Вся эта ситуация напоминала какой-то бедлам. Пейси пялился на них с оторопелым видом. Все они были частью заговора. Если именно эта версия событий будет обсуждаться на Земле и получит документальное подкрепление, его словам никто не поверит. Он и сам начал в них сомневаться, а ведь еще даже не покинул «Бруно». Тело Пейси охватила неконтролируемая дрожь от вскипающего гнева, завладевшего его сознанием. Он встал и, обойдя стол, прошел вперед, чтобы встать лицом к лицу со Сверенссеном.

– Что все это значит? – грозно спросил он. – Слушайте, не знаю, кем вы себя возомнили со всеми этими заносчивыми манерами и кривлянием, но меня от вас тошнит с тех самых пор, как вы появились на базе. Так вот, давайте оставим это в стороне. Я хочу знать, что здесь происходит.

– Я бы настоятельно порекомендовал вам не примешивать к делу вопросы личного характера, – ответил Сверенссен. – Особенно человеку с вашей склонностью… к необдуманным поступкам, – многозначительно добавил он.

Пейси почувствовал, что краснеет.

– Вы о чем? – потребовал он ответа.

– Ой, да ладно вам… – Сверенссен нахмурился и на мгновение отвернулся, будто человек, избегающий обсуждения деликатной темы. – Вы же не думаете, что ваш роман с американской коллегой прошел мимо моего внимания. Серьезно… обсуждать такое попросту стыдно и неуместно. Я бы предпочел сменить тему.

Секунду Пейси смотрел на Сверенссена в полнейшем недоумении, но затем переключил внимание на Далданье. Француз отвернулся, чтобы взять напиток. Тогда Пейси перевел взгляд на Саракеза, но тот отвел глаза и ничего не сказал. Наконец, он повернулся к Ван Хелинку, делегату из Южной Африки, который до этого момента участвовал в разговоре лишь в качестве слушателя.

– Это было крайне неблагоразумно, – почти извиняющимся тоном произнес тот.

– Ему! – Пейси указал на Сверенссена и снова обвел взглядом остальных, на этот раз бросая им вызов. – Вы позволяете ему просто стоять и изрыгать подобные оскорбления? Ему-то? Вы серьезно?

– Мне не по душе ваш тон, Пейси, – сказал в ответ Сверенссен. – В чем именно вы пытаетесь меня обвинить?

Все это происходило на самом деле. Сверенссен и правда решил выехать на чистой наглости. Пейси почувствовал, как стискивает кулак, вжимая его в бок, но все же удержался от гневной тирады.

– Хотите сказать, что мне и это приснилось? – прошептал он. – Что у вас ничего не было с ассистенткой Маллюска? Эти марионетки вас и здесь прикроют?

Сверенссен умело изобразил потрясение.

– Если вы намекаете на то, о чем я думаю, советую немедленно взять эту ремарку обратно и извиниться. На мой взгляд, эти слова не просто оскорбительны – они всерьез дискредитируют человека вашего положения. Жалкие сфабрикованные оскорбления не произведут впечатления на присутствующих и едва ли помогут восстановить тот запятнанный образ, который вы создали себе на Земле. Я был лучшего мнения о ваших умственных способностях.

– Скверно, очень скверно. – Далданье покачал головой и отхлебнул из стакана.

– Просто неслыханно, – пробормотал Саракез.

Ван Хелинк ничего не сказал и просто сверлил пол неловким взглядом.

В этот момент их разговор прервал голос из спрятанного в потолке динамика:

– Вызываю мистера Сверенссена из делегации ООН. Вас ожидает срочный звонок. Мистер Сверенссен, будьте добры подойти к телефону.

– Прошу меня простить, джентльмены, – со вздохом произнес Сверенссен. Он грозно посмотрел на Пейси. – Я готов отнести ваш досадный выпад на счет помутнения рассудка, вызванного акклиматизацией к внеземной среде обитания, и поставить в этом вопросе точку. – Затем в его голосе послышались более зловещие нотки: – Но должен предупредить: если вы продолжите клеветнические нападки в мой адрес за пределами данного учреждения, я буду обязан принять куда более серьезные меры. И последствия в таком случае вряд ли пойдут вам на пользу – как в плане личной ситуации, так и с точки зрения будущих карьерных перспектив. Надеюсь, что выразился достаточно ясно.

С этими словами он развернулся и с царственным видом покинул комнату. Оставшаяся троица быстро разделалась со своими напитками и спешно последовала на выход.

В ту последнюю ночь на «Бруно» Пейси был слишком ошарашен, раздосадован и зол, чтобы уснуть. Он остался у себя в комнате и ходил туда-сюда, прорабатывая в голове детали случившегося и пытаясь рассмотреть ситуацию под разными углами, но никак не мог найти закономерности, которая бы объясняла все факты. Ему снова захотелось позвонить на Аляску, но он сдержался.

Около двух часов ночи в дверь легонько постучали. Пейси отвлекся от размышлений и озадаченно поднялся с кресла, чтобы открыть. На пороге стоял Соброскин. Он быстро проскользнул в комнату, дождался, пока Пейси закроет дверь, а затем сунул руку внутрь пиджака и вытащил большой конверт, который молча протянул Норману. Пейси вскрыл конверт. Внутри оказалась розовая папка с ярко-красной окантовкой. Заголовок на титульной странице гласил: «КОНФИДЕНЦИАЛЬНО. ОТЧЕТ 238/2G/NRS/FM. НОРМАН Х. ПЕЙСИ – ЛИЧНЫЙ ПРОФИЛЬ И ХАРАКТЕРИСТИКИ».

Пейси смерил папку недоверчивым взглядом, затем открыл ее, быстро пролистал содержимое и снова посмотрел на Соброскина.

– Как вам удалось это раздобыть? – хриплым голосом спросил он.

– Есть способы, – уклончиво ответил Соброскин. – Вы знали об этом досье?

– У меня… были подозрения насчет подобного документа, – сдержанно произнес Пейси.

Соброскин кивнул.

– Я подумал, вы захотите спрятать его в безопасном месте или даже сжечь. Всего было два экземпляра, и один из них я уже уничтожил, так что можете спать спокойно: отчет не дойдет до адресата. – Пейси снова взглянул на папку, слишком ошеломленный, чтобы ответить. – Помимо прочего я обнаружил довольно странные записи с протоколами заседаний делегации – которые шли вразрез с моими воспоминаниями. Я заменил их на копии, которые видели и одобрили мы с вами. Даю слово, что в Нью-Йорк будут доставлены именно они. Я лично запечатал их в курьерский пакет, прежде чем его отправили на «Тихо».

– Но… как? – только и смог выдать Пейси.

– У меня нет ни малейшего намерения отвечать на этот вопрос. – Голос Соброскина звучал отрывисто и грубо, но в его глазах блестели искорки.

Пейси вдруг улыбнулся: он наконец понял, что не каждый человек в мире приходится ему врагом.

– Пожалуй, сейчас самое время сравнить наши записи, – сказал он. – Правда, водка у меня здесь вряд ли найдется. Как насчет джина?

– Я пришел к тому же заключению, – согласился Соброскин, доставая из внутреннего кармана пачку бумаг. – Джин подойдет – я к нему весьма неравнодушен.

Он повесил пиджак у двери и удобно расположился в одном из кресел, а Пейси тем временем направился в соседнюю комнату за стаканами. Там он заодно проверил, что в генераторе льда достаточно воды. Интуиция подсказывала ему, что ночь будет долгой.

Гарут провел на «Шапироне» двадцать восемь лет. Когда-то в древности группа минервианских ученых выдвинула программу масштабных климатических и геологических изменений с целью сдержать предсказанный рост концентрации углекислого газа. Проект, однако же, был крайне сложен в реализации, а имитационные модели показывали, что подобная деятельность может с высокой вероятностью нарушить парниковый эффект, благодаря которому Минерва могла поддерживать жизнь на большом расстоянии от Солнца, и тем самым превратить планету в необитаемую пустошь раньше, чем это сделает диоксид углерода. Чтобы свести риск к минимуму, другая группа предложила метод, позволяющий повысить интенсивность солнечного излучения за счет увеличения самогравитации звезды. Идея заключалась в том, чтобы пустить в ход программу климатической инженерии, а если вызванные ей нестабильности действительно сведут на нет парниковый эффект, то для компенсации можно будет просто подогреть Солнце. А значит Минерва, в общем и целом, не пострадает.

В качестве меры предосторожности минервианское правительство решило вначале проверить эту идею, снарядив научную миссию на борту «Шапирона» для проведения полномасштабного эксперимента с солнцеподобной звездой Искарис, вокруг которой не было ни одной обитаемой планеты. Решение оказалось правильным. Во время эксперимента что-то пошло не так, и Искарис превратилась в новую, а экспедиции пришлось срочно спасаться бегством, несмотря на то что главный двигатель корабля в тот момент находился в состоянии ремонта.