Тем временем я болтал со Стэнли и Марлоу под тентом, натянутым на шканцах для защиты от солнца. Я с удивлением узнал, что они занимались спасательными работами уже несколько месяцев и успели поднять немало золота.
Наконец, около трех часов пополудни, всю команду вызвали наверх, чтобы спустить «Планджер» за борт. Мы со Стэнли забрались внутрь вместе с матросом по имени Брансуик, обученным искусству вращать рукоятки и рычаги по команде Стэнли. Нас подняли, вынесли за борт, и, как только мы закачались на воде, подъемные тали отдали, а к рым-болтам в верхней части корпуса привязали тросы. Эти тросы будут вытравливать по мере нашего спуска и, как и говорил Стэнли, послужат для того, чтобы через час поднять нас наверх.
Как только с этим было покончено, Поттер закрыл люк и наглухо его задраил.
— Последние мысли, мистер Босуэлл? — спросил Стэнли, и мы втроем переглянулись в тесном, неуклюжем пространстве.
Я лишь помотал головой, словно ребенок, которого ведут на рождественское представление.
— Открыть клапан! — скомандовал Стэнли.
— Есть, сэр, — ответил Поттер, и несколько оборотов большого медного штурвала породили богомерзкий звук воды, хлынувшей в трюм у нас под ногами.
— Так! — сказал Стэнли, словно командир орудийного расчета.
Он просунул голову и плечи в медный купол в носовой части и наблюдал за волнами, плескавшимися прямо у него под носом. Брансуик тут же закрыл клапан, и на смену шуму несущейся воды пришел тихий плеск. Мне было нечего делать, и я поднялся на одну ступеньку по маленькому трапу под люком, чтобы выглянуть через иллюминаторы в верхнем куполе. Я уже чувствовал, как «Планджер» оседает подо мной, а море поднимается все выше и выше, пока верхняя часть корпуса не скрылась под водой.
Затем вода стала подниматься по стенкам купола до уровня стеклянных иллюминаторов. Я ахнул. Внезапный страх охватил меня, и я, не думая, в тщетной попытке удержаться над водой, поднял голову. Чпок! Я стукнулся черепом о внутреннюю стенку купола, и воды сомкнулись над моей головой.
И тогда я увидел то, что доводилось видеть немногим. Я увидел днище брига, его медь тускло поблескивала, ибо яростная сила солнца на глубине в несколько морских саженей сменилась бледными зелеными и синими тонами. Я видел, как мимо проплывают рыбы, и я видел поверхность моря снизу! Меня переполняло изумление, пока мы опускались все ниже и ниже, и вот я уже мог разглядеть морское дно вокруг нас. Оно кишело рыбами всех цветов, форм и размеров, какие только могло представить воображение. Я в самом деле рассмеялся от радости.
Хрясь-хрясь-хрясь! — раздался резкий, внезапный треск.
— Что это? — спросил я, снова испугавшись.
Стэнли оглянулся на меня со своего поста в носовой части.
— Ничего, — ответил он, — это просто бревна сдвигаются под давлением моря, которое давит на корпус. Чем глубже мы идем, тем больше давление. — Он лукаво мне ухмыльнулся. — Если опустимся слишком глубоко, море раздавит нас, как вошь.
— Боже мой! — воскликнул я. — Так как же глубоко мы можем погрузиться, ради всего святого?
Я спросил, потому что в те дни никто в таких вещах не разбирался. По крайней мере, я — точно нет. Я-то полагал, что если корпус выдерживает на одной морской сажени, то выдержит и на двадцати пяти.
— Успокойтесь, мистер Босуэлл, — сказал он, снова поворачиваясь, чтобы просунуть голову и плечи в медный купол. — Прежде чем хоть один человек спустился в этом судне, я опустил его на дно на тридцать морских саженей и оставил там на час.
— И оно поднялось целым и невредимым? — спросил я.
— Целым и невредимым, — ответил он, — если не считать немного воды, которую оно набрало.
— Какой воды? — спросил я.
— Немного воды просачивается через трубки кривошипных валов, — сказал он.
— Вот как? — сказал я и огляделся.
И точно: там, где каждый из многочисленных кривошипов и других деталей пронзал корпус, сочилась струйка воды. В некоторых местах это был постоянный поток, который стекал по изогнутым внутренним стенкам корпуса и через решетку палубы уходил в трюм. Полагаю, именно поэтому здесь не было настоящей палубы. Но Стэнли не обращал на это внимания, как и Брансуик, который сидел на корме, ровно вращая тяжелый кривошип, точь-в-точь как рукоятки цепной помпы. Он был закреплен на переднем транце и соединен с передачей на корме, так что один оборот кривошипа вызывал несколько оборотов винта.
Брансуик был коренастым, мускулистым мужчиной и, казалось, хорошо подходил для этой работы. Тем временем Стэнли управлял судном с помощью рычагов, закрепленных у его купола в носовой части, которые через длинные железные тяги, идущие к корме, приводили в движение руль. Второй комплект рычагов управления находился у верхнего купола, так что при необходимости можно было управлять и оттуда.
— Да, — сказал Стэнли, — мы постоянно набираем воду, но не позволяем оставаться на борту больше определенного количества. Если мы слишком погружаемся, то откачиваем воду и восстанавливаем плавучесть.
— Но что, если… — начал я, но Стэнли меня прервал.
— Ага! — сказал он. — Идите-ка вперед, мистер Босуэлл, и вы увидите то, что увидите!
Я пригнул голову под скоплением медных кривошипов и рычагов, встал на четвереньки и присоединился к Стэнли. Нам двоим не хватало места, чтобы смотреть из иллюминаторов в куполе, поэтому он отодвинулся, и я втиснулся на его место.
Это был своего рода короткий туннель, прорезанный в толще корпуса и обрамленный воротником из тяжелой литой меди, прочно прикрученным болтами к бревнам. Купол с иллюминаторами был плотно прижат к медному воротнику дюжиной тяжелых винтовых болтов. Ухватившись руками за изогнутую медь, я смог кое-как протиснуть плечи в туннель и просунуть голову в медный купол, в стенках которого через равные промежутки были вставлены пять стеклянных дисков дюймов по шесть в поперечнике и дюйм толщиной, чтобы подводник мог смотреть по сторонам, вверх и вниз. Был и шестой диск, дюймов восьми в поперечнике, установленный прямо по центру.
— Смотрите вперед и вниз, — сказал Стэнли, но я уже увидел то, на что он хотел указать, и снова онемел от изумления. Это были останки шлюпа «Бриганд» в его могиле на дне морском. Он был менее чем в пятидесяти футах от нас, и каждая деталь была видна отчетливо.
Он был тусклым и серым, поросший водорослями, лежал на боку с переломленным хребтом, его мачты торчали под безумными углами, а с реев свисали лохмотья парусов; его ванты и стоячий такелаж были наполовину целы, наполовину разорваны. Палубы были проломлены, а бак гладко занесло илом и песком. Я содрогнулся, ибо это было зрелище, от которого у любого моряка застыла бы кровь в жилах. Все равно что увидеть мертвую душу в аду. Но Стэнли все это уже видел и горел желанием заняться своим делом.
— А теперь, мистер Босуэлл, — сказал он, — я взорвал корабль порохом, и позже покажу вам, как мы вычерпываем ящики со слитками моей клешней, но сейчас я собираюсь вскрыть его еще немного с помощью наших друзей наверху.
И он это сделал, это была такая слаженная работа, какую только можно себе представить, между «Планджером» и баркасом с «Эмиэбилити» наверху. Баркас, нагруженный балластом для тяжести, сбросил кошку на прочном тросе, и Стэнли, осторожно маневрируя, подхватил ее своей клешней и зацепил за рваную пробоину в борту затонувшего судна. Сделав это, «Планджер» выпустил поплавок в качестве сигнала на поверхность, и баркас с силой потянул, пока трос не натянулся, и кошка не вырвала кусок дерева.
Это было чертовски умно, но у этого трюка были свои ограничения. Даже когда он срабатывал, он вырывал лишь небольшие или сломанные бревна, а иногда кошка соскальзывала или бревна просто не поддавались. Вот почему работа шла так долго, и вот почему я провел две чудесные недели, наслаждаясь морским воздухом и погружениями в волшебной машине Стэнли, пока он прогрызал себе путь в затонувший корабль. Так я снова и снова спускался в «Планджере» и видел, как ящики со слитками вылавливали из ила, опускали в корзины, спущенные сверху, и поднимали наверх. Но в конце концов нам понадобилось вскрыть остатки хранилища, где все еще лежала оставшаяся часть золота, и потребовались более суровые меры.
