Хант с Данчеккером одномоментно появились прямо посреди пола.

– Я же говорил, что никогда к этому не привыкну, – пробормотал Шилохин Гарут.

– Наблюдение за Землей мы ведем с зарождения человеческой цивилизации, – сообщил Калазар. – Большую часть времени эта операция находилась в ведении расы, которая в нашем обществе именуется йевленцами и на которую мы, вплоть до настоящего момента, предпочитали не обращать ваше внимание. Но, как вы уже догадались сами, внешне йевленцы ничем не отличаются от людей.

– Homo sapiens отличается… неспокойным характером, – добавила Френуа Шаум, будто чувствуя, что слова Калазара требуют дополнительных объяснений. – Люди обладают мощным инстинктом соперничества. У нас были подозрения насчет деликатности этого вопроса. О нем всегда можно было умолчать до поры до времени, но стоит раскрыть тайну, и забыть о ней уже не получится.

– Вот видите, – заметил Данчеккер, который стоял с дальней стороны от Карен Хеллер и с заметным удовлетворением поглядывал на Ханта. – Как я и говорил, это независимая линия гоминид, которые произошли от предков-приматов, перевезенных на Туриен во время миграции с Минервы.

– Эм… вообще-то нет, – извиняющимся тоном возразил Калазар.

Данчеккер моргнул и уставился на инопланетянина, будто тот совершил настоящее кощунство.

– Прошу прощения?

– В плане родства йевленцы куда ближе к Homo sapiens. Если быть точным, они происходят от тех же лунарианских предков, что и вы сами – ваши ветви разошлись всего пятьдесят тысяч лет тому назад.

Калазар с тревогой взглянул на Шаум, затем посмотрел на землян в ожидании их реакции. Гарут и Шилохин ждали молча; эту историю они уже знали.

Хант и Данчеккер, в равном недоумении, посмотрели друг на друга, а затем снова перевели взгляд на ганимейцев. Выжившие лунарианцы попали на Землю с Луны; как кто-то из них смог добраться до Туриена? Оставалось только одно объяснение: туда их доставили сами туриенцы. Но откуда туриенцы могли их забрать? На самой Минерве выживших остаться не могло. Внезапно в голове Ханта забурлило столько вопросов, что он не знал, с чего начать. С той же проблемой, по-видимому, столкнулся и Данчеккер.

– Давайте вернемся к началу этих событий и сверим кое-какие базовые факты, – наконец предложила Карен Хеллер. Ее слова были обращены к Калазару, с которого она по-прежнему не сводила глаз. – Мы считали, что лунарианцы возникли на Минерве и произошли от земных предков, которых вы оставили перед миграцией на Туриен. Это так или вы что-то от нас скрыли?

– Нет, все верно, – подтвердил Калазар. – Пятьдесят тысяч лет назад их цивилизация находилась на довольно высоком уровне технологического развития – практически в полном соответствии с вашими догадками. До этого момента ваша реконструкция их истории абсолютно верна.

– Что ж, так или иначе, это небесполезный факт. – Хеллер кивнула, и в ее голосе послышалось облегчение. – В таком случае почему бы вам не взять этот момент за отправную точку и не рассказать о том, что случилось после, в хронологическом порядке? – предложила она. – Это избавит нас от целой уймы вопросов.

– Хорошая мысль, – согласился Калазар. Он немного помолчал, чтобы собраться с мыслями, затем посмотрел по сторонам, чтобы обратиться ко всем трем землянам, и наконец продолжил: – Когда ганимейцы переселились на Туриен, они оставили на Минерве систему наблюдения. На тот момент они не располагали настолько развитыми средствами связи, как мы, поэтому их информация о планете была неполной и поступала лишь время от времени. Но ее хватало, чтобы получить адекватное представление о происходивших там событиях. Возможно, вы захотите увидеть Минерву такой, как ее запечатлели сенсоры тех времен.

Он дал команду ВИЗАРу, отошел на несколько шагов и выжидающе посмотрел в центр пола. На нем появилось большое изображение, которое казалось настолько плотным и материальным, будто к нему можно прикоснуться. Это была планета.

Очертания береговых линий и детали поверхности Минервы Хант знал наизусть. Одним из самых знаменательных открытий последних лет, запустившим череду расследований, кульминацией которых стало доказательство существования Минервы и расы ганимейцев еще до прибытия «Шапирона», стал «Чарли» – тело мертвого лунарианца в скафандре, обнаруженное в ходе раскопок на Луне. По найденным при Чарли картам исследователи НавКомм смогли реконструировать двухметровую модель планеты. Но на изображении, которое Хант рассматривал прямо сейчас, не было огромных ледяных шапок и узкого экваториального пояса, отличавших известную ему модель. По-прежнему были видны два материка, пусть и с заметно изменившимися очертаниями, но здесь они входили в состав обширной системы континентов, простиравшихся на север и юг вплоть до полярных шапок – куда меньшего размера, не сильно больше, чем у современной Земли. Ведь такой Минерва была не пятьдесят тысяч лет тому назад, когда на ней жили лунарианцы, а за двадцать пять миллионов лет до этого. Плюс ко всему, в отличие от реконструкции по картам, это изображение было снято в реальном времени. Хант взглянул на Данчеккера, но профессор был слишком заворожен увиденным, чтобы ответить.

В течение последующих десяти минут они слушали и наблюдали, пока Калазар показывал серию снятых с орбиты кадров крупного плана, на которых было видно, как животные с Земли эволюционируют и расселяются по планете, вытесняя исконно минервианские формы жизни, адаптируясь и разделяясь на все новые виды со скоростью больше двух миллионов лет в минуту, пока на Минерве наконец не появились социальные человекообезьяны, предками которых были завезенные приматы с искусственно модифицированным геномом.

История их развития в общем и целом соответствовала гипотезам, которые много лет бытовали на Земле, но с важным отличием: до 2028 года считалось, что все эти события происходили на совершенно другой планете. Как минимум, ископаемые останки давностью в пятьдесят тысяч лет ошибочно приписывались не той ветви семейства гоминид. Тем не менее в выстроенной земными антропологами истории не хватало одного неожиданного этапа: в начале эры человекообразных обезьян представители этого вида на время вернулись к полуводному образу жизни, что объяснялось в первую очередь их неспособностью справиться с угрозой наземных хищников. Другими словами, они пошли по тому же пути, который некогда избрали киты и другие водные млекопитающие, но затем сменили направление и вновь вышли из воды, когда у них, благодаря возросшему интеллекту, появились новые способы защиты. Произошло это еще до того, как у этих приматов успели развиться заметные физические адаптации. Именно этой фазе в своем развитии они были обязаны прямохождением, утратой волосяного покрова, рудиментарными перепонками между большим и указательным пальцами, солевыводящей функцией слезно-носовых протоков и рядом других особенностей, которые в течение многих лет оставались предметом споров среди земных экспертов. Об одной только этой теме Данчеккер мог бы разглагольствовать до конца недели, но Хант убедил его обсудить этот вопрос с Исианом – как-нибудь в другой раз.

За этим последовало открытие орудий труда и огня, образование племенного уклада и последовательное развитие социального порядка: примитивная экономика охотников и собирателей, сельское хозяйство, образование городов, открытие научного метода и начало промышленной революции. По мнению Ханта, в этом этапе их истории было нечто, разительно отличавшее лунарианцев от людей на Земле: практичный и реалистичный подход во всех делах. Они эффективно использовали доступные ресурсы и таланты, не питая беспочвенной надежды на то, что их проблемы решат суеверия и магия, как на протяжении тысяч лет поступали люди Земли. Успех древних охотников зависел от качества оружия и их личных навыков, а вовсе не от прихотей воображаемых богов, которых приходилось ублажать людям. Понимание природы растений, земли и стихии помогало поднять урожай, а ритуалы и заклинания оказывались бесполезными и быстро предавались забвению. В скором времени измерения, наблюдения и сила разума стали ключом, открывшим не только законы природы, но и новые возможности для овладения энергией и роста достатка. Как результат, лунарианская наука и промышленность расцвели буквально в одночасье, в то время как земляне двигались к просвещению наощупь и постоянно спотыкаясь в темноте.