И тогда Гарут позволил своим людям поверить в этот миф и последовать за ним в пучины забвения. Решение далось ему непросто, но Гарут уверял себя, что ганимейцы заслуживали утешения, пусть и временного, которое им давала надежда. Надежда помогла им пережить долгий путь от Искариса; теперь они снова доверились ему, как и в тот раз. Было бы неправильным лишать их этой возможности, пока не придет время и они не узнают то, о чем сейчас знает лишь Гарут, его немногочисленные доверенные лица и, вероятно, земляне вроде Данчеккера и Ханта. Впрочем, он уже никогда не узнает наверняка, много ли смогли выяснить двое друзей, представлявших эту удивительную расу порывистых и подчас склонных к агрессии карликов. Ведь их пути уже никогда не пересекутся.

После отправления с Земли Гарут в безмолвном одиночестве много раз разглядывал эту картинку вместе со звездными картами, где была показана их далекая цель – одна ничтожная крупинка среди миллионов других звезд, от которой их и сейчас отделяют многие годы пути. Не исключено, что ученые Земли правы. Всегда остается толика надежды, что… Гарут резко себя одернул. Он поддался соблазну беспочвенных иллюзий. Все это лишь пустые мечты, не более того.

Он выпрямился в кресле и вернулся в реальность, оставив грезы позади. Его ждет работа.

– ЗОРАК, – произнес он вслух. – Удали это изображение. Сообщи Шилохин и Мончару, что сегодня я хочу с ними встретиться – по возможности сразу же после вечернего концерта. – Картинка с Землей исчезла. – Также я хочу еще раз взглянуть на проект по пересмотру учебной программы третьего уровня.

Экран моментально ожил, и на нем появилась таблица со статистическими данными в сопровождении текста. Какое-то время Гарут изучал информацию, затем обратился к ЗОРАКу, чтобы тот записал несколько комментариев, и переключился на следующий экран. Почему он вообще беспокоится насчет учебной программы, если она лишь часть того образа нормальности, которую приходится поддерживать на корабле? Из-за его решения эти дети обречены сгинуть в безвестности вместе с остальным экипажем, не зная иного дома, кроме «Шапирона», и остаток жизни провести в межзвездной пустоте, где их не оплачет ни одна живая душа. Так к чему переживать насчет нюансов учебного плана, который не служит никакой цели?

Решительным усилием воли он изгнал эту мысль из своего сознания и полностью сосредоточился на насущной задаче.

– Послушай, я знаю, у меня нет права вмешиваться в твою личную жизнь, да я, собственно, и не пытаюсь, – сказал Норман Пейси, сидя в кресле своей комнаты на «Бруно». После того, как они с Соброскиным обсудили инцидент с Джанет, прошло несколько часов. Он старался говорить рассудительно и мягко, но вместе с тем решительно. – Но я не могу молчать, когда ситуация настолько выходит за рамки, что сказывается и на мне, и на делах всей делегации.

Джанет слушала его из противоположного кресла, не меняя выражения лица. Ее глаза слегка поблескивали от влаги, но Пейси не мог сказать, что именно было тому причиной: раскаяние, гнев или никак не связанное с этим воспаление пазух.

– Пожалуй, это было немного глупо, – наконец еле слышным голосом произнесла она.

Пейси мысленно вздохнул, постаравшись не выказать это внешне.

– Сверенссену в любом случае стоило быть умнее, – сказал он, надеясь, что Джанет найдет в этих словах хоть немного утешения. – Черт… послушай, я не могу указывать тебе, как поступать, но по крайней мере не делай глупостей. Если хочешь искреннего совета, то забудь об этом происшествии и сосредоточься на своей работе. Но окончательный выбор за тобой. Если решишь поступить иначе, то постарайся сделать так, чтобы у Маллюска не было повода для сплетен в наш адрес. Вот мое мнение – откровеннее некуда.

Джанет провела по губе костяшками пальцев и слегка улыбнулась.

– Не знаю, возможно ли это, – призналась она. – Если хочешь знать настоящую причину, почему это не дает ему покоя, то на меня он взъелся с самого моего появления на базе.

Пейси еле слышно простонал. Он уже почувствовал, что постепенно перенимает роль отцовской фигуры, и Джанет это вполне устраивает. И теперь его вот-вот захлестнет историей всей ее жизни. Но сейчас на это не было времени.

– Господи боже… – Он умоляюще развел руками. – Я правда не хочу чересчур вторгаться в твою личную жизнь. Я просто посчитал нужным высказаться насчет некоторых ее сторон – исключительно как представитель США в составе делегации. Давай поставим на этом точку и останемся друзьями, идет?

Он заставил свои губы изогнуться в улыбке и выжидающе посмотрел на Джанет.

Но ей нужно было непременно объяснить все до конца.

– Наверное, дело в том, что все казалось таким странным и непривычным… ну, знаешь… здесь, на обратной стороне Луны. – В ее взгляде проступила легкая застенчивость. – Не знаю… наверное, мне просто было приятно встретить того, кто проявил ко мне симпатию.

– Понимаю. – Пейси приподнял ладонь. – Не думай, что ты первая…

– К тому же в разговоре он был так непохож на других… Он был таким понимающим, прямо как ты.

Внезапно выражение ее лица поменялось, и она как-то странно посмотрела на Пейси, будто не зная, стоит ли делиться с ним тем, что пришло ей на ум. Пейси уже хотел было встать и закончить разговор, пока она не превратила комнату в персональную исповедальню, но Джанет заговорила раньше, чем он успел шевельнуться.

– Мне еще кое-что не дает покоя… и я не знаю, стоит ли об этом рассказывать. Раньше это казалось нормальным, но теперь… я просто ума не приложу… в общем, меня все это немного тревожит.

Она смотрела на Пейси, будто ожидая от него сигнала к продолжению. Но тот просто смотрел в ответ без малейшего намека на интерес. Джанет все же продолжила:

– Он выдал мне несколько блоков микропамяти с данными, которые нужно было добавить к передачам в ведении Маллюска. Сказал, что это всего лишь тривиальные поправки, но… даже не знаю… в том, как он сказал, было что-то странное. – Она резко выдохнула и, по-видимому, ощутила облегчение. – В общем, такие дела – теперь ты тоже об этом знаешь.

Поза и манеры Пейси резко поменялись. Теперь он наклонился вперед и глазел на Джанет с ужасом на лице. Глаза девушки испуганно расширились, когда она поняла, что ситуация куда серьезнее, чем она думала.

– Сколько их было? – твердо спросил он.

– Три… Последняя – сегодня, рано утром.

– А первая?

– Несколько дней назад… может, больше. Еще до отлета Карен Хеллер.

– И что там было?

– Я не в курсе. – Джанет беспомощно пожала плечами. – Откуда мне знать?

– Ой, да ладно. – Пейси нетерпеливо махнул рукой. – Только не говори, что тебе не было любопытно. У тебя есть оборудование, которое выводит содержимое памяти на экран.

– Я пыталась, – спустя несколько секунд призналась она. – Но данные защищены кодом блокировки, который не допускает чтение консольной подпрограммой. Скорее всего, в передачу была встроена одноразовая последовательность активации. Которая впоследствии самоуничтожилась.

– И это не вызвало у тебя подозрений?

– Поначалу я думала, что это стандартный протокол безопасности ООН… Но потом начала сомневаться. Тогда-то я и встревожилась. – Она посмотрела на Пейси беспокойным взглядом и спустя несколько секунд робко добавила: – Он ведь сказал, что это всего лишь тривиальные поправки.

Судя по ее тону, эти слова тоже не вызывали у Джанет особого доверия. Затем она умолкла, а Пейси с отстраненным выражением сидел в кресле, машинально покусывая костяшку большого пальца, пока его мысли в бешеном темпе пытались разгадать смысл, стоящий за ее словами.

– Что еще он тебе сказал? – наконец спросил он.

– Например?

– Что угодно. Попытайся вспомнить, не делал ли он или не говорил чего-то странного или необычного – даже если это звучало глупо. Это важно.

– Ну… – Джанет нахмурилась и вперилась взглядом в стену позади Пейси. – Он рассказывал о своем вкладе в глобальное разоружение, о том, как с тех пор был вовлечен в становление ООН как эффективной силы глобальных масштабов… обо всех высокопоставленных людях, с которыми он знаком.