. То же самое сделала и Сара Койнвуд. Схватка была короткой и жестокой. Один из солдат держал штык в руке как раз для такого случая и чуть не достал меня, негодяй, пока я пытался стукнуть головами его товарищей. Но я в тот момент был почти на нем верхом и, по милости Божьей, умудрился придавить коленом его причиндалы и раздавить их о твердые доски банки.

— А-а-а-а-а! — взвыл он, и из глаз его брызнули слезы.

Бах! Бах! — выпалили пистолеты лейтенанта. Первым выстрелом он опалил мне затылок, а вторым — угодил одному из своих же людей в локоть, и пуля вошла в грудь. Затем он и эта мерзкая женщина, спотыкаясь друг о друга, кинулись на меня — как раз в тот миг, когда я оглушил последнего солдата. Лейтенант выхватил саблю, а Прекрасная Мадам нацелила на меня изящный маленький пистолет с серебряной отделкой.

Он был обученным воином и попытался оттолкнуть ее, чтобы вернее направить клинок для смертельного удара (и надо отдать ему должное за хладнокровие в бою), но Прекрасная Мадам и слушать не хотела. Она взвизгнула от ярости, грязно выругала его и даже укусила за руку, чтобы он отпустил ее и убрался с дороги! И вот, в суматохе, подгоняемые качкой, они столкнулись, сцепились и рухнули мне прямо на колени. Все, что мне оставалось, — это быстро схватить каждого за волосы, рвануть головы вверх со дна лодки и… Хлоп! Хлоп! И снова воцарилась тишина.

И вот теперь вы, верно, сочтете меня хвастуном. Не поверите, что я одолел четверых в одиночку. Но почему бы и нет? Разве вы не смогли бы отлупить в кулачном бою четверых детей? Так же и я с четырьмя обычными мужчинами, и я не приписываю себе никаких заслуг. Я просто слишком силен. Так что, если вам когда-нибудь попадется такой, как я, под вооруженной охраной, немедленно пристрелите его, пока есть шанс.

Сидя на дне лодки, среди и под телами в красных мундирах и одной женщиной в шелках, я поднял глаза на шкипера, его команду, его женщин и детей и нащупал маленький пистолет Сары Койнвуд и саблю лейтенанта. Они стояли с разинутыми ртами, гадая, что делать дальше, а лодка неслась вперед с изрядной скоростью, и бушприт ее был нацелен на вымпелы стоявшей на якоре эскадры. Этого я допустить не мог.

— Отставить этот курс! — рявкнул я во всю мочь. — Поворачивай и держи на Порт-Антонио!

— Так точно, кэп! — с ухмылкой ответил шкипер. — К повороту! — И он вернул лодку на прежний курс, на север из Монтего-Бей, а затем на восток, вдоль побережья, к своей цели в сотне миль отсюда.

Они даже прокричали мне «ура», и не было ни малейшей нужды пускать в ход оружие, которое я подобрал. В конце концов, они шли туда, куда и хотели.

Но я не собирался идти с ними. Их курс лежал мимо Морганс-Бей и доброго судна «Эмиэбилити», где мистер Фрэнсис Стэнли был мне премного обязан. Более того, после разгрома и бегства основной части белых войск остров Ямайка вот-вот должен был погрузиться в оргию восстания и кровавой резни. По крайней мере, так я собирался сказать Стэнли. Что бы там ни происходило на самом деле [8], мой план состоял в том, чтобы Стэнли поблагодарил меня за предупреждение и был бы только рад сняться с якоря и направиться в Америку, взяв меня с собой.

Итак, я отдал шкиперу приказ, и он охотно согласился. Тем временем его команда обшаривала карманы солдат и потрошила их пожитки. Справедливо, подумал я, но тут они приготовились швырнуть их за борт.

— Отставить! — крикнул я, когда первый полетел за борт, ибо этого я допустить не мог и был вынужден выступить вперед и сбить с ног парней, тащивших обмякшее тело лейтенанта к планширю. Я надеялся, что за борт полетел тот, что был уже мертв, но нет. Он все еще был в лодке. Так что я пнул шкипера и заставил его развернуться и пойти назад. Но без толку. Мы нашли солдата, но он лежал лицом в воде и утонул. Так что мы оставили его и снова взяли курс на Морганс-Бей. Я был в ярости на рыбаков и сбил с ног еще нескольких под крики и слезы женщин, но я не мог смотреть, как обращаются с беспомощными людьми, ведь так? Я и в багаж мадам не позволил рыбакам лезть, просто чтобы показать, кто здесь хозяин.