Она не договорила, оборвав фразу на этих словах.

Пейси сел на край наполовину загруженного упаковочного ящика и смерил Джанет недоверчивым взглядом. Спустя несколько секунд он наконец нашел в себе силы, чтобы спросить:

– Ты действительно все это видела?

– Да… Пересказать слово в слово не смогу, но суть именно в этом. – Она помедлила. – Если тебе станет легче, то я в этот бред не верю…

– Сверенссен знает, что ты видела его отчет?

– Вряд ли. Я вернула все на место – ровно так, как оно и было. Наверное, я могла бы добыть для тебя больше сведений, но не знала, как скоро он вернется. Как оказалось, не было его довольно долго.

– Не страшно. Ты правильно сделала, что не стала рисковать. – Какое-то время Пейси в полном замешательстве пялился на пол. Затем он снова поднял голову и спросил: – А что насчет тебя? Теперь, когда мы улетаем, в его поведении не появилось ничего странного? Или… недоброго?

– Ты про зловещие предупреждения, чтобы я никому не рассказывала о компьютере?

– М-м-м… да, пожалуй. – Пейси с любопытством взглянул на Джанет.

Она покачала головой и слегка улыбнулась:

– Вообще-то, совсем наоборот. Он повел себя как настоящий джентльмен и сказал, что огорчен таким поворотом. Нильс даже намекнул, что мы могли бы снова встретиться на Земле – а он бы подогнал мне работу с хорошей зарплатой, возможностями для знакомства с интересными людьми… и все в таком духе.

«Умный ход», – подумал Пейси. Большие надежды и коварство никогда не идут рука об руку.

– Ты ему веришь? – спросил он, выгнув бровь.

– Нет.

Пейси одобрительно кивнул.

– Ты и правда быстро растешь. – Он оглядел кабинет и устало помассировал лоб. – Теперь мне нужно немного подумать. Я рад, что ты об этом рассказала. Но сейчас на тебе халат, а значит, тебе, скорее всего, надо возвращаться к работе. Давай не будем снова выводить Маллюска из себя.

– Сегодня у него выходной, – сказала Джанет. – Но ты прав: мне и правда пора возвращаться. – Она встала и прошла к двери, но перед тем, как ее открыть, снова повернулась к Пейси. – Надеюсь, все обошлось без неприятностей. Знаю, ты велел не вовлекать делегацию, но это показалось мне важным. А теперь, когда все покидают базу…

– На этот счет не переживай. Все в порядке. Увидимся позже.

Джанет ушла, оставив дверь открытой в ответ на взмах его руки. Какое-то время Пейси просто сидел в кресле, а затем принялся снова обдумывать слова Джанет, но его прервали рядовые КСООН, которые пришли, чтобы рассортировать готовые к транспортировке коробки. Тогда он решил обдумать этот вопрос за кофе.

Когда спустя несколько минут он вошел в комнату отдыха, кроме него там были только Сверенссен, Далданье и еще двое делегатов – все четверо в баре. Появление Пейси они без напускного дружелюбия встретили кивками, а затем вернулись к своей беседе. Пейси налил кофе из диспенсера у стены и сел за стол в дальнем углу, жалея, что не выбрал другое место. Незаметно наблюдая за ними из-за чашки кофе, он мысленно составил список нерешенных вопросов, касавшихся высокого, безупречно ухоженного шведа, который стоял у бара в окружении троицы своих вассалов.

Возможно, он зря опасался за судьбу «Шапирона». Есть ли связь между тем, что подслушала Джанет и внезапным разрывом связи с Гигой? Ведь сообщения перестали поступать сразу после того разговора, что явно вызывало подозрения. А если так, то откуда об этом узнали Сверенссен и как минимум еще один член делегации? И как Сверенссен и Далданье связаны с Вериковым, который, судя по данным ЦРУ, был советским экспертом по космической связи? Если Москва состоит в сговоре с какой-то внутренней группировкой ООН, то почему Соброскин пошел на сотрудничество с Пейси? Возможно, его жест был частью другой, еще более изощренной аферы. Он с горечью подумал, что доверять этому русскому все же не стоило. Нужно было использовать Джанет и не впутывать в дело Соброскина с Маллюском.

И наконец, какие мотивы могут стоять за попыткой опорочить его репутацию, дискредитировать Карен Хеллер и умышленно исказить ту роль, которую они сыграли на «Бруно»? Казалось странным, что Сверенссен мог поверить в успех этого плана, ведь описанный Джанет документ не получил бы единогласного подкрепления протоколами заседаний, копии которых будут помимо прочего направлены в нью-йоркскую штаб-квартиру ООН. Более того, Сверенссен знает это не хуже остальных; при всех своих пороках он явно не отличается наивностью. В этот момент Пейси почувствовал медленно подкравшееся тошнотворное ощущение, и его вдруг осенило: с чего он вообще взял, что в Нью-Йорк попадут те самые протоколы, в которых были дословно зафиксированы стенограммы переговоров и которые он лично прочел и утвердил? Судя по диким закулисным махинациям, на которые ему довелось взглянуть буквально краешком глаза, ожидать можно чего угодно.

– На мой взгляд, южноатлантической сделке следует отойти американцам, – говорил стоявший у бара Сверенссен. – На рубеже веков Соединенные Штаты едва не угробили свою атомную промышленность – стоит ли после этого удивляться, что СССР получил де-факто единоличный контроль над всей Центральной Африкой? В перспективе уравнивание влияния на этой территории и последующее ужесточение конкуренции пойдет на пользу всем вовлеченным сторонам. – Трое собеседников кивнули в ответ. Сверенссен как бы невзначай махнул рукой. – В конце концов, при моем положении я едва ли могу позволить себе поддаваться веяниям какой-то национальной политики. Долгосрочный прогресс человечества в целом – вот что важно. За это я всегда боролся и продолжу бороться впредь.

После всего случившегося это уже не шло ни в какие рамки. С трудом проглотив кофе, Пейси грохнул чашкой о стол. Четверка у бара удивленно повернулась к нему.

– Бред сивой кобылы, – проскрежетал он им с противоположного конца комнаты. – В жизни не слышал большей чуши.

Сверенссен презрительно нахмурился в ответ на выпад Пейси.

– О чем речь? – холодно спросил он. – Будьте добры объясниться.

– В ваших руках уже был беспрецедентный шанс добиться прогресса человеческой расы, а вы выбросили его на ветер. Вот что я имею в виду. Первый раз вижу такое лицемерие.

– Боюсь, я не вполне понимаю, о чем речь. Пейси не мог поверить собственным ушам.

– Да черт возьми, я говорю о фарсе, который вы здесь устроили! – Он услышал, как его голос срывается на крик, но, даже понимая, что ничего хорошего это не сулит, просто не мог сдержать себя в пылу эмоций. – Мы неделями говорили о Гиге. Но по сути ничего не сказали и не сделали. И вы называете это «борьбой за прогресс»?

– Я этого не отрицаю, – не теряя хладнокровия ответил Сверенссен. – Но столь неординарное возмущение с вашей стороны кажется мне на удивление неуместным. Я бы посоветовал вам обсудить этот вопрос с вашим правительством.

Слова Сверенссена звучали как какая-то бессмыслица. Пейси покачал головой в секундном замешательстве.

– Что вы имеете в виду? США всегда выступали в пользу контакта. Мы с самого начала были за высадку инопланетян.

– В таком случае могу лишь заметить, что ваши усилия по продвижению этой политики оказались на редкость бесплодными, – сказал в ответ Сверенссен.

Пейси моргнул, будто не мог поверить, что слышит это взаправду. Он взглянул на остальных, но не встретил ни капли сочувствия. По спине пробежал первый холодок осознания происходящего. Он быстро пробежался взглядом по лицам делегатов, безмолвно требуя ответа, и наконец встретился глазами с Далданье, не дав тому возможности отвернуться.

– Скажем так: лично мне было очевидно, что шансы на продуктивный диалог заметно выросли бы, не будь представитель Соединенных Штатов столь настойчив в своих негативных взглядах, – заметил Далданье, избегая называть Пейси по имени. Он говорил с неохотой человека, вынужденного дать ответ, о котором он сам бы предпочел умолчать.

– Сплошное разочарование, – добавил Саракез, представлявший Бразилию. – Я ожидал большего от нации, отправившей первого человека на Луну. Надеюсь, однажды диалог все же возобновится и мы сможем компенсировать потерянное время.